Это предписание, однако, не было личным изобретением Торквемады. Он следовал по стопам ранних инквизиторов. Прецедент он нашел в 120-м вопросе, предложенном Эймериком: «Confiscatio bonorum hæretici fieri potest post ejus mortem»[265]. В нем автор «Руководства для инквизиторов» утверждает, что, хотя согласно гражданскому праву судебное дело против преступника прекращается с его смертью, в отношении ереси дело обстоит иначе по причине чудовищности данного преступления. (Будь он вполне честен, сказал бы: «По причине выгод, которые могут возникнуть в результате судебного преследования».) Еретики, продолжает он, могут подвергаться судебному преследованию после смерти, и, если их признают виновными, их имущество конфискуют – и это в течение 40 лет после смерти – и лишают наследников всех прав на него, пусть даже имуществом владеет третье поколение. Торквемада всего лишь увеличил срок судебного преследования, не ограничивая его 40 годами, о которых писал Эймерик.
К вышеизложенному Эймерик прибавляет, что, если наследники покойного в какой-либо момент узнали, что тот был еретиком, их следует осудить за заведомый обман и сокрытие этих сведений! Этим он, по сути, обязывает людей добровольно являться и обвинять своих покойных отцов и дедов в еретических практиках, делая самих себя нищими и лишенными гражданских прав до такой степени, чтобы не иметь возможности занимать публичные должности или заниматься какой-либо достойной профессией – пусть даже они являются самыми добрыми католиками, на которых не пало и намека на подозрение!
Это неописуемо чудовищный и несправедливый указ, и, однако же, инквизиция может оправдать его, как и все прочие свои указы. Если и существует что-то, в чем инквизиторы были превосходны, так это ловкость, с которой они умели оправдать и примирить со своей совестью самые негуманные поступки. Они отвечали на вопросы о законности такого судебного преследования, утверждая, что поступают так с величайшей неохотой, но долг требует этого от них, чтобы живые страшились отступить от преданности вере, дабы наказание не пало на их потомков и после того, как сами они окажутся за гранью человеческого правосудия. Таким образом, инквизиторы представляли эту процедуру как целительную и полезную для веры. А поскольку в этом есть по крайней мере крупица правды, кто скажет, что они не успокаивали свою совесть и не обманывали себя тем, что конфискация – всего лишь случайный эпизод, который никоим образом не влиял на их суд?
То, что судебные процессы против покойников вовсе не были редкостью, демонстрируют хроники того, как часто сжигали трупы – именно для этой цели их эксгумировали; другой целью было сделать так, чтобы они перестали осквернять освященную землю.
Король и королева, желая, чтобы инквизиция действовала одинаково во владениях знатных людей и на землях, принадлежащих короне, повелевают, чтобы инквизиторы приступили к осуществлению этой задачи и потребовали от владетелей этих земель дать клятву подчиняться всем требованиям закона и оказывать инквизиторам всяческое содействие.
Если еретики, переданные светскому правосудию, оставляют после себя несовершеннолетних и не вступивших в брак детей, инквизиторы должны возложить заботу о них и об их воспитании на людей, которые будут наставлять их в нашей святой вере. Инквизиторы должны подготовить для каждого такого сироты описание его обстоятельств, чтобы предоставить им в необходимом размере милостыню из королевских пожертвований, – таково желание их величеств, если дети являются добрыми христианами, особенно девочки, которые должны получить приданое, достаточное для вступления в брак или поступления в монастырь.
Льоренте пишет, что, хотя он просмотрел множество записей прежних судебных разбирательств инквизиции, он не обнаружил ни одного упоминания о том, чтобы ребенка приговоренного еретика обеспечили таким образом[266]. Указы инквизиции были суровы в отношении всего и всех, но ни в чем они не были так суровы, как в отношении детей еретиков. Даже будучи совершенно невиновными в той ереси, за которую могли пострадать их отцы или деды, они должны были не просто остаться без средств к существованию – их лишали возможности хоть немного подняться из нищеты, поскольку до второго поколения им запрещалось занимать любые государственные посты, иметь церковные приходы или заниматься достойным и прибыльным ремеслом. И словно этого было недостаточно, их приговаривали к ношению внешних атрибутов позора – они должны были одеваться в саржу, не могли носить оружие или украшения и никогда не должны были ездить верхом под страхом того, что с ними может случиться и кое-что похуже. Одним из неизбежных результатов этого варварского указа стало исчезновение многих добропорядочных испанских семей еврейского происхождения в течение последнего десятилетия XV века. Вот так инквизиторы понимали буквальное применение в реальной жизни добрых и милосердных заветов милостивого Христа, от чьего имени действовали.
Эймерик и его комментатор Пенья совместно поясняют точку зрения инквизиторов. Автор «Руководства для инквизиторов» говорит нам, что нельзя позволять сочувствию к обреченным на нищенство детям еретиков смягчать эту суровость, поскольку все законы, божественные и человеческие, предписывают детям страдать за грехи отцов[267]. Комментатор же пространно поясняет справедливость этих мер. Он говорит, что существуют авторы, такие как Остиенсе[268], утверждающие, будто этому указу недостает справедливости древних законов, которые допускали детей католиков до владения наследством, однако уверяет нас, что они не правы в своих взглядах, что в этом предписании нет никакой несправедливости и что оно оказывает благотворное влияние, поскольку вызываемый им страх рассчитан на то, чтобы повлиять на родителей и отвратить их – из любви к своим отпрыскам – от великого греха ереси. Тем, чей ум был менее затуманен фанатизмом, наверняка было ясно, что этот указ (как, в сущности, и многие другие предписания) достигал лишь одной цели: придавал большое значение лицемерию.
Еще одно соображение, ускользнувшее от внимания инквизиторов (поскольку они были способны воспринимать лишь одну сторону вопроса), заключалось в том, что, раз эта изощренная мера предписана всеми законами, божественными и человеческими, она должна быть неизбежной. Однако, как нам известно, они сами обеспечивали способ ее избежать – для ребенка, который был в достаточной степени подлым, чтобы донести о ереси своих родителей. Согласно каким законам, божественным или человеческим, инквизиторы смели поощрять столь позорное поведение? Согласно собственным – тем, чьей главной целью было увеличить число обвинительных приговоров, и цель эта была совершенно ясна на каждом этапе. Какого мнения люди были о детях, доносивших на своих родителей, чтобы предотвратить ужасную судьбу, ожидавшую их в случае, если ересь родителей будет обнаружена другими людьми, явно видно из случая с дочерью Диего де Сусана – вполне вероятно, она руководствовалась именно этими соображениями.
Если какой-либо еретик или отступник, раскаявшийся в течение срока милосердия, будет освобожден их величествами от наказания в виде конфискации имущества, то подобное освобождение касается лишь той собственности, которую он утратил, согрешив. Оно не распространяется на собственность, которую раскаявшийся имеет право унаследовать от другого человека, подвергшегося конфискации имущества. Это делается для того, чтобы прощенный подобным образом человек не оказался в лучшем положении, чем безгрешный католический наследник.
Поскольку король и королева в своем милосердии приказали освобождать христианских рабов еретиков, и даже если еретик раскаялся и освобожден от конфискации, это освобождение не должно распространяться на его рабов – их в любом случае отпускают на волю во славу нашей святой веры.
Инквизиторы, асессоры и прочие должностные лица инквизиции, такие как обвинители, коменданты, писцы и приставы, должны воздержаться от получения подарков от тех, кто имеет дело с инквизицией или может иметь его в будущем или от их имени через других людей; и приор Святого Креста приказывает им не принимать подобные дары под страхом отлучения или лишения должности в инквизиции и обязанности возместить дары, если они их получат, выплатив их двойную стоимость.
«Руководство для инквизиторов» Эймерика позволяло им получать подарки при условии, что они не будут слишком значительными, однако он предписывал инквизиторам не проявлять слишком большую алчность – похоже, не по причине греха, таящегося в алчности, а для того, чтобы не вводить в соблазн мирян[269].
Инквизиторы должны стараться работать вместе слаженно: этого требует честь должности, которую они занимают, а из разногласий между ними могут возникать неудобства. Если какой-либо инквизитор действует вместо священника епархии, то пусть он по этой причине не считает, что обладает превосходством над коллегами. Если между инквизиторами возникают какие-либо разногласия и они не могут сами их разрешить, то должны держать их в тайне до тех пор, пока не изложат их приору Святого Креста, который, будучи вышестоящим лицом, разрешит дело так, как сочтет наилучшим.
Инквизиторы должны стараться, чтобы их служащие обращались друг с другом хорошо и жили достойно и в согласии. Если кто-либо из служащих допускает невоздержанность, следует наказывать его милосердно, а если инквизиторы не могут заставить служащего исполнять свой долг, им следует сообщить об этом приору Святого Креста, и он не