– Вот, господин Ванзаров, прошу вас… Танька… Простите, Татьяна Опёнкина, служит у нас месяц, жалоб на неё не было… Госпожа генеральша из пятого номера простила её… Говори, дура, как есть!
Он дёрнул горничную за локоть.
– Помолчите, Андреев. Опёнкина, подойдите ближе.
Горничная мелкими шажками приблизилась, глаз не подняла. Неплохо изображает смущение.
– Опёнкина, вам заплатили, чтобы вы вошли в номер и вычистили пепельницу.
Ванзаров не спрашивал, а утверждал, будто знал. Горничная подняла лицо:
– Господин полицейский, не было такого. Я за место держусь. Господин Андреев настрого упредил в номер не входить. Мне и ладно: убираться меньше. Ему сказала и вам повторю: не было такого.
Если врала, то врала она уверенно. Редкий карточный шулер так способен.
– Дубликаты ключей от номеров второго этажа у вас?
– Конечно, господин полицейский. Как иначе в номерах убираться.
– Кому дали ключ от третьего номера?
Улыбнувшись краешком губ, Опёнкина вынула из невидимого кармашка ключик:
– Вот он, господин полицейский.
– Во всех дверях одинаковый замок? – спросил Ванзаров.
Горничная улыбнулась, будто он разгадал загадку.
– Нам удобнее, чего с кучей ключей возиться. А жильцы не знают, они же только свой номер отпирают, ключи не рассматривают, – оправдывался Андреев.
Допрос потерял смысл: в номер мог войти кто угодно.
– Симка привет велела передать, – сказал Ванзаров.
Опёнкина явно удивилась.
– Благодарствую, – сказала она, чуть-чуть присев.
– Давно подругу не видели?
– Со среды, как захворала. Симка, спасибо ей, подменила.
Ванзаров осмотрел горничную тщательней доктора:
– Чем заболели?
Татьяна старательно покашляла:
– Простудилась сильно, жар мучил три дня.
– А потом жар вдруг отпустил.
– Полегчало. – Горничная старательно кашлянула. – Так сразу и вышла.
– Когда вышли на службу?
– В воскресенье.
Ванзаров обернулся к Лебедеву:
– Что скажете?
Аполлон Григорьевич понял, что от него ждут. Насупив бровь, стал буравить Опёнкину взглядом:
– Какие порошки принимала, милая?
Татьяна смутилась окончательно.
– Что хозяйка квартиры дала, то и пила, – ответила она и добавила как оправдание: – Полегчало.
– Какие чудесные порошки. После температуры выглядите здоровой, вон какой румянец на щеках.
– Вот и я говорю: лучше труда нет лекарства, – встрял Андреев.
Ему было приказано покинуть номер. Вместе с горничной. Что они исполнили с большой охотой.
– Не печальтесь, друг мой. – Лебедев похлопал чиновника сыска по плечу. Что не каждый способен выдержать. – Прочесть сгоревший атлас игральной карты – шансов мало. Если бы бумага, тогда другое дело. Кто такая Симка? Заводите шашни с прислугой?
– Женщина в снегу, – ответил Ванзаров сухо.
– А, вот оно что… За что мучили горничную?
– Она врёт про болезнь.
– Ну, какая прислуга не улизнёт от работы при первой возможности.
– Скорее всего, Опёнкину попросила заболеть Симка. С четверга.
– Ну и что такого?
– В четверг в гостинице поселилась мадам Гостомыслова с дочерью.
– Бедные женщины, попали в такую помойку. Кстати, говорят, что здесь бывают бланкетки высшего сорта. Хотя кому я это говорю… Так что там Гостомысловы?
– Увидев их, Татьяна выронила поднос.
– Печально, конечно. Но что вы хотите в этом раскопать?
– Пойдёмте в сад, – сказал Ванзаров, не желая продолжать.
Но теперь Аполлон Григорьевич потребовал познакомиться с коробкой редких сигар. Ванзаров предоставил платяной шкаф в его распоряжение. Вытащив хьюмидор, Лебедев повертел, заглянул под днище, раскрыл крышку, принюхался, вытащил сигару, покрутил в руке и вернул на место. Для любителя сигар поведение до странности равнодушное. Даже не попросил экземпляр на память.
Не замечая поклонов и клятв Андреева в верности закону, Ванзаров вышел из гостиницы и повёл Лебедева через Большую Садовую, умытую морозным воздухом. Они вошли в Юсупов сад. Чёрные шинели городовых должны быть заметны издалека. Вместо них двое садовых работников лопатами трамбовали снег на островке.
– А где ваш Бранд? – спросил Аполлон Григорьевич, рассматривая помост, обёрнутый красной тканью, вазы с искусственными цветами, гирлянды флажков с крылатым коньком, фигуристов, разминавших мышцы на берегу рядом с павильоном, треногу фотоаппарата на веранде и работников, старательно заливавших лёд из громадных садовых леек. – Точно здесь тело раскопали?
Ванзаров знал, кто должен ответить за случившееся и личный позор чиновника сыска. Подходящая кандидатура виднелась невдалеке.
– Господин Иволгин!
Распорядитель оставил пару господ, которым что-то пояснял, поспешно подошёл.
– Чем могу, господин Ванзаров? – спросил он, благоухая остатками одеколона, и на всякий случай, как джентльмен, кивнул незнакомому господину с жёлтым саквояжем. Совершенно лишнему на лучшем катке России.
Ванзаров указал пальцем на островок, на котором снег стал ровным и гладким, как на картинке.
– Что это?
Иволгин глянул, куда указали.
– Ах, это, – сказал он так, как говорят, когда сделанного не изменить. – Господин пристав приказал забрать тело. Кажется, его увезли в Мариинскую больницу. Господин Бранд с городовыми отбыл в участок с господином Кояловичем. Через час у нас открытие состязаний, сами понимаете. Будем рады вам, господин Ванзаров.
И отдав поклон, отправился хлопотать. Перед открытием у распорядителя куча дел, куча дел. На всякий случай Лебедев придержал друга за руку. В порыве Ванзаров мог наделать глупостей.
– Тише, друг мой, тише, – говорил он, чувствуя, как напряглись стальные мышцы. – Вы лицо при исполнении, вам нельзя давать волю гневу. Тише, тише.
Ванзаров глубоко вздохнул. Аполлон Григорьевич ощутил, как сталь ослабла, но хватку не отпустил. На всякий случай.
– Какой негодяй.
– Коялович? Он всего лишь участковый пристав, кормится со своего участка, исполняет, что прикажет рука дающая. Не переживайте. Съезжу в Мариинскую, хорошенько займусь откопанной дамой. Вы тело осмотрели, потеряли не много.
– Благодарю, Аполлон Григорьевич.
– За что, друг мой?
– За то, что спасли Иволгина. Мог ненароком придушить. Это Срезовский послал его за приставом.
Лебедев легонько обнял друга:
– Не хочу знать, кто такой Срезовский, но вам верю. Иволгин тоже человек подневольный, за место держится. Пахнет как ведро одеколона. Пойдёмте проветримся. Может, каплю всемогущей «Слезы»? У меня в саквояже имеется.
40
– А может, составите мне компанию, поедем в мертвецкую Мариинской больницы, вскроем молодое женское тело, недурно проведём время.
Они стояли на углу Большой Садовой и Екатерингофского. Аполлон Григорьевич пребывал в одном из лучших своих настроений: игривого гения. После «Слезы жандарма» на морозе – обычное дело.
– Ей около тридцати пяти, – ответил Ванзаров. – Вы определите точно.
– Значит, не желаете копаться в трупе вместе со стариком Лебедевым. Что ж… А вы теперь куда?
– Надо доложить господину Шереметьевскому об успехах розыска.
– Они что, есть? – брякнул Лебедев и пожалел.
Ванзаров наградил тяжёлым взглядом. К шуткам был не расположен:
– Куртиц опасался за жизнь Ивана.
– Проговорился всё-таки купчишка?
– Увёз сына в Москву и поселил в частном доме на Пресне.
– И что с того?
– Если бы кто-то захотел найти Ивана в Москве, достаточно обойти пять лучших гостиниц первого разряда. Портье сообщит о жильце. А в частном доме поди найди.
Аполлон Григорьевич согласился: задумано умно.
– Куртицу угрожали? – спросил он.
– Сегодня он получил сообщение, что экономка убита. С точным местом, где находится тело. Куртиц сразу приехал в Юсупов сад.
– Куражится убийца, дерзит.
– Куда опаснее: показывает, что держит обещания.
– Куртица предупреждали, что Иван погибнет. Он не поверил. Увидел его тело, испугался за Митю и Алексея, приказал замять дело. Первая реакция отца.
– Почему же поменял мнение?
– Вероятно, в субботу получил новую угрозу: «Ваш сын убит, на очереди следующие». Если не исполните наше требование и так далее. Куртиц счёл, что отступать некуда. Обозлился. Включил связи. Шереметьевский испортил воскресенье вам и вызвал меня.
Криминалист понимающе кивнул:
– Чем купца коньков могли шантажировать?
– Фактов нет. – Ванзаров вынул ключ. – От какого замка может быть?
У Лебедева хранился ящик замков и ключей к ним. Коллекция собиралась по местам преступлений для обучения вскрывать замки разных типов. Чтобы знать, как это делают воры. Ржавый ключ он повертел в руке без интереса и вернул Ванзарову:
– Накладной замок для небольшого склада или сарая. Модель старая, заводская, шестидесятых годов. Такие уже не выпускают. Делали в Нижнем. Откуда ключик?
– Был в кармане убитой.
– Она ведь горничная или кухарка. Вечно таскают с собой связку ключей.
– При ней не было связки. Только этот ключ. Сын Куртица уверен, что в их доме таких замков нет. – Ванзаров сунул ключ в карман пальто. – Аполлон Григорьевич, что обнаружили?
Обычно в таком случае Лебедев набивал себе цену, устраивал небольшой спектакль. После ударов, какие получил Ванзаров, ему стало совестно. Хотя очень хотелось.
– Предупреждаю, выводы не порадуют, – сказал он, покачивая саквояжем. – Начнём с простого: в склянке с надписью «ванильный сахар» – ванильный сахар. Проверил самым верным инструментом: моим языком. Довольно вкусный.
– Как объяснить приступ Бранда?
– Ничего удивительного, друг мой. В современной медицинской науке появился термин: аллергия. Помощник пристава не переносит ваниль. До этого не попадался. Теперь будет знать. Предупредите, чтобы не нюхал ваниль, может плохо кончиться.
– Благодарю, – ответил Ванзаров. Логика охнула и простилась с верным и надёжным звеном. Вместо него зияла дырка. – Что с сигарами?