Одно время Титов был президентом хоккейного клуба «Динамо», много сделал и для клуба, и для хоккея; сейчас он – директор спортивной детской и юношеской школы олимпийского резерва.
Когда есть такие школы и такие директора, можно быть спокойным: спорт наш выживет и займет то почетное место в мире, которое занимал раньше; это мое глубокое убеждение: так оно и будет.
Один из близких друзей Титова – его коллега по «Лесу» Мацуленко Юрий Сергеевич; знакомы они давно и дружат давно, пресловутый пуд соли из знаменитой пословицы наверняка уже съели, а может, съели и больше пуда.
Характер у друзей – одинаковый: очень спокойный, выдержанный, рассудительный, прежде чем отрезать или даже демонстративно рубануть с плеча, семь раз отмерят. Оба. И это правильно – научила прошлая работа, годы, проведенные вместе с Шебаршиным в разведке.
На мир нынешний, очень непростой, иногда злобный, иногда сладкий, очень часто обманчивый, оба смотрят с открытыми забралами, что объединяет не только их двоих, но и очень многих людей. Объединяет и Шебаршин, память о нем.
Юрий Мацуленко создал фонд, который защищает обиженных, помогает семьям погибших сотрудников разведки и не только им, в фонде имеется специальная программа «Герои Отечества», в которой найдется место едва ли не каждому солдату, пролившему кровь за Россию: о каждом будет проявлена забота, каждому окажут помощь.
Причем здесь не делят людей на «випов» и рядовых, на генералов и солдат, на «дорогих, понимаешь» и недорогих, здесь ко всем относятся одинаково – с любовью безмерной, с безграничным уважением… Наверное, так оно и должно быть, везде, не только в структуре, созданной Мацуленко, но, к сожалению, не все это понимают. Увы!
Каждый год Мацуленко проводит своеобразные слеты героев. Приходят на них, действительно, и генералы, и рядовые, Герои Советского Союза и Герои России, именитые разведчики и те, чьи имена обществу еще неизвестны, это является государственным секретом. Имя Шебаршина здесь вспоминают часто.
Как и имена других. У Шебаршина, кстати, хотя он и не был Героем Советского Союза, тоже имелось немало военных наград, в том числе орден Красного Знамени – самый боевой и самый уважаемый орден, орден Красной Звезды, боевые медали – иконостас немалый.
Мацуленко помнит, как в первый раз проходил бал героев. Состоялся он в знаменитом Доме архитекторов на тогдашней улице Щусева. Стоял Мацуленко в окружении генералов, обсуждал что-то – сейчас уже и не помнит, что именно, – вдруг видит, что неподалеку мается какой-то дедок в поношенном кургузом пиджаке, чувствует себя явно не в своей тарелке, переступает с ноги на ногу выжидательно…
Но что примечательно – на пиджаке у дедка красовались три ордена Славы – полный бант, как говорили в стародавние, еще царские, времена. Дедок был полным кавалером ордена Славы – самого почетного, к слову, солдатского ордена. По популярности и массовости он уступал, наверное, только ордену Красной Звезды.
– Дедунь, иди к нам, – позвал дедка Мацуленко.
– А можно?
– Ну как нельзя? Можно, здесь все можно.
– Вы же генералы, вон сколько звезд, а я рядовой.
– Иди, иди к нам…
Дедок этот с тремя орденами Славы стал едва ли не центральной фигурой того праздника. И общение с ним было праздничным. Дедок был простым солдатом Великой Отечественной войны, на своих плечах вынес все тяготы ее, от первого дня до последнего. И выжил, вот ведь.
Лицо его помнится до сих пор. Понятно было, что пока есть такой свет в окошке, пока живут деды-герои, Россия тоже будет жить, никто не собьет ее с ног.
Шебаршин тоже любил помогать людям, умел это делать очень деликатно, ненавязчиво, неброско, чтобы не ущемить иного горделивого, но очутившегося в сложном положении человека, и это ему удавалось. Так что у Юрия Мацуленко в этом смысле имелся хороший наставник, и он следовал правилам, которые наставник – Шебаршин – возвел в жизненное правило.
Фамилия у Шебаршина была редкая, такие нечасто встречаются в России, честно говоря, я даже не знаю, от какого слова она происходит: может быть, от глагола «шебаршить»? Или «шебаршиться»? Слышал я такие слова. Лет пятьдесят назад в ходу было слово «шабрить» – подгонять на автомобильных колесах подшипники. Есть слово «шабреный». И так далее.
Думаю, сам Леонид Владимирович знал, от какого слова происходит его фамилия, ведь в прошлое он вглядывался очень пристально. Жалко, что, когда мы с ним встречались, работая над книгой в девяностые годы, ни разу не заводили речи о фамилии. А с другой стороны, та книга готовилась для Англии, а англичанам до русского языка и фамилиеобразования совершенно нет дела, им все равно, от какого слова происходит фамилия Шебаршина – от слова «шебаршить» или «шебуршать».
Речь совершенно не об этом. Фамилии мы себе, как и родственников, не выбираем – они нам достаются.
Владимир Владимирович Шебаршин твердо убежден, что они с Леонидом Владимировичем родственники, и когда его называют братом начальника разведки, он это не отрицает. Хотя это разные Шебаршины – Владимир Шебаршин и Леонид Шебаршин.
Леонид Владимирович – человек московского розлива, предки его – подмосковных корней, а Владимир родился не в Москве, он областной Шебаршин, нижегородский, вырос там, и только потом, после окончания юридического института, перебрался в белокаменную. А с другой стороны, кто знает, ведь жизнь – штука непредсказуемая: разные течения, бурные волны времени иногда разбрасывали родных людей так далеко друг от друга, что они потом не виделись годами, а иногда вообще не виделись. Поэтому вполне возможно, что нижегородские или махачкалинские Шебаршины – это ветвь Шебаршиных московских.
Отец Владимира Шебаршина, Владимир Иванович родился в Горьковской области, окончил ликбез, потом курсы, потом еще что-то – в общем, рос не только профессионально, но и получал образование, был в Махачкале начальником порта, а это фигура крупная; в свое время он подписывал документы на выделение земли под завод в Каспийске, где через некоторое время начали выпускать подводные лодки и огромные «самолеты-пароходы» – так называемые экранопланы. Ни в одной стране мира не было такой техники, даже у продвинутых американцев, а в России была.
Впрочем, сейчас нет и в России.
О Леониде Шебаршине Владимир Владимирович, конечно же, слышал раньше, но фигура эта была для него далекая и, если хотите, таинственная, и когда в девяносто первом году сослуживцы сообщили Владимиру Шебаршину, что его брат назначен на пост председателя КГБ, он только кивнул удовлетворенно, но ничего не сказал.
В том же девяносто первом году Леонид Владимирович подал рапорт об уходе со службы, а в девяносто втором они встретились.
Леонид Владимирович, человек, все ощущающий очень остро, понимающий, кто есть кто, и способный в несколько секунд отделить фальшь от истины, глянул на Владимира Шебаршина и сказал:
– Раз мы оба Шебаршины, раз мы оба Владимировичи, то давай на «ты».
Владимир Владимирович это принял мигом:
– Давай!
С тех пор они встречались часто. Вот тут-то и выяснилось, что, вполне возможно, они принадлежат к одному родовому гнезду: все Шебаршины вышли из поселка Работки Горьковской области. Оттуда Шебаршины переместились и в Крым, и в Дагестан, и в Эстонию, и в Сибирь – в разные города и веси некогда огромной страны. А корень все-таки один: Средняя Волга, земля тамошняя, и народ мастеровой, населяющий те края.
Более того, в один момент двое Шебаршиных, Леонид и Владимир, решили съездить в Работки, но что-то не срослось, не получилось – не поехали. А жаль – поездка та могла дать много нового.
В конце концов, Наталья – жена Алексея Леонидовича, сына Шебаршина, которая занималась изучением генеалогического древа рода Шебаршиных, сказала Владимиру Владимировичу:
– Вы с Леонидом Владимировичем – троюродные братья. Это абсолютно точно.
Впрочем, не столь важно было, братья они или нет, важно совсем иное – Шебаршины ощущали потребность друг в друге, необходимость встречаться, общаться, обсуждать события, касающиеся их семей, – и не только эти события, было много других тем для разговоров.
Иногда было достаточно просто зайти в кафе, выпить по стопке водки за здоровье друг друга, потом повторить под нехитрый бутерброд с колбасой, сказать несколько слов друг другу на прощание и разойтись. Этого было вполне достаточно, чтобы подкрепиться энергией, что ли, почувствовать, что они – не одни в этом непростом мире, именуемом «диким капитализмом», поправить себе настроение.
Я спросил у Владимира Владимировича, какие черты характера Шебаршина показались ему наиболее приметными, отличительными, скажем так, – в ответ, конечно, прозвучал известный перечень, который нам уже хорошо известен, но два пункта были новыми – о них я раньше не слышал.
Леонид Владимирович Шебаршин никогда не позволял себе обсуждать других людей, давать им оценку, пресекал любого другого человека, если тот неожиданно начинал заниматься этим. Авторитеты, чины, звания, количество звезд на погонах, популярность для него в таких случаях не существовали.
Это первое. И второе – железная воля, качество для интеллигентного человека, как ни странно, очень редкое.
– Леонид Владимирович был человеком очень сильной воли, – сказал Владимир Владимирович, – очень… Слабый бы не застрелился.
И еще: Шебаршин был верующим человеком. Когда он узнал, что Владимир Владимирович – некрещеный (все-таки отец его был партийным выдвиженцем, любой шаг в сторону церкви строго наказывался, можно было потерять партийный билет, что считалось равносильным потере чести, а кое-кому даже и жизни), то укоризненно покачал головой:
– Это не дело, Володя, – сказал он, – пошли в церковь.
И они пошли в церковь. Шебаршин показал, где какие иконы в иконостасе располагаются, как надо ставить свечки любимым святым, какие молитвы необходимо знать, и через некоторое время стал крестным отцом Владимира Владимировича. За это младший Шебаршин был очень благодарен Шебаршину-старшему – не будь Леонида Владимировича, он вряд ли когда забрался бы в церковную купель.