– Когда я убегала от карателей, то случайно рассыпала камни. Их было шесть, очень похожие на крупные бриллианты. Одна тень помогла мне собрать их, и у нее проявился цвет.
– И потом эти квадраты на твоей руке, – подхватил мою мысль Александр. – Эти камни увеличивают всплеск энергии, совершенно точно. Видно, Польских тоже прячет какой-нибудь очень страшный секрет. Ведь не зря он так жаждет найти тебя. Владилене камни нужны только потому, что их ищет Владимир, совершенно точно. Маш, лично мне не понятно одно – зачем тебе эти камни?
– Не помню, – жалобно прошептала я, готовая разыграть первый акт задуманного действия и разразиться слезами. – Саш, ты пойми, я живу, как в кошмаре. В голове все перемешалось, два дня не могла найти любимых чашек, а теперь понимаю, что их и не могло быть в чужой съемной квартире. Я думала, что просто схожу с ума! – Глаза мои увлажнились, а дыхание стало прерывистым. Я виртуозно давила на жалость, и моя игра не пробрала бы лишь железного человека. Главное не перегнуть палку, а то Алекс поймет, что прощать меня пока, наверное, рано и можно еще помучить. – Рядом со мной был только Эдик, но он оказался врагом.
– Господи, что еще за Эдик? – Алекс сложил на груди руки и прислонился к подоконнику.
Да, похоже, про Эдуарда я зря упомянула.
– Эдик? Он взял в заложники семью Сэма.
– Ах, этот Эдик, – криво усмехнулся мужчина. – Маша, не хочу тебя разочаровывать, он личность известная. Твой милый Эдуард – родной брат Владилены и, скорее всего, оказался рядом с тобой не случайно. Подозреваю, он уже много лет сидит на энергетических пилюлях и очень хочет избавиться от пагубной привычки к допингу. Вот ему камни и понадобились. Вылечиться от энергетической наркомании по-другому нельзя.
– Как все сложно, – вздохнула я, растирая ужасно ноющий черный знак на руке. – Я ожидала от Эдика нечто в подобном духе.
– Слушай, Комарова, чтобы ты понимала, этого шута никто всерьез не воспринимает.
– Да? – хмыкнула я, забывая о намеченной роли. – А убить Поганкиных он хотел вполне серьезно.
– Они инферны, – безразлично пожал плечами Алекс. – Нелюди.
– Зато ты шикарный человечище! – Отступила я от заранее продуманного текста и тут же прогадала.
– Ну, уж получше чертей! И главное, я действительно хочу тебе помочь, – раздраженно проговорил Алекс.
– Не смеши меня! – Сморщилась я, похоже, все-таки актриса во мне умерла в раннем детстве. – Я не удивлюсь, если ты тайно работаешь на Польских! Скорее всего, когда ты узнал, что я память потеряла, то понял, что отдавать меня Владимиру еще слишком рано, нужно кристаллы сначала отыскать!
– Браво, разгадала! – Алекс демонстративно похлопал в ладоши, но взгляд его мне не понравился. Совсем не хотелось думать, что я, всего лишь целясь пальцем в небо, попала аккурат в болевую точку противника. Разговор отчего-то стал похожим на мелкую склоку семейной пары, прожившей в браке много лет и терпевшей друг друга только на людях.
– Спасибо. – Я почти обиделась, ожидая иной реакции на собственную пугающую откровенность и наглость. – А теперь, когда мы выяснили, что оба отменные негодяи, может, поговорим начистоту?
– Стоп, хватит споров! – Перебил меня Алекс категорично. – Нам нужно найти кристаллы раньше, чем их найдут наши хорошие знакомые. Дальше я знаю, как следует поступить.
– Ну, раз ты знаешь, как дальше поступить… – Я безразлично пожала плечами и прищелкнула пальцами, отчего в комнате хрипло заорал старый еще дедовский радиоприемник, перепугав нас до коликов.
Через секунду по коридору раздались торопливые шаги, дверь приоткрылась, и в комнату заглянул отчего-то ужасно довольный Сэм.
– Комарова! На кой ляд каналы переключала?! Хорошо телевизор не сгорел. О, вы починили радио? Оно уже десять лет не включалось.
Следующим утром мы решили вернуться в город и начать собственное расследование, а пока нас ждало очередное испытание: ужин в компании трех десятков инфернов.
По случаю приезда Поганкиных вечером все селение собралось в доме наших хозяев, нас с Александром с большими почестями пригласил сам глава семейного клана, которого звали Апполинарий. Своей дородной фигурой и шикарными усами он походил на отца Сэма. На лицо же инферны выглядели весьма одинаково и отличались лишь нюансами белого цвета кожи: от землисто-серого у Наполеонушки, брата Сэма, до воскового у самого мальчишки.
В комнате, заменяющей и гостиную, и спальню для хозяев, накрыли длинный стол. Здесь между большим телевизором и старым диваном, накрытым плюшевым покрывалом с оленем, стояла маленькая пушистая елочка, вероятно, срубленная в ближайшем лесу и украшенная разноцветными шарами и белой ватой, изображавшей снег. Ужин походил на званный прием или на деревенскую свадьбу, где во главе стола сидели мы с Алексом, с весьма дурацким и серьезным видом, мне только фаты не хватало для полноты впечатления. На противоположном конце, утопая в мягком кресле, скукожился дряхлый старик, отец Апполинария, со слуховым аппаратом в ухе и весьма злобным лицом. Он с пристрастием прислушивался к разговорам и шамкал беззубым ртом.
Маленькая девочка, внучка хозяев дома, с белой меловой кожей, неестественно алыми губами и с не менее яркими бантиками в тонких косичках самозабвенно сосала большой палец с черным ноготком. Ее звали Шурочка, и отчего-то Александр ее заинтересовал гораздо меньше, нежели я. Она стояла рядом с моим стулом, едва доставая макушкой до крышки стола, и, не мигая, разглядывала меня кошачьими глазенками. Пока все гости старательно делали вид, что приезд истинных, брызжущих энергией, в селения к энергетическим вампирам в порядке вещей, милый ребенок с любопытством принюхивался к моим порядком вытертым джинсам.
Я смущенно кашлянула и непроизвольно отодвинулась, но детка неожиданно лизнула штанину, как конфетку на палочке, премило сморщилась, а затем раскрыла ротик, продемонстрировав ряд крепких молочных клычков.
– Шурочка… – Я улыбнулась как можно добрее и прикрыла ее рот ладонью, отчего чертенок удивленно моргнул и прикусил мне палец. – Зачем ты так делаешь?
– Господи, детка! – Всплеснула руками ее мамаша, дочь хозяев. – Перестань облизывать тетю!
Ребенок отстранился и проговорил тонюсеньким голосом:
– Тетя пахнет вкусно!
Я обвела стол испуганным взглядом, тут же заметив, как все присутствующие, пожалуй, кроме Поганкиных, глубоко принюхиваются к нам с Алексом, заметно раздувая ноздри.
– Тебе, наверное, показалось, малыш, – сказала я, обращаясь к родителям Шурочки.
– Нет, Машка, – хохотнул Сэм, зажатый между братом Наполеошкой и троюродной сестрой по линии двоюродной тетки, – она хочет тебя куснуть. Дети не понимают, отчего все время голод ощущают.
За свое признание он моментально заработал уничижительный взгляд от госпожи Поганкиной и увесистый подзатыльник от Наполеона.
Под столом я так сильно сжала руку Алекса, что тот вытаращился и прикусил себе язык. Женщина, мамаша Шурочки, поспешно вылезла из-за стола, будто случайно ткнув мужа круглым локтем, и быстро подхватила ребенка на руки. Потом она неловко уселась обратно, бережно пристраивая дочурку на коленях, скорее для того, чтобы малышка больше не вздумала пробовать на вкус мою одежду, ведь так и до несвежих носков недолго добраться.
Чтобы разрядить атмосферу всеобщего озверения, Апполинарий громко хлопнул в ладоши и жизнерадостно предложил:
– Давайте уже за приезд по маленькой!
Через секунду все уже были заняты разливанием горячительного по рюмочкам с золотистой каемочкой. Потом гости на одном дыхании выпили, и понеслось общение на удобоваримой волне всеобщего расположения друг к другу. После четвертой стопки даже Алекс заулыбался, кажется, сразив мамашу Шурочки наповал своим неотразимым обаянием. Молодая женщина, неудачно крашеная блондинка с волосами оттенка апельсиновой корки и страшным дьявольским лицом, подперла ладошкой мягкий двойной подбородок и съедала его черными бездонными глазами.
Расслабившийся Александр, видно, решил казаться «своим парнем» в компании чудовищ и заявил, привлекая внимание:
– Хотите анекдот?
Гости радостно зашумели, старик на другом конце стола недовольно прислушался, хмурясь.
– Анекдот про блондинок! – радостно заявил Алекс.
Я округлила глаза и натянула на лицо вымученную улыбку, призывая приятеля к рассудку. Но все тщетно. Оставалась весьма слабая надежда, что Алекс знает шуточки менее обидные, нежели те, какими он наградил меня намедни.
Пирующие притихли, прислушиваясь и продолжая жевать. Собственно, на столе оставалась нетронутой тарелка с кружочками копченой колбаски и плошка с маринованными помидорами, слишком острыми, чтобы их смели в один момент.
– Летят две блондинки в самолете, – Алекс довольно ухмылялся, – одна другой говорит: «Ой, смотри, у самолета крылья трясутся! Наверное, сейчас отвалятся!», а вторая отвечает: «Дура, он ими машет!»
Надежда лопнула, как мыльный пузырь, но через ошарашенную паузу сидящие за столом дружно загоготали, поразив меня дурным вкусом.
– А вот еще один! – Разошелся Алекс, и я толкнула его ногой под столом, но подвыпившего мужчину было не остановить. – Вопрос на радио: для чего блондинки красят корни волос в черный цвет? Нет, вы понимаете? – Он, как последний идиот, захохотал над собственной шуткой: – Почему блондинки красят корни волос в черный цвет?!
Ответом на его вопрос было оглушительное молчание, потому как все присутствующие женщины хотя бы раз в своей жизни пытались превратить себя в платиновых снегурочек вершиной химической мысли человечества – гидроперитом, но потерпели полное фиаско. Дочь хозяев и вовсе осторожно дотронулась до темной полоски на макушке, у основания желтоватых прядей. Алекс резко заткнулся и даже смущенно кашлянул.
– Сам пошутил, сам и посмеялся, – тихо прокомментировала я. Чувство юмора у красавчика явно хромало на обе ноги и держалось на одном надпиленном костыле.
– Давайте лучше я расскажу анекдот, – предложил Сэм располагающим тоном, пытаясь замять неловкость. Но на него так замахали руками, что становилось понятно – от залетных гостей ничего пристойного больше не ожидали, особенно от их мужской половины.