Она фыркнула:
– Я служила в Управлении на четыре года и девять месяцев дольше, чем вы.
Аверин улыбнулся:
– Пусть так. Но скажите, что бы вы делали, если бы узнали, что ваш отец и правда убийца? Помогли бы ему бежать?
– Он не стал бы никуда бежать… – тихо проговорила она, опустив голову.
– Тогда – зачем? Не доверяете государственному следствию? Но вы сами же только что сказали, что я в Управлении без году неделя. И разве мысль, что вашего отца кто-то пытается выставить убийцей, не показалась вам самой логичной? Или вам известно что-то, о чем не знаю я? Самое время об этом рассказать, не находите?
Она сплела руки и положила их на стол. То ли пальцы Евгении всё еще мерзли, то ли она сильно нервничала и пыталась это скрыть.
– Вы, наверное, не знаете всей внутренней подоплеки этого места, – наконец проговорила она. – У меня нет никакой дополнительной информации… просто отец… он единственный, кто способен принудить Инессу к подчинению. Вы думаете, что в Академии много сильных и опытных колдунов. Это так, но равных ему нет. И не только в Академии, но и вообще. Любому другому Инесса попросту оторвет голову.
– Евгения Алексеевна… это вы не понимаете. Я колдун. Высшей категории. А еще мне служит див, который работал бок о бок с вашим отцом на протяжении семи лет. Неужели вы думаете, что я могу об этом не знать? И ради чего же, по-вашему, господин Меньшов мог убить ректора Академии? Ради карьеры? Денег?
– Нет, конечно, – с ее губ даже сорвался смешок, – его такие вещи вообще не интересуют. Единственное, ради чего он мог пойти на убийство, это ради защиты интересов Академии. Ректор пытался вскрыть Хранилище. Это необходимо было предотвратить любой ценой.
– А сам господин Светлов мог заставить Инессу сделать что-то, что вредило бы Академии?
– Когда-то однозначно. У него была огромная сила и стальная воля, но последние месяцы он заметно сдал, противоборства с Инессой могло не выдержать его сердце. У вас, колдунов, есть большая власть, но человеческое тело имеет предел.
– Увы, – Аверин развел руками. – Но тем не менее он пытался взломать Хранилище. Почему же, по-вашему, Инесса не остановила его?
– Не знала? – неуверенно проговорила девушка.
Аверин вздохнул:
– Она не могла не знать, Евгения Алексеевна. Ведь для того, чтобы открыть Хранилище, Иван Григорьевич использовал хоть немного, но своей крови. И вот поэтому давайте договоримся. Вы чародейка, и ваша помощь как эксперта в этой области будет просто неоценима. Но вести дело должен профессиональный следователь и колдун, а ваши игры в детектива могут стоит жизни Алексею Витальевичу. Ваш отец решил довериться мне. Попробуйте и вы, хорошо?
– Вы уезжаете через три часа.
– А вы неплохо осведомлены. Но я вернусь, а пока в Академию прибыл другой следователь. Хороший профессионал, уверяю вас. И я хотел бы убедительно вас попросить, пожалуйста, – он сделал акцент на последнем слове, – не мешаете ни ему, ни прибывшему с ним чародею работать. А если вы поможете, честно рассказав всё, что знаете об этом деле, будет просто замечательно. Сейчас главное – чтобы больше никто не пострадал. Вы это понимаете?
– Да.
– Очень хорошо. Тогда оставьте в покое Татьяну, вы ее только еще больше напугаете. Не надо пытаться влезать в это дело и что-то узнавать. Вы можете мне это обещать?
Она улыбнулась:
– Я постараюсь. А если я все-таки… что-то узнаю?
– Обращайтесь к следователю Лучкову или чародею… – Аверин вдруг понял, что даже не спросил у Леднева, кого тот прислал. Впрочем, это не имело значения, никого из чародеев Управления, кроме Любавы, новоиспеченный глава лично не знал, и в этом вопросе ему приходилось полностью полагаться на заместителя. Тот, однозначно, должен был прислать лучшего.
– Хорошо, – она кивнула. – Когда вы вернетесь?
– Как только закончу с другими делами. И я надеюсь, что до этого времени никто не наделает глупостей.
Закончив пробежку, Аверин вернулся в буфет. Тот уже начал наполняться прибывшими на завтрак преподавателями. Некоторых Аверин знал прежде, других успел запомнить, поэтому со всеми дружески здоровался. А с Натальей Андреевной даже обменялся несколькими любезными фразами. И оба сделали вид, что сцены в коридоре попросту не было.
Найдя свободный столик, он сел и сделал заказ. Перед отъездом оставалось только ввести Лучкова в курс дела.
Наконец следователь появился, и с ним – пожилой господин с аккуратной седой бородкой клинышком. Аверин смутно помнил его – несколько раз видел на совещаниях Управления. Владимир уже сообщил имя чародея – Андрей Александрович Сакиркин. И хорошо отрекомендовал его. Аверину оставалось лишь поверить: ознакомиться с послужным списком чародея времени уже не было.
Он поднялся навстречу подчиненным и тепло поприветствовал обоих.
– А вас особенно рад видеть, Андрей Александрович, – добавил он, – надеюсь, вы сможете разобраться во всех хитросплетениях чародейских заклятий и уловок.
– Уверен в этом, – широко улыбнулся чародей, показав сияющие белизной зубы, и Аверин невольно задумался, что они такие же фальшивые, как и внешность Натальи Андреевны. Как же все-таки с чародеями непросто. В Управлении нужно будет посмотреть настоящее фото Сакиркина в документах.
– И я не сомневаюсь, что в нашей дорогой Академии мне окажут всестороннюю помощь и поддержку. Эх, жаль, конечно, старину Ивана Григорьевича, ужасно жаль. Со всех сторон прекрасный был человек. Порядочный, умный, колдун, каких поискать, и ректор из него отменный вышел. А женщины-то как его любили, эх…
– Вы хорошо его знали? – полюбопытствовал Аверин. Возраст Сакиркина по его виду определить было невозможно. Конечно, мужчины-чародеи не настолько трепетно относились к своей внешности, но исключать, что этот импозантный господин скинул себе лет десять, а то и все двадцать, было нельзя. Чародеи могли практиковать и оставаться на госслужбе значительно дольше боевых колдунов.
– О, он активно преподавал, когда я учился здесь. Им все восхищались, вы даже не представляете, насколько, ведь он был героем. Но ничуть не зазнавался, за руку здоровался со студентами, в помощи никогда никому не отказывал. Конечно, я сталкивался с ним значительно реже, чем студенты-колдуны, у которых он вел несколько курсов, но… Жуткая смерть. Не хотел бы так… хотя, может быть вы, колдуны, относитесь к этому иначе?
Лучков с легким прищуром посмотрел на коллегу и усмехнулся:
– Мы, колдуны, совершенно так же не хотим становиться жертвами циничного убийства, как и вы, чародеи. Див здесь только орудие, не забывайте об этом.
– О, никоим образом. Я приложу все усилия, чтобы преступник был изобличен и наказан, не сомневайтесь. А теперь, с вашего разрешения, я могу отойти, чтобы поприветствовать старого друга?
– Да, конечно, – ответил Аверин. Этого следовало ожидать. Наверняка Сакиркин учился вместе с кем-то из преподавателей.
Аверин проводил его взглядом и с трудом смог скрыть удивление. Пожилой чародей направился не куда-нибудь, а прямиком к столику, за которым сидела Наталья Андреевна. Женщина, увидев его, поднялась с места и, когда он приблизился, заключила в объятия. А Сакиркин, слегка отстранившись, улыбнулся еще шире, хотя это казалось уже невозможным, и, достав из кармана небольшой ключ на цепочке, помахал им в воздухе.
Что же, выходит, чародеи были прежде весьма близки. Наивно надеяться, что во всей России найдется хоть один колдун или чародей, у которого в Академии нет знакомых или друзей. Каждый может оказаться «заинтересованным лицом». Придется с этим смириться. И верить, что личные привязанности не помешают профессионально отнестись к делу.
– Как Феофан, ваше сиятельство? – тихо спросил Лучков.
Аверин прекрасно понимал беспокойство колдуна.
– Владимир поручился за него. Феофан справился с дежурством и отчитался перед своим командиром. Сейчас они сменились. После отдыха и завтрака ваш див снова заступит на пост.
– Рад это слышать. Тогда я жду ваших распоряжений, а также хотел бы получить необходимую информацию. В дороге я успел изучить отчет Владимира, но, уверен, уже появились новые подробности.
– Давайте присядем, – проговорил Аверин и оглянулся на Сакиркина, который, заняв место напротив проректора, вел с Натальей Андреевной оживленную беседу.
– Да, и я, с вашего позволения, закажу что-нибудь. Всегда хотел попробовать, чем кормят в преподавательском буфете. – Лучков жизнерадостно рассмеялся.
– А разве вы не были тут после экзаменов на среднюю и высшую? – поинтересовался Аверин.
– Ох, что вы, нет. Инесса так измотала меня, что я спал почти сутки, а еду мне Владимир приносил прямо в номер. Вы ведь знаете, что я сдавал на высшую с Владимиром?
– Нет, но с удовольствием послушаю эту историю.
– О, я бы тоже послушал, из первых рук, – раздался за спиной Аверина знакомый голос. – Я не был тогда проректором и не видел этого, ставшего поистине легендарным, боя, хотя и весьма наслышан.
Аверин обернулся, а Лучков вскочил и низко поклонился:
– Алексей Витальевич, как я рад вас видеть! Сейчас, погодите-ка… я принесу вам стул. – Он отошел от столика в поисках свободного стула.
– Вы разве не… – начал было Аверин, но Меньшов с улыбкой приложил палец к губам.
– Всё в порядке. Меня отпустили на завтрак, с условием, что через час я вернусь на капельницы. Никто не должен знать, что мне стало плохо.
Аверин покачал головой:
– Надеюсь, то, что вы делаете, того стоит. Но я не буду читать вам морали, с этим отлично справится Диана.
Подошел Лучков со стулом и любезно поставил его так, чтобы Меньшову было удобнее сесть. Стоило только проректору занять свое место, как рядом появился официант.
– Рисовую молочную кашу, пожалуйста, – сказал Меньшов и со вздохом добавил: – И компот. У вас должен быть компот из шиповника, так мне сказали.
– Сию же минуту приготовим, – поклонился официант и повернулся к Лучкову.