Продолжая думать об всем этом, искоса поглядывая на чайник и рассеянно пережевывая кусок хлеба, Сара вернулась на место. В памяти живо вставали сцены из прежней жизни: полдень в Истон-Холле, когда они с Уильямом ускользнули от бдительного ока миссис Финни, отправились гулять на реку и стали очень близки друг другу; склонившееся над ней во время работы лицо Эстер; грачи на ветках вязов. На предплечье у нее осталась алая полоса, тянущаяся от локтя до самой кисти, и Сара вспомнила обстоятельства ее появления и переживания, связанные с этим печальным эпизодом. Такие мысли радости не доставляли, и Сара поднялась со стула так резко, что рыжий кот почел за благо отскочить к двери. Она понимала, что в ее власти утишить эту боль, заставив страдать других. И все же…
Чайник был теперь у нее в руках, но как он там оказался, Сара припомнить не смогла. Вроде ведь не брала его с решетки. Особа королевской крови пристально вглядывалась в нее. Краснолицый господин, с которым она встретилась на Стрэнде, утверждал, что он военный и на одном смотру прошел в каком-то ярде от члена королевской семьи, но Сара не знала, верить ему или нет. Ладонь ее вдруг оказалась в чайнике. Как она туда попала? Ведь не собиралась же Сара совать ее туда, верно? Тем не менее сейчас она вытряхивала его содержимое на столик. Не так-то там много. Шелковый носовой платок — подарок пятилетней давности от прежней ее хозяйки. Заводная собачонка с куропаткой в пасти. Нитка пуговиц, завязанная бантиком, — каждая из них напоминала ей тот или иной отрезок ее жизни, что ничуть не утешало, а, напротив, лишь заставляло задумываться о сделанном. Ну и вот, наконец, исписанный клочок бумаги, который она по неграмотности прочитать не могла, но знала, что называется там час встречи с человеком, пославшим эту записку и подписавшимся инициалами. Их она в конце концов разобрала, ибо не менее десятка раз проводила по ним пальцами.
Записка была месячной давности и вообще-то заслуживала быть выброшенной в мусорную корзину, но Сара почему-то этого не сделала и теперь часто склонялась над ней в раздумьях, как дикарь над своими фетишами в виде перьев и соломы. Саре припомнилось, что как раз месяц назад Уильям дал ей пятифунтовую банкноту, но этим его щедроты и ограничились. Саре вновь представилась Эстер в своей вилле, ее покорная служанка, и она раздраженно топнула ногой по голому полу. Сара пронимала, что, если последует внутреннему голосу, подталкивающему ее к определенному поступку, Уильяму и Эстер придется несладко. Что-то удерживало ее. Так она и продолжала сидеть в задумчивости, пока в комнате не начало темнеть. На лестнице зазвучали голоса — мужские и женские вперемежку, — и дом ожил. Когда настал вечер, все еще размышляя над своими невеселыми мыслями и чувствуя, что в замкнутом пространстве оставаться больше нет сил, Сара поднялась, накинула на худые плечи жакет и вышла на улицу.
Шел седьмой час, и в районе Ньюингтон-Баттс постепенно просыпалась ночная жизнь. Торговцы при свете газовых фонарей толкали свои тележки, набитые разнообразным товаром. Мужчины с потухшим взглядом высовывались из дверей таверны, прогоняя ребятишек, которых послали за ними жены. Все это по пути отмечала про себя Сара — одинокая женщина, потерявшаяся в движущейся толпе. Показались двое военных в красных шинелях — сержант и, как ей подумалось, его напарник; плечом к плечу они печатали шаг в дальнем конце улицы. Сара остановилась и молча смотрела на них, воображая — и зная в глубине души, что это всего лишь фантазия, — будто младший из этих двоих похож на ее брата. Странно, но эта мысль оказала на нее более сильное воздействие, чем все прежние раздумья, и она ускорила шаг. Темные переулки и дворики оставались позади, и даже люди, казалось, исчезали куда-то под ее взглядом. На углу Уолвортской дороги находился полицейский участок, и задержавшись на секунду, чтобы еще плотнее укутаться в жакет, Сара, склонив голову, вошла внутрь.
Глава 28ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ
— …Успокойтесь, мисс Сполдинг, вам нечего бояться, если, конечно, скажете правду. Где Уильям Лэтч?
— Не знаю. Честное слово, не знаю.
— Ну а где он может быть? Куда ходит обычно?
— В бар «Грин мэн» на Веллингтон-стрит. В контору мистера Пертуи на Картер-лейн.
— Пертуи?
— Да, Уильям работает на мистера Пертуи. По крайней мере так он говорит.
— А откуда у него деньги? Он состоятельный человек?
— Ну, в общем, дела у него идут неплохо, сэр, в доме деньги всегда есть.
— А сейчас их больше, чем раньше?
— Деньги были всегда. Может, и больше. Не знаю (всхлипывает).
— Не надо нервничать, мэм, вам ничто не грозит. Так чем, говорите, он занимается, по его словам?
— Работает на мистера Пертуи. Выполняет его поручения, собирает залоговые векселя.
— А еще хотел наладить производство кожаных передников. У него что, опыт в таком деле есть?
— Понятия не имею.
— А раньше в доме появлялась кожа?
— По-моему, нет.
— Вас когда-нибудь пускали в комнату, где они с Бобом Грейсом работали?
— Никогда. Мне говорили, что там очень жарко и это опасно.
— Как долго они занимались этим делом?
— Неделю. Может, десять дней. Иногда в доме становилось так жарко, что я выходила на улицу.
— А вы никогда не интересовались, что они там все-таки делают?
— Мне велели не совать нос не в свое дело.
— …Откуда у вас это письмо?
— Миссис Айрленд передала.
— Судя по дате, оно написано шесть месяцев назад. Вы что, даже не пытались доставить его по адресу?
— Нет.
— Но почему?
— Не могу сказать.
— А мистер Лэтч знал об этом письме?
— Не могу сказать.
— Содержание его вам известно?
(Всхлипывает.)
— Успокойтесь, сержант нальет вам воды. Ну что, известно вам его содержание?
— Да, я читала его.
— И как вам кажется, женщина, которая его написала, в здравом уме?
— Не могу сказать.
— Не можете сказать?
— Не могу (всхлипывает).
В.: Итак, расскажите о себе.
О.: Рассказать о себе?! Да ни слова не услышите; что же я, дурак? Будь я из благородных, вы меня сюда не притащили бы, вы и сами это знаете.
В.: При аресте в Эпсоме при вас оказалось двадцать фунтов. Как они к вам попали?
О.: Честно заработал, вот и весь мой ответ.
В.: Ладно, пока оставим это. Что вас связывает с человеком по имени Пертуи?
О.: Ничего. Я впервые встретился с ним в день скачек.
В.: У вас дома были найдены башмаки с крупицами золота на подметках. Как вы это объясните?
О.: Никак. Об этом мне ничего не известно.
В.: А также кожаные краги, сильно обгоревшие, словно их в огне держали. Это вы как объясните?
О.: Ответ тот же. Никак. Вы что, всю ночь меня здесь держать собираетесь?
В.: Если понадобится, то всю неделю. Кто такой Боб Грейс?
О.: Этого малого я знаю.
В.: Что за малый?
О.: Очень славный. Но спросите лучше его самого.
В.: Я предпочитаю спросить вас. Вам известно, что он работает на мистера Пертуи?
О.: Может, он и говорил что-то в этом роде. Но меня это не касается.
В.: Однако же вас дважды видели в его кабинете. У меня есть показания свидетелей. Что скажете на это?
О.: Ничего.
В.: Миссис Шарп, это ваша домоправительница, утверждает, что однажды этим летом она обнаружила у вас в буфете сорок соверенов.
О.: Не ее дело, что я держу у себя в буфете.
В.: Я вынужден предупредить, что вы находитесь в плохом положении. Очень. Расскажите нам о Пертуи.
О.: Нечего мне и о нем сказать.
В.: Вам в Суффолке бывать приходилось?
О.: Насколько я помню, нет.
В.: А вот это не ваше?
О.: Славная игрушка. Но нет, впервые вижу.
В.: Но ведь как ею пользоваться, вы знаете.
О.: Можете думать все, что вам угодно. Мне наплевать.
В.: Будь моя воля, я бы дал вам хорошую взбучку.
О.: Руки коротки. Я ничего не сделал. Отпустите меня.
Глава 29КОНЕЦ ФИРМЫ «ПЕРТУИ ЭНД К°»
Мистер Пертуи сидел у себя в кабинете с тусклыми окнами и видом на купол собора Святого Павла. Было десять утра — время, когда по всем правилам жизнь в этом помещении должна бы достичь точки кипения, когда все должно быть на ходу, все замыслы — в процессе своего осуществления. Но на самом деле мистер Пертуи сидел один, в тишине. Облаченный в свой обычный строгий костюм, с тростью, лежащей перед ним на столе, и развернутой газетой, внешне он выглядел и вел себя, переводя взгляд со строчек на тусклые стекла, так же, как в любое другой день. Но окажись сейчас в кабинете его помощник, он сразу бы заметил, что взгляд мистера Пертуи то и дело устремляется на дверь, а любой шум на улице заставляет его резко вскидывать голову, вызывая на лице выражение неподдельного интереса. Мистер Пертуи принадлежал к тем людям, которые умеют скрывать свою тревогу. При всех страхах, поселившихся в его душе, он твердо решил, что никто, кроме него самого, даже догадываться об их существовании не будет.
Миновал час с того момента, как мистер Пертуи появился у себя в кабинете, и прошел он в беспрестанных раздумьях. Тридцать шесть часов назад в руках у капитана Мактурка оказался Пирс. Всех обстоятельств задержания мистер Пертуи не знал, но кое-что ему было известно, ибо у таких, как он, имеются свои люди даже среди противников. Впрочем, утверждать это относительно капитана Мактурка не могу, однако фактом остается: в тот вечер, когда Пирс был задержан, слух об этом достиг ушей мистера Пертуи. Полагаю, что менее хладнокровный, чем мистер Пертуи, человек сел бы в этот момент на корабль и сбежал на континент либо забился в какой-нибудь глухой угол, где его никто не сможет найти. Оценив ситуацию и прикинув, какие сведения капитан Мактурк мог вытянуть из Пирса, он решил, что какое-то время в его распоряжении еще имеется и его надо потратить на решение неотложных дел.