отом и дорогим мужским одеколоном.
Распахнув дверь, Ванзаров вошёл и захлопнул. Алёша вскочил, натолкнулся на стол, сдвинулся правее, брусок выскользнул и упал с негромким стуком. Конёк он не выпустил.
– Алексей Фёдорович, вот вы где, – сказал Ванзаров так, будто нашёл давнего приятеля, и сделал шаг вперёд. – Какая встреча.
Алёша не двигался, переложил конёк в правую руку:
– Вы кто?
– Ванзаров. Должны были меня видеть, когда подсматривали в дверную щель.
– Что вам надо?
– Вас потеряли, все ищут. Ваш батюшка телеграммы шлёт, архимандрит Серапион с ног сбился, вас разыскивая. А вы тут у всех на виду прячетесь. Ах, баловник. С братом Иваном успели перемолвиться?
Дёрнув головой, точно как отец, Алёша чуть сдвинулся назад, отставил ногу, будто изготовился дать отпор. С таким характером в монастыре делать нечего. Мгновенный портрет говорил, что порода Куртица видна во всём. Особенно в бешенстве, которое переполняло молодого человека.
– Поиграли в прятки, и хватит, – сказал Ванзаров, оценив физические возможности неудавшегося послушника. – Хватит вам за мадемуазель Гостомысловой следить. Пора ответ держать за всё, что наделали.
Алёша опустил голову, пробурчав что-то себе под нос.
– Не бойтесь говорить громко, Алексей Фёдорович. Подслушивать некому. Ваш брат Иван мёртв, Симка тоже мертва.
Взмах руки. Быстрый и неожиданный.
Ванзаров не успел увернуться. В него летело узкое лезвие конька.
56
В большом ресторане гостиницы «Франция» было не слишком много посетителей. Свободных мест с избытком. Ранний завтрак уже окончился, а обед ещё не думал начинаться. Официанты скучали. За столиком в середине зала пара джентльменов и собачонка мерзкого вида под столиком поглощали пищу. Перед этим джентльмены осушили целый кувшин рассола с добавкой. Что официантам говорило о том, как неплохо господа провели вчерашний день. Жаль, не в их ресторане.
– Уф, – сказал мистер Джером и отвалился от стола.
– Уф, – сказал Тухля, последовав его примеру.
Монморанси ничего не сказала, она была слишком занята бараньей котлетой.
– Что ж, мистер Тухофф, razzol показал себя с лучшей стороны. Я полон сил и желаний продолжить знакомство с вашей столицей.
– А я вам говорил, мистер Джером, самое надёжное средство. – Тухля тоже ощутил прилив свежести. Особенно после горячей яичницы. От Ванзарова такого завтрака не дождёшься. Травит холодными бутербродами. Никакой совести.
– Надо будет записать рецепт, привезти в Англию.
– Бесполезно, мистер Джером.
– Почему же, мистер Тухофф?
– Русский рассол имеет силу только в России. В любой другой стране, даже такой уважаемой, как ваше королевство, превращается в солёную воду.
– Какая жалость, мистер Тухофф.
– Ничего не поделать, мистер Джером.
А Монморанси под столом, дожёвывая котлету, думала: «Зачем люди тратят время на болтовню, когда можно есть? А ещё джентльмены».
– Какие наши планы, мистер Тухофф?
– Билеты в оперу пропали.
– Безвозвратно, мистер Тухофф. Большое облегчение.
– Александринский императорский театр или частные театры?
– Пощадите, мистер Тухофф.
– Музеи и выставки?
– С меня достаточно одного.
– Подаренные вам коньки…
– Потерялись без следа, – поспешил Джером.
Подавив неприличный звук, рвущийся наружу, Тухля задумался. Чем удивить англичанина в столице империи? Ну конечно, тем, что они там у себя в Туманном Альбионе воображают. Ну конечно, дичью. Безграничной. От которой кровь стынет в жилах и темнеет в глазах.
– Тогда олени, мистер Джером, – сказал Тухля уверенно.
Монморанси навострила ушки. Олени – это дичь. А дичь – это еда. Очень хорошо.
– Вы сказали олени, мистер Тухофф? – с недоверием спросил английский юморист.
– Вы не ослышались, мистер Джером. Олени. Северные олени.
– Нам придётся ехать на Северный полюс?
– Нет, мы будем кататься в столице.
– Невероятно.
– Но очевидно, мистер Джером.
– Очень хорошо, мистер Тухофф. – Джером положил салфетку аккурат рядом с тарелкой, как истинный джентльмен. Не кинул под стол, не сунул в салатник и прочие фокусы, к которым привыкли официанты: в гостинице частенько останавливались купцы из провинции. – Тогда не будем терять времени.
Тухля поманил официанта, чтобы расплатиться, но мистер Джером не позволил. Расходы брал на себя.
Оставалось вернуться в номер, одеться и…
И тут возникла помеха. Тухля заметил в холле гостиницы Жаринцову. Переводчица выглядела плохо, потрёпанно, быть может, сбежала из полицейской камеры. Она сидела в кресле и уходить не собиралась. Об оленях можно забыть.
– Что будем делать? – отъявленным заговорщиком спросил Джером.
– Выход есть, – ответил Тухля, который ощутил душевный подъём. Вот что рассол русский творит.
Позвав официанта, он попросил вывести через кухню. Далее на чёрную лестницу для прислуги, по которой можно подняться в номер и так же незаметно покинуть гостиницу. Да, поступок не красит джентльменов. Но олени лучше нравоучений Жаринцовой. Даже Монморанси не возражала, то есть не тявкала.
Джентльменов как ветром сдуло.
57
Дуновение лёгкое, как поцелуй нимфы, коснулось его шеи. Дуновение быстрое, дуновение неслышное. Ванзаров не успел сдвинуться. От него ничего не зависело. Дуновение тронуло и пропало. В дверное полотно вонзился конёк, глубоко войдя острым концом. Бросок был сильным и метким, рука опытная, метнула конёк не с испуга, метнула умело. Тренированно. Конёк ничем не хуже ножа. Разве что подпорки для ботинок немного мешают полёту. При таком расстоянии они ничего не значат. Конёк должен был войти в горло или в грудь чиновника сыска, как в дверь. Только двери всё равно, а Шереметьевскому радость: освободилось место наглого сотрудника. Ванзарова спасло чудо. Или он был нужен провидению для чего-то важного. Быть может, у провидения на Ванзарова ещё имелись планы. Быть может, ещё нужен скромный чиновник сыска с разбитым сердцем и непобедимым разумом. Для чего? Кто его знает… Может, чтобы в мире стало больше справедливости и милосердия хоть на каплю. В общем, нам о планах провидения не докладывали.
Конёк в двери ещё дрожал, отдавая энергию броска, а юный Куртиц уже схватил второй и замахнулся. Ошибку Ванзаров допустил только раз. Сделал ложное движение в сторону, а когда бросающая рука выпустила конёк и тот понёсся к цели, цель, то есть грудь чиновника сыска, сместилась в другую сторону. Теперь прицел получился хуже, что случается при быстром повторе: конёк угодил в стену. Испортил обои и свалился на паркет.
– Неплохо, Алексей Фёдорович, видна сноровка, – сказал Ванзаров, наступая так, чтобы загнать метателя коньков между столом и стеной.
Дожидаться западни Алёша не стал, бросился со всем пылом юношеской злости. Рассчитывая на природную силу, мышцы, плечи и массу тела, он хотел свалить врага одним ударом, а дальше выиграть поединок в партере. Как это называется у борцов, когда борьба переходит на ковёр. Он не знал, с кем имеет дело.
Ванзаров в цирке не выступал, в борцовских состязаниях не участвовал, но приёмы борьбы изучил на практике, то есть заваливал и побеждал всякого, кто напрашивался: убийц и прочих невоспитанных личностей. Оценив, что противник не борец, Ванзаров ушёл вниз ровно в тот момент, когда Алёша думал снести его. Вместо победного удара он наткнулся на пустоту и полетел в эту пустоту, кувыркаясь, не понимая, что случилось. В следующий миг больно ударился спиной и не смог шевельнуть даже пальцем. Невероятная сила вжала его в пол, он стал задыхаться. Удерживая побеждённого, Ванзаров применил удушающий приём, стараясь не навредить серьёзно. Так, маленько, чтобы спесь сбить.
Алёша захрипел, глаза налились кровью, дёрнулся в отчаянной попытке обрести свободу и понял, что надежды нет, мышцы ослабли, он сдался и приготовился встретить свой конец. Позорно и беспомощно, как мышь в кольцах удава.
Ванзаров вовремя заметил, что перестарался: мальчишка на последнем издыхании. Он ослабил жим локтем. Алёша жадно глотнул воздух, напоенный ароматом гостиничной пыли.
– Добивайте, – прохрипел он. – Всё равно ничего не добьётесь.
Юноша всерьёз готов умереть. Упрямая порода.
Отпустив захват, Ванзаров убрал колено, которым вдавливал солнечное сплетение, встал и отряхнул брюки. Распустил Андреев горничных, за чистотой не следят.
Алёша дышал со свистом, что простительно после того, когда грудную клетку сплющивал вес чиновника сыска. Он прилёг на бок, поджал ноги, как младенец. В некотором смысле ему было подарено второе рождение.
– Господин рыцарь «Братства льда», где ножи метать научились?
Свистящее дыхание затихло. Алёша вылупил глаза, пытаясь понять, что за человек перед ним. Мозг его работал с трудом после нехватки кислорода.
– Вы… Вы кто… Как узнали… Вы из Братства?
Ванзаров протянул руку, чтобы помочь встать:
– Я чиновник сыскной полиции. Фамилию слышали.
Предложенную помощь Алёша отверг. Кое-как привстал на колени, выставил правую ногу, опёрся и нетвёрдо поднялся. Что выглядело откровенно жалко. По мнению барышень. Если бы барышни оказались тут. Ну хоть одна.
– Как же произнесли вслух то, о чём нельзя говорить?
– Мне можно, – ответил Ванзаров, поднимая модную шапку, павшую в скоротечном бою. – А вам, Алексей Фёдорович, рекомендую забыть глупости про тайны Братства и говорить со мной откровенно. Чтобы не последовать за братом Иваном.
Скрестив руки на животе, Алёша ещё не мог стоять прямо.
– Я вам ничего не скажу, – ответил он.
На всякий случай Ванзаров поднял конёк, другой выдернул из двери. Лезвия наточены отменно.
– Тогда я вам расскажу, Алексей Фёдорович. Согласны?
Алёша упрямо молчал.
– Вы прошли посвящение в Братство, чтобы получить то, о чём мечтаете. Что это? Логика подсказывает: победы на состязаниях в забегах на скорость. Отец вам запрещает, желая видеть вас фигуристом.