…Глава Департамента полиции Рачковский был, как и обязывало служебное положение, человеком обходительным и в достаточной степени лицемерным. Зная, что Гапон неравнодушен к роскошным трапезам, он приглашал последнего на пышные ужины в лучшие рестораны. Там и проходили очень серьезные разговоры…
«Покаявшись в печальном недоразумении 9 января», Рачковский горячо убеждал Гапона в том, что все теперь понимают, ценят его деятельность и очень нуждаются в его помощи. Для чего? Чтобы устранить террористов, которые своими покушениями на видных политических деятелей только «воду мутят». Охмелевший и вдруг ощутивший себя не менее чем «отцом русской демократии» Гапон расслабился. Он рассказал все, что знал о делах в революционном лагере, в частности о Боевой организации — ядре партии социалистов-революционеров. Пообещал он свою помощь и в дальнейшем. За сто тысяч…
Уже предвкушая, как захрустят новенькие купюры в карманах рясы, Гапон направился к своему старому товарищу — Рутенбергу с целью завербовать опытного революционера себе в помощники. «Вдвоем мы сможем сделать больше!» — решил священник.
Рутенберг поначалу очень обрадовался встрече: он помнил пламенные выступления Гапона на собраниях, сам помогал составлять знаменитую петицию к царю, рядом с Гапоном лежал на снегу под градом солдатских пуль в день «кровавого воскресенья». Однако вскоре Рутенберг понял, что имеет дело совсем с иным человеком. Встревоженно слушал он речи пришедшего. Чтобы разузнать в подробностях его планы, прикинулся готовым пойти на сделку. Гапон раскрыл карты: он напрямую предложил Рутенбер-гу помогать полиции раскрывать замышляемые террористами покушения и посулил большие деньги за успешно выполненную работу.
Рутенберг немедленно связался с руководителями партии социалистов-революционеров, сообщил им о провокаторе. Священника решено было «устранить».
…Убийство Гапона задумали облечь в форму суда. Под Петербургом сняли уединенную дачу. Там ему была назначена встреча — якобы для окончательных переговоров об условиях выдачи Боевой организации. Гапон и не подозревал о том, что ему расставлена ловушка. Сердитый за нерешительность Рутенберга, он был особенно груб?
— Чего ты ломаешься? Получишь 25 тысяч — это хорошие деньги!
— Да, но если «боевиков» арестуют, то все будут повешены, — слабо возражал Рутенберг.
— Ну что ж! Жаль, конечно, но ничего не поделаешь: лес рубят — щепки летят!
…На шею Гапона накинули петлю и прицепили к железному крюку, вбитому над вешалкой. Через несколько секунд все было кончено.
Это произошло 10 апреля 1906 года, около 7 часов вечера.
МАЛИНОВСКИЙ
Расчетливый, волевой, деловитый Роман Вацлович Малиновский, член ЦК партии и лидер большевистской фракции IV Государственной думы, — загадка в мрачной истории русского политического провокаторства.
Малиновский был рабочим. Он многого добился самообразованием, обладал ораторским даром, производил впечатление человека, на которого можно положиться. В 1907 году Малиновский стал секретарем правления союза металлистов. Он сам пришел в охранку и в 1910 году был зачислен в штат секретным сотрудником. На Пражской конференции РСДРП избран членом ЦК. В охранке он получал двести рублей в месяц.
В 1912 году с помощью департамента полиции избран депутатом Государственной думы от рабочей курии и сразу же, по заданию Ленина, начинает работу по расколу социал-демократической фракции. С Лениным виделся регулярно, давал ему для редактирования тексты своих пламенных выступлений в Думе, а затем нес их в охранку.
Все секреты и большевиков, и меньшевиков были для полиции как на ладони.
В январе 1914 года Роман Вацлович прочитал в Париже реферат о работе большевистской фракции IV Государственной думы. Ленин приехал послушать своего любимца и высоко оценил его труд.
Малиновский не знал, что Николай II решил назначить товарищем министра внутренних дел В. Ф. Джунковского. В октябрьские дни 1905 года, в бытность свою московским вице-губернатором, Джунковский прославился тем, что под красным флагом вместе с революционерами ходил от тюрьмы к тюрьме, освобождая политзаключенных. Он был принципиальным противником провокации.
По своему новому положению Джунковский ведал полицией. Он начал знакомиться с агентурой и, потрясенный, явился к председателю Думы М. В. Родзянко; Родзянко тотчас вызвал к себе Малиновского. Роман Вацлович не отпирался, немедленно сложил с себя полномочия депутата и кинулся в Поронино к Ленину и Зиновьеву жаловаться на невыносимые нервные перегрузки и депрессию.
Меньшевики, которые от деятельности Малиновского страдали гораздо чаще большевиков, сразу распознали причину «нервного истощения» лидера большевистской фракции. Ф. Дан и Ю. Мартов опубликовали письма, где прямо называли Малиновского провокаторам.
ЦК партии большевиков сразу по прибытии Романа Вацловича в Поронино в начале июня 1914 года создал следственную комиссию в составе Ганецкого (председатель), Ленина и Зиновьева. Комиссия допросила в качестве свидетелей Н. И. Бухарина, Е. Ф. Розмирович, А. А. Троянского и объявила недоказанными обвинения в провокации.
В этом есть какая-то недоговоренность. Когда Е. Ф. Розмирович, секретаря большевистской думской фракции, арестовали, во время допросов жандармы, по ее словам, проявили такую осведомленность в делах большевистской депутатской группы, которую можно было объяснить только предательством. Показания Трояновского и Бухарина оказались тоже не в пользу Малиновского. И все же поверили Роману Вацловичу. Что ж, он умел обманывать.
Выступив в июне 1914 года на Брюссельском совещании с докладом ЦК РСДРП, Ленин сообщил: «Наш ЦК заявил, что он ручается за Малиновского, расследовал слухи и ручается за бесчестное клеветничество Дана и Мартова».
…Грянула война. Получив ложное известие о гибели Малиновского на фронте, Ленин совместно с Зиновьевым опубликовал некролог. Вскоре выяснилось, что Малиновский попал в плен. И уже 24 июня 1916 года Ленин пишет Роману Вацловичу письмо-инструкцию, как вести большевистскую агитацию среди русских военнопленных в Германии.
После Февральской революции Чрезвычайная комиссия Временного правительства расследовала преступления высших должностных лиц царского режима. В качестве свидетеля по делу провокатора Малиновского был приглашен Ленин. Его показания. вызвали удивление у горьковской газеты «Новая жизнь» и у редакции «Дня». Ленин написал опровержение на публикации этих газет…
Июньские события сменились неудачной июльской попыткой большевистского переворота, и «большевистский Азеф» Малиновский, казалось, окончательно канул в забвение. Но нет. Роман Вацлович упорно добивался согласия Германии на выезд в Россию из немецкого плена. Зачем? В своих воспоминаниях Зиновьев пишет: «Два обстоятельства все же несомненны. 1). В германском плену Малиновский вел революционно-интернационалистическую пропаганду. Корыстными целями и планами этого никак не объяснишь. 2). Осенью 1918 г. в разгар красного террора Малиновский добровольно явился и отдался советскому правосудию».
Малиновский был приговорен Верховным трибуналом ВЦИК и расстрелян «в 24 часа». Никто из провокаторов в рядах большевиков — ни Я. А. Житомирский, член Центрального бюро заграничных организаций, ни А. С. Романов (Аля Алексинский), делегат Пражской конференции, ни В. Е. Шурканов, депутат III Государственной думы, ни М. Е. Черномазов, секретарь редакции «Правды», — серьезно не пострадал. Их «отстраняли от партийной работы».
Когда в 1925 году поймали и судили Ивана Складского, суд был публичным, на нем могли присутствовать бывшие народовольцы. Складского приговорили к смертной казни, в виде помилования он получил 10 лет лишения свободы. «Ванечка» уже никому не мешал…
При тоталитарном режиме, при власти карательных органов, вербовка секретных сотрудников становится явлением обыденным. Масштабы политической провокации во времена сталинщины достигли фантастической, неподвластной разуму величины. Немало людей стало жертвами провокаций и позже. Менялись масштабы, но методы, которые разработали еще судейкины, по сути оставались прежними.
Вскоре после XX съезда КПСС американский журнал «Лайф» опубликовал статью Александра Орлова «Сенсационная тайна проклятия Сталина» (Orlov. The Sensational Secret Behind the Damnation of Stalin. — from Life Magazin, April 23, 1956).
Орлов утверждал, что Сталин был осведомителем охранного отделения, что он узнгш о «сенсационных доказательствах», подтверждающих этот факт, от Зиновия Кацнельсона — своего двоюродного брата, заместителя начальника НКВД Украины. Его кузен специально приехал в Париж, чтобы рассказать Орлову об этом в феврале 1937 года, когда тот лежал в клинике после автокатастрофы. Орлов вспоминает: «Я содрогался от ужаса на своей больничной койке, когда слышал историю, которую Зиновий осмелился рассказать мне лишь потому, что между нами всю жизнь существовали доверие и привязанность».
Разрабатывая сценарий первого из знаменитых московских процессов (1936 год), рассказывал Кацнельсон, Сталин предложил тогдашнему начальнику НКВД Генриху Ягоде сфабриковать «доказательства» того, что некоторые из обвиняемых вождей большевизма были в прошлом агентами полиции. Просто готовить фальшивку Ягода не захотел — он решил, что лучше найти бывшего сотрудника охранки и от него получить нужные «показания». Делом этим занялся «надежный сотрудник НКВД» по фамилии Штейн, помощник начальника отдела, готовившего московские процессы. Работая в архиве охранки, Штейн и нашел «изящную папку», в которой Виссарионов, заместитель директора департамента полиции, хранил особо доверительные документы. В папке были фотография Сталина, прикрепленная к анкете, его собственноручные донесения в охранку и письмо, направленное Золотареву, товарищу министра внутренних дел, — через голову непосредственного полицейского начальства Сталина. В нем «Сталин вежливо напоминал товарищу министра, что имел честь быть представленным ему в приватной комнате некоего ресторана». Письмо содержало обвинение Романа Малиновского, который был одновременно членом ЦК партии большевиков и сотрудником охранного отделения, в том, что тот «работал усерднее для дела большевиков, чем для дела полиции». Золотарев написал на письме: «Этот агент ради пользы дела должен быть сослан в Сибирь. Он напрашивается на это». Сталина арестовали и сослали в Туруханский край.