Принесли горячее. Аверин поблагодарил официанта и принялся за еду, не переставая наблюдать за присутствующими. Атмосфера потихоньку становилась всё более непринужденной. Люди начали вставать, подходить к другим столам, что-то обсуждать. Зал наполнился шумом.
Аверин закончил с едой, огляделся по сторонам и нашел взглядом Меньшова. Тот сидел на диванчике возле стены и о чем-то оживленно беседовал с мужчиной средних лет в профессорской мантии. Его дочь находилась рядом. Интересно. Возможно, удастся поговорить с ней наедине, хотя сейчас это представлялось затруднительным. Ничего, поминки – дело долгое. Да и не она главная цель. Аверин продолжил оглядывать зал и наконец обнаружил, кого искал. Наталья Андреевна сидела за двухместным столиком у окна. Одна. В руках у нее был бокал с чем-то темным – коньяк или бренди. Отлично. Аверин взял свой бокал с компотом, поднялся и направился к ней.
Появление Аверина, судя по всему, вывело проректора из глубокой задумчивости. Она отставила бокал и воззрилась на подошедшего.
– Я бы хотел задать вам несколько вопросов и попросить совета. Будет ли уместно сделать это сейчас?
– Конечно, что вы хотите узнать?
Тон Натальи Андреевны был холодным и отстраненным. Ей настолько безразлично, будет ли раскрыта тайна смерти ректора? Или она привыкла решать любые проблемы без лишних эмоций? Меньшов назвал ее «железной леди», так что, вероятно, второе. Тем более что ее речь на площади была весьма проникновенной и производила впечатление искренней.
– Мне, скорее, нужна от вас профессиональная консультация. – Аверин сел напротив и поставил на стол свой бокал. – Вы ведь занимаетесь не только административной работой, но и практикуете как чародейка?
– Нет, не совсем. Чародейством я почти не занимаюсь уже много лет. Но преподаю до сих пор. Что вас интересует?
– Хм… почти не занимаетесь… но ведь вы лечили Ивана Григорьевича, так? И насколько я знаю, довольно успешно.
– Увы, но нет. Лечение сложно назвать успешным. Вам, должно быть, известно, что последние несколько месяцев он уже почти не ходил самостоятельно.
– Да, я слышал об этом. Чем он хворал?
– Артрит. От него нет лекарств. Ни чародейская, ни современная наука пока не достигли в его лечении никаких серьезных успехов. Можно замедлить болезнь, можно унять боль и ненадолго снять воспаление. Но не более того. Артрит прогрессирует. И в конце концов берет верх.
– Значит, Иван Григорьевич не мог ходить из-за сильной боли?
– Именно. Я много лет занималась его недугом. Изучала, искала способы лечения, даже разработала несколько весьма действенных заклятий, но это помогало только на начальной стадии и на время. Ректор был сильным, тренированным человеком, и, не без моей помощи, конечно, он продержался довольно долго. Но боли становились всё сильнее, его суставы деформировались. Заклятия почти перестали помогать, а от морфия и опиатов он отказывался, думаю, не нужно объяснять почему.
Наталья Андреевна, похоже, хорошо знала свое дело. Что же, возможно, удастся узнать у нее и то, что нужно.
Аверин перешел к главному вопросу:
– Тогда скажите, ведь это вы восстановили печать после попытки взлома Хранилища?
– Да, – подтвердила она, – кто-то хорошо постарался, снимая печать, мне пришлось полностью восстанавливать плетение.
Интересно, говорил ли ей Меньшов, что вскрыть Хранилище пытался сам ректор? Аверин этого не знал и решил, что тему поднимать не будет.
– Во взломе участвовал сильный чародей? Он должен был присутствовать на месте?
– Нет. Вернее, участвовал, несомненно. Но личное присутствие при вскрытии печати необязательно. Я могу ошибаться, но мне кажется, что преступник воспользовался отмычкой на основе разрыв-травы. Мою печать буквально… разворотило. Для создания такой отмычки нужен очень опытный чародей, но использовать готовую может любой, обладающий силой. Вы думаете, что попытка взлома связана с убийством… Ивана Григорьевича?
Перед именем ректора она сделала небольшую паузу, и Аверин это отметил.
– Да, я почти уверен в этом. Согласитесь, было бы странно, если бы эти события оказались простым совпадением. Тем более что ключ от Хранилища похищен. Думаю, вам это известно.
Она посмотрела на сыщика с недоумением. Но, помолчав, сказала:
– Вы правы. Вы хотели узнать что-то еще?
– Конечно. Вы просто кладезь бесценной информации.
– Я вас слушаю, – сказала она, проигнорировав комплимент.
– Отлично. Тогда расскажите мне, если вас не затруднит, что за заклятие для лечения Ивана Григорьевича вы использовали вечером перед взломом? Новое? Какое-то особенно сильное?
– С чего вы взяли?
Судя по всему, в подробности расследования Наталью Андреевну никто не посвящал. Поэтому вместо ответа Аверин спросил:
– Как вы думаете, после вашего лечения он мог какое-то время ходить самостоятельно?
– Ах вот оно что… – вздохнула она, – не знаю. Может быть. Дело в том, что в тот вечер его мучили очень сильные боли. Поэтому я усилила заклятие отваром и пластырями. А еще… я все-таки уговорила Ивана Григорьевича на укол морфия. Я тщательно рассчитала дозу, к утру действие препарата должно было полностью прекратиться. Но ему нужно было выспаться. Ректор из-за болей несколько суток не мог нормально заснуть.
Первый раз за весь разговор в ее голосе появился намек на эмоции. Аверин отметил и это.
Морфий. Что же. То, что ректор ходил на своих ногах и странно себя вел, вполне можно было объяснить действием морфия. Но, к сожалению, попытку взлома Хранилища это не объясняло. Убийство – тоже.
– Подскажите, вам известно что-нибудь о чародейских техниках, способных заставить человека выполнять задания чародея, а потом совершенно забыть об этом? Но при этом, чтобы жертва заклятия выглядела вполне обычно и не вызывала подозрений? По крайней мере, серьезных.
– Хм… дайте подумать… – Она взяла бокал и пригубила его. Потом наколола на вилку кусочек сыра и отправила его в рот, показав на мгновение идеально ровные белые зубы. Интересно… чародейская иллюзия? Или хорошее здоровье и гигиена? А может, вообще протезы? Как эта женщина выглядит на самом деле?
– Из доступных могу с ходу вспомнить Черный веер и Свадебную цепь. Но второе – это, скорее, приворот. Человеку внушается одержимость другим человеком, и он выполняет все его желания. И по завершении действия память обычно не теряет.
– А веер?
– Тут жертва и правда всё забывает. Но принять человека, находящегося под действием Черного веера за нормального, трудно. Он как в дурмане идет и выполняет приказ, достаточно простой. При этом выглядит как человек, находящийся под действием сильного заклинания или наркотика.
– Понятно… а вы сказали «из доступных»? Есть еще что-то?
Наталья Андреевна согласно опустила голову:
– Да. Например, Кукловод. Это запретное заклятие второго порядка. Оно находится в Хранилище, доступа к нему нет. Хотя как раз Кукловод подходит под ваше описание.
– А как он действует? Опишите подробно.
– Заклятие похоже на Черный веер. Возможно, создано на его основе. Но в Черном веере жертве дается в руки предмет, например веер, и человек, пользуясь им, попадает под власть чародея. В Кукловоде же используется игла. Пока она в теле и соприкасается с кровью – жертва находится полностью во власти чародея. И «хозяин» дает четкие инструкции и указания, достаточно подробные, что именно жертва должна сделать. Своей воли у жертвы нет, но если инструкции очень точные, то со стороны сложно заподозрить, что с ней что-то не так.
– Хм. Насколько подробные? Вы имеете в виду, что можно составить алгоритм, по которому будет действовать жертва? То есть «ты должен встать в восемь утра, выйти на пробежку, здороваться с каждым встречным, пробежать пять кругов, зайти в кофейню и выпить кофе, потом подойти к полицейскому и ударить его ножом в живот три раза»? Я правильно понял?
– Да. Поэтому заклятие и называется «Кукловод». Опытный чародей может составить жертве такую инструкцию чуть ли не поминутно.
– Опасная штука.
– Верно, – согласилась проректор. – Именно поэтому у заклинания высокий порядок и оно находится в Хранилище.
– И заклинания, и сама заклятая игла в Хранилище? В основной его части, так?
– Верно.
– Хочу еще кое-что уточнить. Как будет реагировать жертва, если во время выполнения заданий ей встретится что-то, не входящее в инструкцию? Например, подняться по лестнице, про которую чародей не знал? Или жертве велели сесть в автобус номер три, а он не пришел?
Женщина задумалась.
– Вы имеете в виду, насколько сохраняется свобода воли? Сложно сказать. Как вы понимаете, о действии Кукловода у меня только общие представления. В действии я его не видела. Но думаю, лестница или лужа не составят проблем. А вот автобус… не знаю. Возможно, жертва вернется к чародею, не сумев выполнить задание.
– А если зачарованный встретит знакомого?
– Пройдет мимо. Если в инструкции не сказано «приветствовать всех знакомых».
Аверин взял свой бокал и задумчиво повертел в руках. Если ректора Светлова заставили пойти в хранилище при помощи Кукловода, то это хорошо объясняет его поведение. В инструкцию могли входить и приказы библиотекарю, и вскрытие Хранилища, но не было указаний по поводу питья чая с конфетами. И оставался открытым вопрос, как именно злоумышленник мог заполучить заклинание из Хранилища. Ведь для этого туда надо попасть.
– А повторить это заклятие возможно? Сделать вторую иглу и использовать ее? Недавно я столкнулся с применением заклятия Замкнутой цепи. Я слышал о нем на уроках истории, знаю в общих чертах, как оно действует, но не смог бы использовать. А князь Рождественский смог.
– Вам нужно поднять бумаги князя, – заметила Наталья Андреевна. – Наверняка он изучал Замкнутую цепь в рамках курсовой или дипломной работы. На старших курсах под руководством преподавателя студенты могут исследовать некоторые заклинания невысокого порядка.