Холмогорский монастырь, в отличие от Шенкурского, выполнял большое количество заказов на изготовление облачений и вышитых изделий от других монастырей, а также от приходов Архангельской епархии. Так, в 1917 году Холмогорским монастырем было получено «из Княжегубы от Еголева за священнические облачения, работанные в монастырской мастерской, всего 175 рублей». В 1918 году Холмогорский монастырь изготовил для Красногорского мужского монастыря (в Пинежском уезде) 10 четок и 12 парамандов, за что выручил 48 рублей. В том же году, в сентябре, от причта Верхне-Матигорской церкви было получено за сшитые в монастырской мастерской облачения – 78 р. 15 к., а спустя месяц – еще 168 р. 51 к. опять-таки за изготовление облачений. В послереволюционные годы у вышивальшиц и золотошвеек Холмогорского монастыря появилась новая «специализация» – по изготовлению вышитых знамен. Так, в апреле 1918 года монастырь получил 300 рублей «за изготовленный в рукодельных мастерских флаг для Курейского затона». Из этой суммы было выделено 35 рублей лично «монахине Марии Доильницыной за труды по изготовлению флага». А в сентябре 1919 года монастырь получил 1 000 рублей «из Антониево-Сийского монастыря за изготовленное в монастырской рукодельной знамя». Таким образом, рукодельная мастерская Холмогорского монастыря занималась выполнением и подобных заказов, продиктованных временем.
Холмогорский и Шенкурский монастыри соперничали между собой в искусстве рукоделия
Помимо шитья и вышивки, сестры Холмогорского монастыря писали иконы. По данным на 1917 год, в монастыре было три иконописицы (одна монахиня и две указные послушницы), все крестьянского происхождения. Вероятно, старшей над ними была монахиня Евпраксия (Кулакова), умершая в 1942 году в возрасте 72 лет в Архангельске (могила ее у Свято-Ильинского кафедрального собора не сохранилась). Послушницы-живописицы, как и послушницы-рукодельницы, несли двойное послушание. Так, послушницы Александра Слащева и Анна Дмитриева не только писали иконы, но и пели на клиросе. Надо сказать, что приведенные выше данные о количестве иконописиц в Холмогорском монастыре могут быть неточными. Так, по данным диакона А. Фирсова, в 1911 году их насчитывалось двенадцать. Вероятно, это было связано с тем, что большинство сестер, занятых в иконописной мастерской, составляли лица, еще не принятые в монастырь послушницами, в связи с этим и не занесенные в тамошние послужные списки. По свидетельству А. Фирсова, иконы в Холмогорском монастыре писались «изящно и художественно, а главное – в духе Православной Церкви». Часть икон шла на продажу. Так, в декабре 1918 года «за работы по живописи» обитель выручила 200 рублей. Мало того, монахини писали образа на заказ. На иконы поступали заказы «как от частных лиц, так и от церквей, от последних не только на единичные иконы, но даже на полные иконостасы» [43]. Были заказы даже из других епархий, что свидетельствует об известности холмогорских иконописиц. Например, в июле 1918 года было получено «почтою из г. Орла от Козлова для уплаты в живописную монастыря за работу иконы 52 р. 50 к. и в пользу обители 25 рублей». Судя по тому, что заказчик не только заплатил за икону положенную сумму, но еще и послал в монастырь своеобразную премию в 25 рублей, икона ему понравилась. Холмогорский монастырь выполнял заказы и на более дорогостоящие иконы. Так, в июле 1919 года «от протоиерея Всеволода Перовского за написание образа в монастырской живописной мастерской для Ломоносовской гимназии» поступило 700 рублей. Иконы, написанные в Холмогорском монастыре, порой становились подарками для высочайших особ: 21 февраля 1904 года монастырю «была объявлена Высочайшая благодарность за поднесение царице Александре Феодоровне двух икон из монастырской иконописной» [43].
Имелась своя иконописная мастерская и в Яренском монастыре. При этом новоначальных сестер учили две монахини – мать Поликсения (Измайлова) из Шенкурской обители и мать Миропия (Галактионова), ранее проживавшая в Холмогорском монастыре. Впоследствии лучшей иконописицей Яренского монастыря считалась монахиня А. П. Сухарева из села Турья. В 1903 году Яренский монастырь выручил от продажи икон 28 рублей, а в 1914 году – уже почти втрое больше – 80 рублей. Впрочем, помимо иконописи, сестры Яренской обители занимались и рукоделиями, заимствовав традиции шенкурских монахинь-золотошвеек. Впоследствии появились и местные мастерицы: например послушница из села Гам Александра Козодоева [57].
В Вологодской епархии известностью пользовались работы сестер-рукодельниц Успенского Горнего и Устюжского Иоанно-Предтеченского монастырей. Так, в Иоанно-Предтеченском монастыре занимались иконописью, шитьем золотом, шелками, шерстями и синелью, изготовлением из фольги окладов для икон, тканьем ковров. По данным на 1902 год, в Успенском монастыре были живописицы, вышивальщицы, мастерицы по шитью церковных облачений, золотошвеи. При этом они также несли двойное послушание. Так, послушница-живописица Евдокия Могутова одновременно была певчей. Клиросными были послушницы-рукодельницы Серафима Андреева и Анастасия Петрова. При этом старые опытные монахини обучали иконописи и рукоделиям молодых сестер, передавая им свои опыт и навыки. Старшая иконописица Успенского Горнего монастыря монахиня Нина (Рушинова), происходившая из крестьян, не только сама писала иконы, но и обучала этому других сестер. А вышивать золотом послушниц учила купеческая дочь, монахиня Христина (Королева).
При этом часть работ шла на подарки почетным гостям и благотворителям, часть – на продажу, а еще часть оставалась в самих монастырях, пополняя монастырскую ризницу. В Иоанно-Предтеченском монастыре имелись «ризы работы искусной в личном шитье мастерицы – бывшей рясофорной монахини Екатерины Воробьевой», выполненные ею по заказу купцов Воробьевых, а также ризы и плащаница, вышитые другой послушницей – Анисьей Сурначевой. Работы мастериц Горнего Успенского монастыря дарились представителям царской фамилии. Так, в 1896 году игуменья Сергия (Кубенская) была удостоена благодарности императора Николая II «за поднесение ковра», выполненного монастырскими мастерицами.
Разумеется, в других северных женских обителях также были распространены различные рукоделия, хотя и в несколько меньших объемах. Так, монахини и послушницы Яренского Крестовоздвиженского монастыря занимались иконописью, тканьем ковров из коровьей шерсти, плетением из соломы сумочек и ширмочек, вязанием чулок, рукавиц и рубашек. В Арсениево-Комельском монастыре были живописная и золотошвейная мастерские. В Сурском монастыре – рукодельная и живописная. Рукодельная мастерская была и в Ущельском монастыре, при этом часть ее продукции шла на продажу. В 1907 году доходы от продажи рукоделий в Ущельском монастыре составили 25 рублей. Что это были за рукоделия, неизвестно, однако имеется информация о том, что в Ущельском монастыре изготавливали ковры. По данным на 1908 год, тканьем ковров занималась 22-летняя послушница-крестьянка Александра Туркина, в том же году умершая по неизвестной причине. В Ямецком монастыре также изготавливались шерстяные ковры, которые шли на продажу. Так, в апреле 1911 года было продано два шерстяных ковра на сумму 60 рублей, а в декабре – еще три ковра на сумму 30 рублей. Однако в приходно-расходных книгах за последующие годы упоминаний о продаже ковров уже нет. Возможно, их перестали изготавливать или просто перестали продавать.
Важным подспорьем в хозяйстве женских монастырей являлись их подворья. Надо сказать, что у женских обителей Вологодской епархии – за исключением Арсениево-Комельского монастыря, – подворий не было. Зато в Архангельской епархии почти все женские монастыри, кроме Шенкурского и Ямецкого, имели свои подворья. Иногда те находились в сельской местности – так, Холмогорский Успенский монастырь имел подворье в селе Верхние Матигоры. Однако чаще всего подворья женских монастырей находились в городах. Например, Ущельский монастырь имел подворье в уездном городе Мезени. Подворье Арсениево-Комельского монастыря находилось в губернском городе Вологде; подворье Сурского монастыря – также в губернском городе, Архангельске. Иногда монастыри имели даже несколько подворий. Так, у Сурского Иоанно-Богословского монастыря в первые два года его существования было сразу два подворья. Одно, построенное в 1901 году, располагалось в Санкт-Петербурге. В 1902 году оно стало самостоятельным Иоанновским монастырем, где впоследствии был похоронен праведный Иоанн Кронштадтский. Другое подворье было устроено в Архангельске. Первоначально оно представляло собой двухэтажный деревянный дом с кельями для сестер и часовней. В 1905 году по заказу о. Иоанна Кронштадтского архитектор Ермолин составил проект нового каменного здания подворья, на верхнем этаже которого должен был находиться и храм. При этом о. Иоанн написал на представленном ему плане здания свою резолюцию, датированную 14 июля 1905 года: «Этот план составлен согласно моему желанию. Кронштадтский протоиерей Иоанн Сергиев» [63].
Сестры северных монастырей писали иконы. Заказы поступали как от частных лиц, так и от церквей…
В Архангельском областном архиве сохранился текст прошения о. Иоанна, посланного им из Великого Устюга епископу Архангельскому и Холмогорскому Иоанникию, в котором он просил у архиерея благословения на строительство подворья. Привожу этот интересный текст почти целиком: «Прошу Ваше Преосвященство разрешить мне построить в городе Архангельске, на месте существующего деревянного подворья Сурского монастыря, рядом с ним, каменное двухэтажное здание по плану, который Вам имеет представить уже готовый лесопромышленник и кирпичезаводчик Севериан Кыркалов, и Ваше милостивое разрешение объявить ему. Желал бы я устроить и церковь в подворье каменном, но опасаюсь, что Вы не благоволите на это. Но милость Архипастыря препобеждает мое опасение. Ведь Архангельск растет и в будущем значение его будет великое. Кронштадтский протоиерей Иоанн Сергиев». Конец этого письма особенно интересен, и прежде всего, конечно, для самих архангелогородцев. Вполне возможно, что о. Иоанн предвидел то, что у Архангельска еще не все в прошлом и славное будущее его еще впереди…