Выпроводив няню с детьми, я в последний раз оглядела наше временное и оказавшееся столь страшным местом жилище. Задержала взгляд на бюро для письма. В верхний его ящик мой муж намедни положил ключ от каюты Жанны Гроссо. Нынче содержимое ящика, конечно, вынули, но ключ не тронули. Он был идентичен ключу от нашей собственной каюты, разве что номерок на брелоке отличался одной цифрой. Видимо, подручные Вальца не обратили на то внимание. Не раздумывая, я вынула ключ и спрятала на дно ридикюля.
А после взяла с сервировочного столика графин с остатками томатного сока и медленно вышла с ним в центр ковра.
Я в самом деле раздумывала, не устроить ли напоследок небольшую диверсию?.. Томатный сок наверняка скроет все следы.
Однако сделай я это – тотчас лишусь доверия Вальца. Впрочем, на Вальца мне наплевать, а вот Жан наверняка поймет, что я снова в нем сомневаюсь. Даже смешно: у меня двое детей от этого человека – и я все еще в нем сомневаюсь! Это безумие какое-то, это нужно прекратить!
Практически усилием воли я заставила себя сделать шаг к сервировочному столику и опустила на него графин. Но все еще сжимала в ладони ручку и тяжело дышала, не в силах унять волнение.
Было и еще кое-что, что меня останавливало. Кто бы ни задушил Шефера на этом самом ковре – пролив сок, я уничтожу следы убийцы. Нет, я не могу так поступить, просто не могу…
В страхе, что сумасшедшая идея посетит меня снова, я оставила графин, отошла от столика, схватила свой ридикюль и бросилась из каюты вон.
Но уже в дверях столкнулась с Вальцем. Ахнула практически в голос.
Он видел что-то? Понял что-то? Ну разумеется, он догадался о моей безумной попытке уничтожить следы!
Или все же не догадался?!
– Простите, мадам Дюбуа, не хотел вас напугать, – он легко и галантно поклонился, не сводя с меня въедливого взгляда.
Возможно, в его взгляде было еще что-то, но мне он казался прилипчивым, излишне любопытным и желающим прочесть все мои потаенные мысли. Я дернулась в сторону:
– Вы меня не напугали, господин Вальц. Простите, я хочу увидеть детей.
– Бланш поднялась с Софи и Андре на палубу – я только что видел их, – степенно объяснился Вальц. – Думаю, подышать свежим морским воздухом не откажитесь и вы. Тем более что пароход снова тронулся в путь, и нам вот-вот откроются красивейшие виды.
Этот человек снова сбивал меня с толку.
– Мне позволено подниматься на палубу? – недоверчиво уточнила я. – Право, думала, я под домашним арестом, раз вы меня подозреваете в страшном преступлении.
Вальц обезоруживающе улыбнулся:
– Я не ваш похититель Шефер, и не ваш муж – чтоб держать вас взаперти. Разумеется, вы можете бывать где заблагорассудится. Позволите проводить вас на палубу прямо сейчас?
Он выставил локоть, и я, нервно оглянувшись, не нашла причин отказать. Мы вместе поднялись на открытый воздух.
Пароход и правда двинулся в путь, и я искренне этому радовалась, хоть глаза с непривычки до боли слепило ярким полуденным солнцем. Мы проплывали вдоль побережья шведского острова Готланд с его белыми песчаными пляжами, живописными дюнами и грозными скалами, на которые в бурю и правда могла напороться наша «Ундина». В глубину острова уходили поросшие зеленью рыбацкие деревушки и старинные каменные церкви.
– Готланд… – произнесла я, и меня осенило, – неужто эта земля названа в честь племен готов?
– Совершенно верно, – согласился Вальц, – частичка средневековья, чудом дожившая до наших лет. Висбю, главный город острова, основали древние языческие племена готов. Земля готов – так его звали исстари, и даже славяне в свое время нарекли Готским берегом.
– Здесь бывали славяне?
– Несомненно. Висбю был крупным центром торговли в средние века. Тогда же немецкие народы торговли ради ходили на Новгород под готландским флагом.
– Последний оплот Европы в Балтийском море, – выговорила я с легкой улыбкой и не без интереса посмотрела на восток.
– Можно сказать так, – согласился Вальц, тоже улыбаясь и не сводя взора с моего лица. – Следующим островом, что нам встретится, будет уже Эзель, который русский полагают своим.
– А вы не полагаете? – наивно изумилась я.
Вальц пожал плечами:
– Много крови было пролито за этот остров. Сейчас уж не допытаться, кому он принадлежит по праву.
Я тоже повела плечами и легкомысленно отмахнулась:
– Никогда не была сильна в истории.
Про себя же решила, что муж мой прав, господин Вальц нам не друг и никогда им не станет. К сожалению. Хотя и записывать обер-лейтенанта во враги я не собиралась, что бы там месье Дюбуа ни говорил.
Рука Вальца под форменным мундиром была крепкой, мускулистой и надежной. Не скрою, даже беспокойство мое как будто отступило, когда он вел меня по палубе среди редких прогуливающихся пассажиров.
Против воли, я улыбнулась Вальцу вполне искренне.
Вальц, ту улыбку поймав, вдруг сбавил шаг, и мы остановились у борта, там, где шум волн скрывал наши голоса от посторонних ушей. Взгляд его задержался на моем лице, сделавшись особенно теплым, а я, улыбаясь в ответ, все не могла понять, отчего не чувствую неловкости.
– Знаете, Лили, – сказал тогда Вальц, – должен признать, я понимаю месье Дюбуа: будь я на его месте, тоже прятал бы вас от посторонних взоров и сходил бы с ума от ревности.
Мою руку он все еще держал в своей, будто бы случайно.
– Мой муж достаточно уверен в себе, чтоб не изводиться глупой ревностью, – легко отозвалась я.
– Да? Что ж, я полагал, месье Дюбуа умнее. Опять же – на его месте – я бы ревновал вас к каждому столбу.
– И держали бы меня взаперти?
Вальц сжал мою руку чуть сильнее и, не спеша поднес ее к своим губам. Коснулся моей кожи тепло и невесомо, взглядом встретился с моими глазами.
– Возможно, – ответил он. – Но я ведь не на его месте. Вовсе не на его, Лили.
Я вытянула свои пальцы и нервно оглянулась: нас не видел никто, слава Богу.
– Мне нужно идти, господин Вальц, – с нажимом произнесла я, – я вышла сюда ради детей.
– Разумеется, – согласился Вальц, но меня не отпустил, – поверьте, и я вышел сюда не для того, чтоб целовать ваши руки – хотя мог бы заниматься этим до вечера. Я дожидаюсь здесь, пока господин Кох с семейством закончат обед. Мне необходимо встретиться с аптекарем. Точнее, накануне я просил его об одолжении, и сейчас собираюсь узнать о результатах. Был бы признателен, мадам Дюбуа, если б вы в это время заняли его супругу с детьми и, может быть, понаблюдали бы за аптекарем со стороны. Женщины гораздо чувствительней к переменам эмоций: надеюсь, вы сможете заметить что-то, чего не замечаю я.
Пока он говорил, я смотрела на Вальца искоса и искала подвох. Но отказаться, разумеется, мне и в голову не пришло.
Глава 16
8 июня, 13 часов 50 минут
Балтика, открытое море, побережье острова Готланд, королевство Швеция
Дружба Софи с Томасом Кохом сыграла мне сейчас на руку: фрау Кох впустила нас с дочкой в свою каюту охотней, чем я смела предположить. Супруга ее пока что не было – он на палубе беседовал с Вальцем – но в самом ближайшем будущем оба они должны были спуститься сюда.
– Весьма рада вашему визиту, фрау Дюбуа, на этом пароходе и парой слов не с кем перекинуться, – встретила нас Грета Кох. – Проходите и присаживайтесь, я прикажу Ханни приготовить кофе. Ханни, милая, будь любезна!
Гостиная Кохов была точь-в-точь как наша, разве что оформлена в других цветах. Но или обжиться в ней семейство аптекаря не успело, или же просто вело себя куда скромней нас – каюта эта до сих пор выглядела нежилой. Казалось, они даже стулья ни разу не сдвигали. А впрочем, я шесть лет прожила среди немцев и успела убедиться, что беспорядка у них в домах не бывает в принципе.
Хозяйка усадила меня на софу, сама устроилась в кресле рядом и методично отдавала распоряжения горничной. Фрау Кох на вид было около сорока, носила она шерстяные платья практичных расцветок – даже сейчас, в летний зной; шляпкам предпочитала чепцы, и весьма-весьма редко строгое ее лицо озаряла вежливая улыбка.
Я уже знала, что вызову следующими словами бурю эмоций с ее стороны, но все-таки произнесла весьма легкомысленно:
– Подумать только, мисс Ева Райс намедни тоже жаловалась на недостаток общения. Надо нам, пожалуй, организовать клуб сплетниц в одном из салонов и делиться меж собой свежими новостями. Благодарю, Ханни, – улыбнулась я горничной, подавшей мне превосходный ароматный кофе.
О да, буря эмоций со стороны фрау Кох была, и скрывать ее она не собиралась.
– Мисс Ева Райс – не та женщина, с которой дамам нашего круга следует сближаться! – наставительно произнесла фрау. Глянула на наших девочек и перешла на звенящий шепот: – подумайте, какой пример вы подаете дочери!
Однако…
Впрочем, было бы странно, если б и правда фрау Кох и Ева Райс нашли общий язык. В ответ я лишь пожала плечами и даже сделала вид, что пристыжена: ссориться с женой аптекаря я не собиралась.
Что касается детей, на большом ковре у камина они тоже устроили импровизированное чаепитие. Точнее, чаем угощались куклы, фройляйн Катарина Кох разливала его из детского фарфорового чайничка в фарфоровые же чашки изумительно тонкой работы и важничала, невольно копируя матушку; Томас и Софи хихикали и переглядывались.
Ханни крутилась подле, исполняя поручения то госпожи, то ее дочки. Это была молоденькая чуть полноватая, румяная и пышущая здоровьем немка с двумя черными блестящими косами на плечах и будто сошедшая с идеалистических пасторальных картинок. Детьми по большей части занималась именно она, а темы фрау Кох вились вокруг домашнего порядка, дороговизны цен, нерадивой – по ее словам – обслуги на пароходе, из-за которой она и вынуждена везти с собой Ханни.
– Местные горничные страшно ленивы и нерасторопны, – запальчиво говорила она, – за каждую мелочь требуют вознаграждение – подумать только! Да и вовсе не следовало брать каюту в первом классе: разницы со вторым классом совершенно никакой нет, а цена чуть ли не втрое больше!