– Ничего не вижу, – сонным голосом говорит он. – Только развалившийся старый стул.
– Ты смотришь не туда. – Я тычу пальцем в стекло, запотевшее от нашего дыхания. – Он вон там, в самом центре клумбы.
– Вряд ли, Кейт, – говорит он, наклоняясь через меня, чтобы открыть окно. Когда он поднимает задвижку, я слышу звук, похожий на хлопанье крыльев.
– Я же говорил. – Пол высовывает голову на ночной воздух. – Ничегошеньки. Наверное, лиса. Эти городские лисицы такие здоровые. Такую легко можно принять за ребенка.
Оттолкнув его, я высовываю голову в окно. В саду тихо и спокойно, и на клумбе пусто.
– Он был там, – шепотом говорю я, поворачиваясь к дрожащему от холода в одном полотенце Полу. – Клянусь, он сидел вот здесь, на клумбе. Наверное, ты его напугал, когда открывал окно.
– Ложись, – мягко говорит Пол, протягивая руку. – Просто плохой сон. Давай, тебе нужно отдохнуть после всего, что произошло сегодня на пляже.
– Я не хочу отдыхать! – кричу я, захлопывая окно. – Я хочу помочь этому ребенку. Это был не сон, я на самом деле его видела. Я услышала, как он кричал «мамочка», и затем его увидела. Он был там. Я это знаю, и не я одна.
Проскользнув мимо него, я подбираю с пола одежду.
– Кейт, что ты надумала? – спрашивает Пол, когда я натягиваю через голову свитер. – У тебя будут неприятности.
– Нет, не будут, – возражаю я, хватая из-под кровати ботинки. – Вот у кого точно будут неприятности, так это у нее. Какая мать позволит бить своего ребенка? Какая мать разрешит сыну находиться на улице посреди ночи? Позорище.
– Но это же безумие! – Пол бежит за мной по ступенькам.
– Безумие? – кричу я. – Она жестоко обращается со своим ребенком, и если полиция не хочет помогать, мне придется пойти и самой обыскать дом.
Пол заканчивает собирать свою одежду, сваленную в кучу на нижней ступеньке. Меня передергивает, когда я вспоминаю наш безрассудный секс. О чем я думала? Я стою у входной двери и вожусь с замком, пока позади меня Пол пыхтит, натягивая одежду.
– Кейт, ты вот о чем подумай, – говорит он. – Подумай о последствиях. Мы все знаем, что это за мальчик. Кейт, его не существует.
– Существует! – ору я, когда замок наконец поддается. – Еще как существует. И я ему нужна.
Распахнув дверь, я выхожу в ночь.
– Кейт, вернись! – зовет Пол. – Если ворвешься в дом, соседка вызовет полицию, и будет только хуже.
Воздух на улице теплый, и на небе сверкают крохотные звездочки, когда я резко поднимаюсь по дорожке и долблю в дверь.
– Откройте сейчас же! – кричу я. – Слышите меня? Откройте дверь?
Отойдя немного назад, я смотрю на окно спальни. В нем загорается свет, и я возвращаюсь к двери, стуча еще сильнее. Наконец через десять минут криков и стука дверь открывается.
– Что вам от меня нужно? – отводя взгляд, спрашивает Фида. – Сейчас ночь.
Она полностью одета, даже платок на месте. Возможно, она поэтому так долго не открывала дверь. Одевалась. Чтобы выглядеть благопристойно. Или же она что-то прятала?
– Да, я в курсе, что сейчас ночь, – дрожащим от злости голосом отвечаю я. – И ваш сын должен лежать в кроватке, а не сжиматься от холода у меня в саду. А теперь можете мне сказать, что, черт возьми, происходит? Он еще совсем малыш, и он плакал и звал маму.
– Мисс Рафтер, – качает головой она. – Прекратите. Вы меня пугаете.
Она смотрит на меня, и я ахаю. Глаз у нее распух, и переносицу рассекает глубокий порез.
– Боже мой! – восклицаю я, делая шаг ей навстречу. – Что с вами? Это он сделал?
– Ничего серьезного, – отмахивается она. – Просто вчера упала и ударилась лицом.
– Фида, послушайте, – понизив голос, говорю я. Вдруг он сейчас рядом? – Это серьезно. Я знаю, что сделал ваш муж. Он агрессор, я знаю, потому что сама с таким росла. Моя мама в итоге почти всегда выглядела, как вы сейчас, но все равно находила всевозможные оправдания такому поведению. Прошу вас, Фида, пустите меня в дом, чтобы я могла убедиться, что с мальчиком все хорошо.
– Нет никакого мальчика! – кричит она. – А теперь, пожалуйста, оставьте меня в покое.
Она уже закрывает дверь, но я успеваю просунуть руку.
– Фида, я могу вам помочь, – говорю я. – Вам незачем страдать в одиночку. Я могу вытащить вас и вашего сына отсюда.
Она не отрывает он меня глаз. Руки у нее трясутся, и я вижу, что она напугана.
– Просто уйдите, – шепчет она. – Прошу вас, уйдите.
И закрывает дверь.
Я стою на пороге и размышляю, что делать дальше. Мальчик должен быть где-то здесь, думаю я, обходя дом сбоку и дергая калитку. Я берусь за ручку и тяну вверх, когда вдруг слышу за спиной какой-то шорох. Обернувшись, вижу, что ко мне по идет Пол.
– Кейт, – испуганным голосом говорит он. – Хватит. Пойдем.
– Он там! – кричу я. – И я его найду!
– Прошу тебя, остановись, – настаивает Пол. Но уже слишком поздно, и я забегаю в сад.
Дверь сарая открыта, и я захожу внутрь.
– Все хорошо, – говорю я. – Я здесь, и я могу тебе помочь.
Я прохожу глубже. Где он? Наверное, спрятался. И затем я слышу чей-то приглушенный голос. Он звучит словно из-под земли.
Кейт.
– Нидаль? – шепчу я.
– Кейт Рафтер.
Подняв голову, я вижу на пороге совсем юного полицейского.
– Можете объяснить мне, что вы тут делаете?
Он делает шаг мне навстречу, и я вижу Фиду, стоящую снаружи с другим полицейским и Полом.
– Ох, слава богу вы здесь, – говорю я. Видимо, Фида одумалась и вызвала-таки полицию. Я беру его за рукав и тяну в сарай. – Здесь плохо обращаются с ребенком. Его прячут где-то здесь.
– Кейт, хватит, – зовет Пол. – Выходи.
– Мисс Рафтер, нам поступило заявление от арендатора этого дома о незаконном проникновении на частную территорию, – говорит полицейский. – Можете объяснить, что вы делаете в ее сарае?
Сердце у меня падает. Она подала заявление не на мужа, а на меня.
– Неужели не ясно? – кричу я. – Ребенок в смертельной опасности. Я видела его своими глазами. Он все время зовет маму, а сегодня ночью он сидел на моей клумбе.
На лице полицейского появляется самодовольная ухмылка, и, пытаясь ее скрыть, он прикрывает лицо рукой.
– Я рада, что вас это забавляет, – говорю я, в теле бушует ярость. – А мне вот, к сожалению, не смешно. Эта женщина – жертва домашнего насилия. Посмотрите на ее лицо. И ребенок тоже. Я уверена, что видела у него под глазом синяк. Вам нужно обыскать дом. Должно быть, они заперли его внутри.
– Пойдемте, мисс Рафтер. – Полицейский хватает меня за плечо. – Вам не следует быть здесь.
Когда мы подходим к двери, Фида делает шаг мне навстречу.
– Это происходит почти каждый день, – говорит она. – Она все никак не уймется. У меня нет никакого ребенка. Я просто упала. Чем я заслужила такие издевательства?
Я вижу по ее глазам, что она хочет что-то сказать. Боже, почему она просто не скажет им правду?
– Ей нужна помощь, – шепотом говорит она полицейскому, стоящему рядом со мной. – Она не в себе.
Я смотрю на нее, и что-то внутри меня обрывается. Ее непроницаемое лицо – точь-в-точь лицо моей матери, полное отчаяния и бессилия. Нужно заставить ее образумиться.
– Почему ты им не скажешь, безмозглая женщина? – кричу я, хватая ее за платок и тряся за голову. – Просто скажи им, где он!
Вместо ответа на запястьях у меня сжимается холодный, жесткий металл, и мужской голос говорит мне, что можно и что нельзя говорить. Когда меня ведут через сад к выходу, я слышу всхлипывания Фиды и понимаю, что на этот раз зашла слишком далеко.
Полицейский участок Херн Бэй
37 часов 30 минут под арестом
Шоу вышла из помещения, и за мной наблюдает молодой полицейский. Он сидит у двери, сложив руки на коленях, – как и его коллеги, он выглядит так, словно только вчера вылез из подгузников. Как от этих людей может зависеть моя жизнь?
Я рассказала Шоу все, что она хотела узнать, и теперь моя дальнейшая судьба зависит от результатов заключения о состоянии психического здоровья, которое Шоу сейчас составляет где-то в этом здании.
Часы над головой молодого человека показывают 16:01. Я провела здесь почти сорок часов. Прошлой ночью я спала в камере без окна, и мне ничего не снилось. Уже неплохо. Возможно, того, что я просто рассказала Шоу о моих кошмарах, хватило, чтобы они перестали меня мучить. Кто знает?
Полу позвонили и сообщили о моем задержании. Мне позволили несколько минут с ним поговорить. Он заверил меня, что сделает все возможное, чтобы меня вытащить, но это пустые слова. Единственный человек в мире, который обладает властью меня освободить, это доктор Шоу, и я понятия не имею, что она собирается делать.
Пока меня держат в этом крошечном полицейском участке на какой-то безлюдной, глухой улочке, муж Фиды обрушит гнев на мальчика, даже не сомневаюсь, так оно и будет.
Если меня освободят, я позвоню Гарри и расскажу о том, что знаю. Свяжусь со знакомыми из Службы по защите детей и использую всю свою оставшуюся власть, чтобы вытащить этого ребенка. Но все это станет возможным, только если меня саму освободят из тюрьмы. И я понятия не имею, произойдет это или нет.
Дверь открывается, и молодой человек подскакивает на ноги. Входит Шоу с полицейским, который меня задержал. В руках у нее охапка бумаг. Я всматриваюсь в ее лицо, пытаясь угадать ответ, но оно непроницаемо. Сердце начинает бешено колотиться, и во рту пересыхает. Только теперь, в самый последний момент, я осознаю всю серьезность моего положения. Этой женщине, ерзающей сейчас на стуле напротив меня, под силу упрятать меня в психушку. Моя жизнь, карьера, все мое будущее сейчас умещается в этой комнате, в этой женщине и бумагах у нее в руках.
– Кейт, – начинает Шоу. Она делает паузу и прочищает горло, прежде чем продолжить. – Я составила заключение и могу сказать, что вы не представляете угрозы себе и окружающим. В связи с этим я не буду настаивать на вашем дальнейшем заключении в соответствии со статьей сто тридцать шесть Закона о психическом здоровье.