За свою долгую жизнь Агапкин сочинил много музыки. Он писал и марши, и вальсы, но в памяти людской все равно остался автором одного-единственного произведения.
На мотив «Славянки» положены уже десятки текстов. После смерти Агапкина исследователи обнаружили, что даже одно из стихотворений Блока написано «под размер» «Славянки».
Петроградское небо мутилось дождем,
На войну уходил эшелон.
Без конца – взвод за взводом и штык за штыком
Наполнял за вагоном вагон.
Эти строки появились почти столетие назад, в разгар Первой мировой, когда армейские эшелоны уходили на фронт под звуки «Славянки». Точно так же агапкинский марш звучал на перронах и в годы Гражданской, и во время Великой Отечественной, и все десять лет афганской войны. Звучит он и сейчас – на войне чеченской.
За этот век не было ни одной войны, ни одного конфликта, которые бы не осеняла музыка Агапкина. В каждом сражении, в каждой победе – есть толика и его заслуг.
А это значит, что Василий Иванович не умер. Он просто, говоря языком военной лексики, передислоцировался…
Уж последние скрылись во мгле буфера, И сошла тишина до утра, А с дождливых полей все неслось к нам: ура, В грозном клике звучало: пора…
Глава 12ДРУГАЯ ЖИЗНЬ ОЛЕГА ПЕНЬКОВСКОГО
У этого человека было три жизни.
Первая – боевого офицера, фронтовика, орденоносца.
Вторая – предателя, изменника, пьяницы-разложенца.
Третья – спасителя человечества от ядерной войны.
Но ни одна из этих жизней не является подлинной.
Никому неведомые прежде сенсационные документы, сохранившиеся в архиве бывшего председателя КГБ и начальника ГРУ генерала Серова, заставляют взглянуть на самый масштабный шпионский скандал ХХ века абсолютно по-новому.
Полковника ГРУ Олега Пеньковского называют крупнейшим агентом Запада за всю советскую историю.
О похождениях Пеньковского написаны сотни исследований.
Его имя давно уже стало нарицательным.
Если верить заграничным источникам, за два года предательства Пеньковский передал Западу бессчетное множество совсекретных документов и сведений, включая технические описания советских баллистических ракет. Именно ему, уверяют историки, было суждено исполнить главную роль в Карибском кризисе и тем предотвратить Третью мировую.
Но дело Пеньковского – это не только самое крупное дело эпохи «холодной войны». Это еще и самое запутанное, самое таинственное дело в истории разведки.
Хотя с тех событий и прошло уже более сорока лет, оно так и не перешло в разряд хрестоматийных. Слишком много загадок и странностей, наверченных вокруг дела Пеньковского, остается по сей день без ответа. Даже после того как все участвовавшие в этом поединке разведки (ЦРУ, МИ-6, КГБ-ФСБ) приоткрыли свои архивы, число этих тайн не стало меньше. Напротив, их еще только прибавилось.
Я перечислю странности в деле Пеньковского чуть позже, попытавшись хоть немного приблизиться к их разгадке. Но главную тайну – назову сразу.
На кого в действительности работал полковник военной разведки? На англичан с американцами? На ГРУ? Или все-таки на КГБ?
…Еще со времен Древнего Рима существует в юриспруденции классическая формула: «CUI PRODEST?» – «Кому выгодно?»
Сиречь кому выгодно преступление, тот и является первейшим подозреваемым.
Так вот. Предательство Пеньковского было выгодно… Нет-нет, вовсе не Западу. Как раз наоборот. Оно было выгодно… Советскому Союзу. А заодно – горстке тогдашних обитателей Кремля – лихой комсомольской ватаге, которая через пару лет скинет с Олимпа кукурузника Хрущева.
В этом без труда можно убедиться, полистав даже те заграничные фолианты, где Пеньковского именуют спасителем человечества. Просто, складывая отдельные слюдяные кусочки в мозаику, авторы таких фолиантов не желают отчего-то рассмотреть получающееся изображение.
Метаморфоза известная: попробуйте встать в музее напротив какого-нибудь полотна и разглядеть его в упор. Ни черта не разберете. А вот если отойти на пару шагов…
Точно, как у Есенина:
Лицом к лицу – лица не увидать, Большое видится на расстоянии…
…Так вот, если отойти на пару шагов и посмотреть – а чем, собственно, закончилось дело Пеньковского; что вышло в сухом остатке – получится преинтереснейшая картина:
Третьей мировой войны не произошло;
Штаты громогласно объявили, что не будут впредь нападать на Кубу – первый советский форпост в Америке, и слово свое, кстати, сдержали;
вывели из Турции свои ракеты.
А теперь – перечислим советские потери:
СССР демонтировал ракетные установки на Кубе, которые толком даже не успели развернуть;
Президиум ЦК под надуманным мифическим предлогом (о чем позже) снял с должности начальника ГРУ Ивана Серова – последний надежный форпост Хрущева;
из-за кордона были отозваны три сотни разведчиков, которых мог сдать (или сдал) Пеньковский – правда, при этом ни один агент ГРУ или КГБ не пострадал, ни одного провала не случилось, хотя главная задача любой разведки и заключается в том, чтобы выявить агентуру противника.
Ну и где же спасенная планета?
Где гигантский ущерб для безопасности страны?
А ведь я еще ни слова не сказал о том, что, янки, стараниями Пеньковского, свято уверились, будто Советы уступают им в гонке вооружений, и, убаюканные чувством превосходства, успокоились, расслабились. А тем временем, под шумок, советский ВПК семимильными шагами наверстывал упущенное и обогнал-таки Америку.
Такой вот бином Ньютона. Или, скорее, теорема Ферма. Ее ведь тоже, несмотря на внешнюю простоту, не могут разгадать уже который век.
В отечественной и западной литературе история Пеньковско-го излагается по-разному.
Если бы оценки эти разнились сугубо идеологически – ничего странного бы тут не было. В разведке, как и футболе, все зависит от того, на какой стороне поля ты играешь: что для русского – хорошо, для немца – карачун, и отличие шпиона от разведчика кроется только в этом.
Но в том-то и закавыка, что вовсе не оценкой его похождений, не идеологическим гарниром и приправами отличаются эти транскрипции. Саму суть дела Пеньковского Восток и Запад преподносят диаметрально противоположно.
Смотрите сами, что получается.
Жил да был военный разведчик Пеньковский. В прошлом – лихой офицер-фронтовик, заслуживший за войну 5 боевых орденов (всеми своими наградами он обязан близостью к начальству), успешно окончивший Военно-дипломатическую академию (куда его пристроили на пару тесть-генерал и будущий маршал артиллерии Варенцов1, у которого служил он в войну порученцем), Пеньковский тем не менее был незаслуженно обделен вниманием (ввиду своего звериного карьеризма и интриганства).
После первой же командировки в Турцию, где не сошелся он с твердолобым начальством (резидент обвинял его в бездарности, а тот в ответ слал на него телеги), его уволили, но вскоре по протекции маршала Варенцова – главного артиллериста страны – приняли обратно и отправили на унизительное (непыльное и престижное) место – в Госкомитет по науке и технике, под чьей «крышей» он принялся разъезжать по миру и воровать разнообразные технические секреты…
Но личные блага и карьера волновали Пеньковского меньше всего (см. выше). Видя волюнтаризм Хрущева, его безумные попытки развязать Третью мировую войну, наблюдая воочию разложение советской верхушки, Пеньковский решает пожертвовать собой во имя спасения человечества. И он добровольно, или, как говорят в разведке, инициативно, выходит на американцев и англичан и предлагает им свои услуги (ибо чувствует себя незаслуженно обделенным и жаждет отмщения. Кроме того, контрразведка докапывается, что отец Пеньковского, которого писал он везде покойным, был белогвардейским поручиком, зарубленным лихой буденовской саблей).
К сравнительному анализу двух этих версий мы еще вернемся, а пока – остановимся на ключевом, в сущности, моменте вербовки.
Итак, 12 августа 1960 года Пеньковский в районе Красной площади (!) подходит к двум американским студентам и просит их передать ЦРУ некое послание.
В нем сообщается, что автор его – борец за идеалы демократии. И, исходя из этих самых идеалов, готов снабжать «соответствующие органы США» (цитирую дословно) важной секретной информацией. А дабы «соответствующие органы» не сомневались в его осведомленности, таинственный незнакомец для затравки раскрывает студентам парочку советских тайн. Ну, например, что сбитый накануне (1 июля 1960 года) американский самолет-разведчик был повержен, вопреки заверениям Кремля, вовсе не в советском пространстве, а в нейтральной зоне: над ничейным участком Баренцева моря.
Впечатлительные студенты немедля бегут в американское посольство, но в ЦРУ их энтузиазма не разделяют. Там – прямо скажем, не без оснований – опасаются, что неведомый доброхот – подставлен им КГБ, и от контакта воздерживаются.
Но Пеньковский не унимается. Спустя четыре месяца, в декабре, едва только представляется повод, он снова идет на абордаж.
Полковника как раз отправляют в Ленинград – сопровождать делегацию Британской европейской авиакомпании. И там он под благовидным предлогом заходит в номер к англичанину А. Мер-римену и, включив на полную громкость приемник, таинственно вручает ему пакет с секретными бумагами.
«Отнесите пакет в американское посольство», – просит Пень-ковский, но британец в ответ выставляет его за дверь: перед поездкой в Союз Мерримена хорошо проинструктировали насчет возможных провокаций КГБ.
Что должен сделать на месте Пеньковского любой среднестатистический незадачливый инициативник? Вероятнее всего – затаиться.
Две неудачи подряд кого хочешь выбьют из колеи. Вербовка – это ведь не увеселительная прогулка; она требует колоссального напряжения, когда под каждым кустом чудятся тебе топтуны и переодетые чекисты.