– Вот откуда связи, – проговорил Лебедев. С презрением и ненавистью.
Оставалось молча согласиться.
– Убежище находилось в конце Васильевского? – спросил Ванзаров.
– Да, за 23-й линией. Там дальше поле было. Да и сейчас не много настроили. Грязная история, друг мой. Сколько лет прошло, вроде нет ничего, а грязь вылезает. Как бы вам не запачкаться.
– Лучше знать, с чем имеешь дело, – ответил Ванзаров. – Аполлон Григорьевич, найдите снимок этой Люлиной. Сможете?
Думал Лебедев недолго. Гению не полагается думать, его озарять должно.
– Знаю, к кому подход найти.
53
Поплутав и постучавшись раза три не туда, Тухля нашёл номер мистера Джерома. С утра английскому юмористу было не до шуток. Сорок сортов русской водки, или сколько их было – трудно вспомнить, сделали своё дело. Как бы ни был крепок организм джентльмена, но писатель мало напоминал воспитанного человека. Причёска несла след подушки, на лице отразились последствия эксперимента, а жилетка, галстук и пиджак отметились полным отсутствием. Джером полусидел на диванчике в одной рубашке, расстёгнутой до груди. Нет, брюки были при нём. Куда же без них. Без брюк было совсем неприлично. Нас дамы читают.
В гостиной витал особый дух, который ни с чем не спутаешь. Глубоко несчастная Монморанси свернулась калачиком на коленях хозяина. Морда её выражала скорбь собачьей души.
Мистер Джером приветственно поднял руку, что далось с некоторым усилием. Рука оказалась тяжела.
– Мистер Тухофф…
– Мистер Джером…
Отдать поклон Тухля не решился, чтобы не оказаться лицом на ковре. Ему было нелегко с мороза в теплом номере. Неверными шагами он приблизился к диванчику и плюхнулся на свободный угол. Монморанси подбросило на коленях. Она ответила дурно пахнущему существу на собачьем всё, что о нём думает.
– Вы позволите? – Тухля привалился на мягкие подушки и понял, что никакая сила или законы вежливости не заставят его подняться.
– Сделайте одолжение.
Джентльмены помолчали каждый о своём.
– Мистер Тухофф, позвольте побеспокоить вопросом.
– Никакого беспокойства, мистер Джером, – ответил Тухля, еле шевеля языком. Глаза его закрылись сами собой.
– Сколько сортов мы попробовали?
– Полагаю, не меньше двенадцати. Трудно сказать наверняка, когда пробуешь разные сорта русской водки.
– Это можно считать рекордом?
Ответом ему стал лёгкий храп, Тухлю сморило в тепле.
– Мистер Тухофф!
– Гав! – от себя добавила Монморанси.
– А? Что? – Тухля вырвался из дрёмы, не понимая, где он и что с ним. – Да, мистер Джером, это, несомненно, рекорд.
– Готовы быть свидетелем рекорда?
– Конечно. И буфетчик тоже.
– Buffatchak? – спросил писатель. – Кто это?
Тухля напряг мозги, чтобы вспомнить слово:
– Бармен. Он наливал рюмки.
– А! Чудесно. Тогда увезу из России кроме воспоминаний титул чемпиона дегустации водки.
– Увозите, – согласился Тухля, безжалостно разбазаривая национальное достояние. Чего жалеть, таких чемпионов у нас в каждом трактире…
Джентльмены помолчали.
– Мистер Тухофф?
– А? Нет… Да… Я не сплю, мистер Джером.
– Какой у нас план?
Тухля попытался вспомнить, что должен сделать:
– План у нас отличный. Поедем на лучший каток столицы в Юсуповом саду, там сегодня состязания. Потом… э-м-м-м… Ну там видно будет.
– Мистер Тухофф, позвольте откровенный вопрос?
– Конечно, мистер Джером. – Он хотел добавить, что после водочного состязания иных вопросов между джентльменами быть не может. Язык не справился.
– Почему вы так упорно хотите затащить меня на этот проклятый каток?
Что тут скажешь? Тухля служил своей мечте изо всех сил. Он сделал всё что мог. Врать было выше его сил. Тухля вообще не умел врать. Хитрить, ошибаться, обманываться – сколько угодно. Но только не врать. И он выложил всё как есть. Со всеми подробностями коммерческого проекта господина Куртица. Даже не скрыл, что испортил фотографию в магазине. Тухля высказался и очистил душу. Стало легче.
Мистер Джером протянул руку. Тухля кое-как ответил рукопожатием.
– Благодарю за честность, мистер Тухофф. Я это понял. Не хотел поставить вас и мисс Жаринцову в неловкое положение. Кстати, а где она?
Ужасная мысль посетила Тухлю: он понятия не имел, что случилось с переводчицей. Куда она делась? Тоже приняла участие в состязании. А ведь её предупреждали, буфетчик останавливал. Женщины не слушают советов. И вот: пропала.
Джентльмены обменялись взглядами, в которых было всё ясно без слов. Они одновременно вспомнили, что случилось.
– Мистер Тухофф, мне кажется, что мисс Жаринцова кидала в бармена рюмки?
– Нет, мистер Джером, вам не кажется. Потом она ударила его подносом.
– В чём причина такого дерзкого поступка?
– Бармен отказался наливать ей. Не помню, какую рюмку.
– Мне кажется, что мисс Жаринцову увела полиция?
– Мне тоже так кажется, мистер Джером.
– Ужасное происшествие.
– Ужасное.
Они нагло улыбнулись. Если бы Монморанси могла, то закрыла бы ушки, чтоб не слушать цинизм человеков. Жаль, лапки коротки.
Джентльмены помолчали. Теперь это было молчание людей, понимающих друг друга без слов.
– Что будем делать, мистер Тухофф?
Тухля ощутил такое расположение к сдержанному англичанину, что всё остальное уже не имело значения.
– Для начала отправимся в ресторан отеля.
– Отличная идея, мистер Тухофф. Завтрак – то, что нам надо. В нашем положении.
– В нашем положении нам нужен рассол, мистер Джером.
– Razzol? Что это?
– Волшебный русский напиток, – ответил Тухля, знавший толк в рассолах супруги. О, где счастливые дни. – Даёт силы, укрепляет дух, проясняет разум.
Монморанси подняла ухо. Её волновали разговоры о еде.
– Отлично, мистер Тухофф. Что потом?
– А потом пошлём к… – тут Тухля употребил непереводимое русское филологическое выражение, – каток Юсупова сада и отправимся развлекаться. O diem praeclarum! [49]
– Отличный план, мистер Тухофф…
Союз был закреплён рукопожатием. Но тут раздался стук в дверь.
– Мистер Джером, вы здесь? – спросил сиплый голос, в котором трудно не узнать голос переводчицы. – Вы здесь?
Сжав Монморанси пасть, чтобы не посмела тявкнуть, Джером приложил палец к губам. Тухлю не надо было уговаривать: Жаринцова надоела своими замечаниями. Хуже жены Юлии, честное слово.
Постучавшись и подёргав ручку, переводчица оставила дверь в покое. Наступила тишина. Джером дал знак: подождать ещё немного.
И они подождали немного. И ещё немного. И ещё, чтобы убедиться наверняка: женщина от них отстала окончательно. Сняв Монморанси с колен, Джером расправил плечи:
– Что ж, мистер Тухофф, как жаль, что мисс Жаринцова потерялась. Что поделать, жизнь состоит из потерь. Утешимся razzol’ом?
– Утешимся, мистер Джером.
Одевшись, как подобает джентльмену, Джером выглянул из номера. Жаринцова не поджидала в коридоре. Что было первой хорошей новостью этого утра. Путь был свободен. Два джентльмена, не считая собаки, отправились навстречу приключениям. В такой компании дамам не место. Дамы приключения не любят. А мнения Монморанси никто не спрашивал.
54
Желающих поговорить с Москвой не убавлялось. Народу в переговорном пункте было так много, что печку можно не топить. В помещении стояли духота и непередаваемый запах пальто, шуб и шинелей. Как в театральном гардеробе. Ванзаров не стал искать свободный стул, их всё равно не было. Он протиснулся поближе к телефонному аппарату.
Господа говорили громко, чтобы на том конце проводов их наверняка услышали.
– Приятная неожиданность, Родион Георгиевич.
Ротмистр Леонтьев дружески улыбался. Он был в гражданском. Как всегда, идеально накрахмаленный воротничок, манжеты, цепочка с брелоками на жилетке, модное пальто. Обычный столичный щёголь, дамский угодник. Кобура скрытого ношения незаметна. Встречи с таким приятным человеком случайными не бывают.
– Честь имею, господин ротмистр.
– Тише, тише, Родион Георгиевич. – Леонтьев покосился по сторонам: кажется, никто не услышал. – Мы не в министерстве. Что нового в Юсуповом саду?
Вопрос подразумевал осведомлённость ротмистра о деле Ивана Куртица. Ванзаров кратко доложил, что ищет убийцу фигуриста и его кухарки. Пока убийца не пойман. Новость Леонтьев принял как должное.
– Жаль, что отказываетесь перейти к нам, – сказал он, делая комплимент понятливости чиновника сыска. – Что по моему вопросу?
– Информация имеет под собой основание, – ответил Ванзаров, следя, как двигается очередь. – Несколько человек знали про «Братство льда». Чтобы попасть в него, надо выполнить три задания. Какие – неизвестно. Все, кто упоминал о Братстве, выражали страх. Будто бы за разглашение тайны последует неминуемая смерть. При этом Братство имеет якобы благие цели. Другие подробности неизвестны.
Ротмистр слушал с цепким интересом.
– Иван Куртиц? – спросил он.
– Есть вероятность, – ответил Ванзаров намёком на намёк.
– Кто ещё?
– Никого конкретно пока назвать не могу.
Про старшего брата упоминать не следовало. У Бориса карьера и всё такое. После общения с ротмистром про карьеру можно забыть. И не только про карьеру.
– Блестяще, Родион Георгиевич. За считаные дни узнали больше, чем наши люди за полгода. Прошу не ослаблять усилия. Что здесь делаете?
– Получаю справку от московского сыска по делу Куртица, – ответил Ванзаров. Его как раз позвали к аппарату.
– Не смею мешать. – Леонтьев отдал светский поклон и растворился в толпе.
Прикрываясь от любопытных спиной, Ванзаров поднёс тяжёлую трубку к уху.
– Лелюхин у аппарата, – услышал он знакомый голос.
– Приветствую, Василий Яковлевич!
– Здравствуй, здравствуй, Родион. Заждался, нетерпеливый?
– Заждался, Василий Яковлевич.