Суровость наказания, которому их подвергло государство, прежде безразличное к религиозным убеждениям своих граждан (в правящих кругах преобладал агностицизм), была продиктована желанием подавить элемент, который начал вызывать возмущение в обществе, а не мстительностью или нетерпимостью по отношению к новому культу родом из Сирии.
Мы видим, что при Клавдии назареев изгоняют из Рима как нарушителей общественного порядка; при Нероне и Домициане их объявляют hostes publici[141], и они подвергаются первым серьезным гонениям. Но то, что римлянам было противно преследование лишь по религиозным мотивам, проявляется в поведении императора Нервы, который запретил доносы и притеснения за вероисповедание и призвал обратно ранее изгнанных христиан. Его преемник, справедливый и мудрый Траян, возможно спровоцированный яростным восстанием евреев, случившимся в его правление, поначалу выступил против христиан, однако позже даровал им полную свободу веры. Точно так же не преследовал их и образованный император Адриан, который, кстати, настолько одобрял их учение, что даже собирался включить Христа в пантеон римских богов. Оставил их в покое и его преемник Антонин, несмотря на то что был так предан вере своей страны и служению богам, что заработал себе прозвище Пий[142].
С воцарением императора-философа Марка Аврелия, который был враждебно настроен по отношению к новому учению не только потому, что сам являлся приверженцем стоицизма, но и потому, что питал к христианам политическую неприязнь, началась новая масштабная волна гонений, ставшая уделом христиан на ближайшие 60 лет – время правления четырех императоров, до воцарения Севера Александра в третьем десятилетии III века н. э.
Считается, что мать Александра, Юлия Мамея, получала наставления в новом учении от александрийца Оригена Адаманта, хотя ее обращение в христианство и ее мысли о нем, похоже, ненамного опередили убеждения Адриана: говорят, что она включила образ Христа в группу добрых богов, установленных в ее ларарии[143].
В течение 20 лет христиане жили в мире и наслаждались полной свободой. За этим последовал период суровых притеснений, начавшийся при Деции, продолжавшийся при Валериане и Аврелиане и достигший пика при Диоклетиане, в начале IV века, когда христианам пришлось пережить самые жестокие и безжалостные гонения. Однако конец их страданий был близок: с воцарением Константина в 312 году для христианства началась новая эра. Константин, которого христиане поддержали как своего спасителя, согласился с неизбежным превосходством, обретенным новой религией менее чем за 300 лет, и был вынужден признать право ее приверженцев не только на существование, но и на полномочия.
История этого императора окружена легендами. Самая популярная из них рассказывает о том, как, отправившись в поход против Максентия, его соперника в борьбе за престол, он пал духом, понимая, что его войско гораздо меньше; на закате на небесах появился пылающий крест с надписью EN ΤΟΥΤΩ ΝΙΚΑ – СИМ ПОБЕДИШЬ. Считается, что он повиновался этому знамению, и впоследствии начал изучать христианство, был крещен и публично признал это вероучение. Другие полагают, что он был воспитан в христианстве своей матерью, святой Еленой – той самой, которая совершила паломничество в Святую землю, чтобы привезти оттуда Животворящий Крест, и которая, как говорят, построила храм Гроба Господня в Иерусалиме. Есть и те, кто по сей день утверждает, будто Константин крестился лишь перед смертью и что всю свою жизнь он, хоть и оказывал несомненное расположение христианам, сам продолжал придерживаться языческой религии, в которой его воспитал отец.
Истина, вероятно, находится где-то посередине. В первые годы своего правления Константин не только придерживался компромисса, даруя религиозную свободу всем вероучениям, но и сам, сильно склоняясь к христианству, сохранял императорское достоинство верховного жреца политеистического римского культа и титул Pontifex Maximus, который позже христиане позаимствовали (вместе с большим количеством других языческих практик) и наделили им своего верховного владыку. Однако в 313–314 годах Константин отказался устраивать ludi seculares[144], в 330 году издал указ, запрещавший поклонение в храмах, а христианский Никейский собор 325 года несомненно прошел под его эгидой.
С того самого момента, как новая религия была признана и наделена не только гражданскими правами, но и фактической властью, с того момента, как христианин смог поднять голову и открыто, без страха ходить повсюду, – с этого самого момента мы видим, что он принялся преследовать представителей других верований: язычников, евреев и еретиков. Ибо, хоть существование христианства и насчитывало три с небольшим века, эта религия распространялась широко и неудержимо, несмотря на репрессивные меры, и при этом уже начинала претерпевать разделение внутри себя. Было подсчитано, что число схизм в IV веке приближалось к 90.
Самой известной из них была схизма Ария, священника из Александрии, который отрицал, что Христос был богочеловеком, считая его лишь боговдохновенным, первым и величайшим из сынов человеческих. Несмотря на то что это учение осудили на синоде, собравшемся в Александрии в 321 году, оно распространилось настолько широко, что Вселенский собор в Никее был созван специально по этому вопросу. Там учение признали еретическим, а также определили и записали в Никейском символе веры догматы, которые цитируются и сегодня.
Другими известными ересями были манихейство, гностицизм, движение адамитов, учение Севира и донатизм; к ним вскоре прибавятся, помимо прочих, пелагианство и учение Присциллиана.
Возможно, главная причина известности манихейства состоит в том, что Блаженный Августин, отказавшись от беспутств своей юности, пришел в христианство через эту секту, которая исповедовала учение Христа с примесью солнцепоклонничества и буддизма.
Другие ереси (за исключением пелагианства) были одинаково причудливыми по своей сути. Гностицизм с его многочисленными ответвлениями состоял из мистицизма и магии и основывался на зороастрийских идеях о дуализме, о силах добра и зла, света и тьмы. К власти зла он относил все, кроме человека, чья душа, как считалось, обладает божественной сущностью. Адамиты провозгласили, что они находятся в состоянии изначальной невинности Адама до грехопадения; они требовали от своих последователей непорочности, отрицали брак, который, как они утверждали, никогда не возник бы, если бы не грех, и изгоняли из своей церкви всех, кто грешил против их принципов – так же, как Адама и Еву изгнали из рая. Последователи Севира отрицали воскрешение, не принимали деяния апостолов и доводили непорочность до крайности. Флориниане отрицали Страшный суд и считали непреложной истиной, что воскрешение плоти возможно лишь через рождение потомства. Пелагиане были последователями Пелагия – британского монаха, поселившегося в Риме около 400 года; его ересь, по крайней мере, основывалась на разумных доводах. Он отрицал принцип первородного греха, считал, что каждое человеческое существо рождается невинным и что стойкость в добродетели зависит от самого человека. У него было множество последователей, и конфликт между пелагианами и официальной церковью полыхал в течение 20 лет, пока папа Зосима не высказался против них и не изгнал Пелагия из Рима.
Начиная со времени правления Константина, христианство неуклонно сохраняет свое влияние; самой ранней демонстрацией его силы стало начало гонений, когда христианство забыло о своих собственных возвышенных протестах против преследований и о широкой и благородной поддержке терпимости, к которой побуждало других в дни собственных страданий. Мы читаем, как Оптат призывал к массовым убийствам донатистов, утверждавших, что именно их церковь является истинной, и как Константин угрожал сожжением на костре любому еврею, оскорбившему христианина, и любому христианину, ставшему евреем. Мы видим, как они уничтожали церкви ариан и донатистов, изгоняли их священников и запрещали под страхом смерти распространять их учения.
После этого власть христианства претерпела лишь одно небольшое ограничение – при правлении Юлиана Отступника, который вновь открыл языческие храмы и восстановил культ прежних богов; однако христианство снова возродилось, окончательно упрочив свои позиции при Феодосии в 380 году.
С этого времени языческие храмы не только закрывают, но и ровняют с землей, статуи разбивают и выбрасывают, а поклонение им, и даже частные жертвоприношения, запрещены под страхом смерти. У Либания можно найти кое-что о безысходности, распространившейся среди крестьян-язычников. Проживая вдали от крупных центров, где разъяснялись и толковались новые учения, они оказались лишенными прежних богов, ничего не зная о новых. Их положение было гораздо более плачевным, чем у ариев, манихейцев, донатистов и всех прочих сект, против которых принимались такие же законы.
Именно теперь, в ранние века, мы впервые встречаем звание «инквизитора веры» в первом законе[145], который ввел смерть в качестве наказания за ересь. Именно теперь Блаженный Августин – величайший гений церкви – осуждает свободу вероисповедания, задавая вопрос «Quid est enim pejor, mors animæ quam libertas erroris?[146]»[147] и категорически требуя смерти еретиков на том основании, что это милосердная мера, поскольку она в итоге спасет остальных от осуждения на вечные муки, которые ждут их в результате заблуждений. Точно так же он приветствовал смертные приговоры для всех, кто исповедовал политеизм, всего несколькими поколениями ранее являвшийся официальной религией Римской империи.