монашество отделено от мира, …оно никогда не противопоставляет себя миру, не отрицает его. Напротив, оно стремится жертвенно служить ему…» [62]. При этом каждый монастырь, особенно древний, имел свои традиции, свои направления деятельности – и порой не одно.
Анализируя различные формы служения монастырей миру – или, говоря научным языком, их социальной деятельности, – П. Зырянов выделил три его основных направления: миссионерское, соединенное с просветительской деятельностью; исправительное и производственное.
Женские монастыри чаще всего занимались различными видами другой деятельности – благотворительной. В значительной мере это было связано с тем, что по указу Синода от 28 февраля 1870 года открытие новых обителей разрешалось в том случае, если при них создавались учебные или благотворительные заведения.
Когда мы произносим слово «монастырь», то чаще всего представляем остров, на котором стоит маленький скит, точно сошедший с картины Левитана «Над вечным покоем»
Кроме того, русские монахини не только умом, но прежде всего сердцем восприняли заповедь Спасителя о любви к ближнему и слова святого апостола Иоанна Богослова о том, что христиане должны полагать души свои за братьев (1 Ин. 3, 16). Поэтому «отличительной особенностью женских монастырей XIX – начала ХХ веков стала их широкая благотворительная деятельность. В монастырях организовывались больницы, медицинские курсы, различные учебные заведения. Таким образом, в большей степени, чем мужские, женские монастыри были связаны с миром через благотворительную деятельность» [16]. При этом средства и на строительство, и на благотворительность женские обители чаще всего добывали сами, за счет доходов от своих хозяйств. И если перефразировать ставшее крылатым выражение Некрасова, женские обители «служили Богу и людям».
Теперь попытаемся рассказать о различных видах социального служения северных женских монастырей или, конкретнее, о трех его основных направлениях: исправительной, просветительской и благотворительной деятельности. Оговорюсь сразу: отнюдь не все монастыри занимались сразу всеми этими видами социальной деятельности. Выбор того или иного вида социального служения зависел от многих факторов – не только от местоположения и достатка монастырей и давности их существования, но также от численности их общин и от желания их настоятельниц заниматься определенными видами социальной деятельности.
Реже всего северные женские монастыри занимались исправительной деятельностью, то есть служили местом ссылки и заточения. На официальном языке это называлось «исправлением». Кого же ссылали в монастыри в XIX – ХХ веках?
По данным П. Н. Зырянова, в монастыри на церковное покаяние (епитимию) ссылались лица, виновные в отступлении от православия, совращении в раскол, уклонении от исповеди и причастия, непреднамеренном убийстве, попытке совершить самоубийство, жестоком обращении со своими родственниками, незаконном сожительстве и так далее. Наиболее частыми причинами попадания в монастырь на исправление были «прелюбодейство и другие подобные преступления», «пренебрежение христианским долгом», «неумышленное убийство» и «нетрезвость» [11].
Из всех женских монастырей Архангельской и Вологодской епархий исправительной деятельностью занимались только две обители: Холмогорская и Горняя Успенская. Наиболее ранние упоминания об этой деятельности датируются серединой XVII века. Так, в 1651 году в Успенский Горний монастырь за неизвестный проступок была заключена бывшая игуменья Семигородней пустыни Мариамна.
Примерно в то же время и Холмогорский монастырь стал служить местом заточения для лиц, винов ных в политических преступлениях. В «Историческом описании Холмогорского монастыря» А. Фирсова упоминается, что в нем «содержалась еще в царствование Анны Иоанновны одна колодница – плац-майорша Ильина, ведавшая “государево слово и дело”», «личность крайне беспокойная, причинившая немало скорбей монастырю» [43].
Но чаще всего в Холмогорский монастырь «на исправление и увещание» помещались старообрядки. В том же «Историческом описании Холмогорского монастыря» содержится информация о побеге из него в 1723 году четырех находившихся на исправлении старообрядок. Их побег оказался неудачным – беглянок поймали. На допросе они признались, что к побегу их склонила одна из монахинь по имени Маремьяна.
Возможно, что «противораскольническая» деятельность изначально входила в число задач, которые должен был выполнять Холмогорский монастырь по замыслу его основателя – архиепископа Холмогорского и Важского Афанасия, «оставшегося в памяти современников и потомков как “на расколы разрушитель”» [48] и практиковавшего в период своего управления епархией отправление старообрядцев на перевоспитание в местные монастыри.
В XIX – начале ХХ веков Холмогорский и Горний Успенский монастыри продолжали выполнять функции исправительных учреждений для тех, кого присылали туда за различные проступки – например, для сектанток. Так, согласно распоряжению Синода «О мерах борьбы с расколом», изданному в 1837 году, ссылке в монастыри подлежали адепты секты хлыстов. Желающие узнать, что представляла собой эта секта, могут получить представление о ней, прочитав очерк П. Мельникова-Печерского «Белые голуби» или роман «На горах», героиня которого, Дуня Смолокурова, была завлечена в нее и избежала гибели только чудом. Достаточно сказать, что собрания этой секты (так называемые «радения») заканчивались развратом. Так что нет смысла объявлять хлыстов, да и прочих сектантов прошлого и настоящего, неповинно гонимыми церковниками.
Итак, на основании вышеупомянутого указа Синода в Горний Успенский монастырь была «сослана бессрочно мещанская девка М. Калугина», обвиненная в хлыстовстве. Летом 1838 года в Холмогорский монастырь была сослана арестованная в Москве 50-летняя уроженка села Пулково Санкт-Петербургской губернии «крестьянская девка Варвара Иванова Лужникова», обвиненная в принадлежности к секте хлыстов и в пропаганде хлыстовства «под видом обучения мастерству девок».
Возможно, что А. Фирсов, упоминая о пребывании в Холмогорском монастыре в 1838 году «одной сектантки из хлыстов», имеет в виду именно Варвару Лужникову, содержавшуюся там в заключении восемь лет, до 1846 года.
Архиепископ Холмогорский и Важский Афанасий остался в памяти современников и потомков как «на расколы разрушитель»
Надо сказать, что число лиц, находившихся на исправлении в женских монастырях Архангельской и Вологодской епархий в XIX – ХХ веках, было невелико. Так, в 1846 году в Холмогорском монастыре содержалось пятнадцать заключенных женщин, а в 1850 году – семнадцать. Число лиц, находившихся на исправлении в Горнем Успенском монастыре, было меньше – сюда поступало в среднем один-два человека в год. При этом большинство женщин подвергались заключению в монастыри за прелюбодеяние, то есть внебрачные интимные отношения между женатым мужчиной и женщиной – замужней или незамужней.
По данным на 1846 год, из двадцати трех женщин, чье поступление на исправление в Холмогорский монастырь было временно отложено, большинство составили виновные в любодеянии – таких насчитывалась двадцать одна. В 1850 году из шестнадцати женщин, подлежавших отправке на исправление в данный монастырь, одиннадцати инкриминировалось опять-таки прелюбодеяние. Под эту же категорию подпадали проститутки, а также женщины, имевшие внебрачных детей.
Так, в 1836 году в Успенский Горний монастырь была отправлена на год дворянка Кадниковского уезда В. Комаровская «за прижитие блудно детей». И в дальнейшем в Холмогорский и Горний Успенский монастыри продолжали ссылаться лица, обвиненные в беспорядочных интимных связях. Так, в 1866 году в Холмогорский монастырь была прислана на шесть месяцев «крестьянская женка Наталья Лудкова… за телесное совокупление с Яковом Лудковым, младшим братом своего мужа Петра Лудкова». В 1867 году в том же монастыре в течение года находилась «на исправлении за блуд» крестьянская вдова Покшенского прихода Ульяна Зубова. В 1886 году на четыре месяца была отправлена в Горний Успенский монастырь крестьянка села Бурдуково Грязовецкого уезда Мария Соколова «за плотское сожитие с мужем сестры своей крестьянином Федором Маслышевым». Последний документально подтвержденный случай заключения в женский монастырь за прелюбодеяние датируется 1915 годом, когда в Ущельский монастырь на год была помещена 27-летняя крестьянка из села Усть-Цильма Татьяна Тиранова.
Изредка женщины посылались на исправление в монастыри по другим причинам, например за скандальное поведение. Так, в 1846 году «Онежского уезда Чекуевского прихода священническая вдова Стефанида Федоркова» была отправлена в Холмогорский монастырь на год «за разные оглашенные поступки». Что скрывалось под данной формулировкой – неизвестно. Однако с учетом того, что Стефанида Федоркова была вдовой, потерявшей кормильца-мужа, можно предполагать, что ее «оглашенные», то есть скандальные, поступки были вызваны тем, что с горя она стала пить и буянить во хмелю. Возможно, несчастную попадью отправили в монастырь не столько для того, чтобы наказать, сколько для того, чтобы дать ей возможность прийти в себя и успокоиться.
Аналогичные случаи были и в Вологодской епархии. Так, в 1878 году, согласно постановлению Вологодской духовной консистории, в Горний Успенский монастырь для исправления поведения на три месяца была отправлена жена священника Енальской церкви Ираида Беляева, обвиненная наряду с вдовой священника той же церкви Алевтиной Беляевой «в нетрезвой и буйной жизни». Ранее, в 1876 году, в тот же монастырь на месяц была отправлена жена причетника Усть-Посадской церкви Вельского уезда Мария Казанская как «своевольная, оставившая мужа и без законного вида проживающая в разных местах».
Женщины посылались на исправление в монастыри по разным причинам: за скандальное поведение, прелюбодеяние, попытку самоубийства…
На исправление в монастыри посылались и лица, пытавшиеся совершить такой тяжкий греховный проступок, как самоубийство. Так, в 1850 году в Холмогорском Успенском монастыре за попытку самоубийства содержались «Холмогорского уезда крестьянская женка Федосья Лудкова», а также «Онежского уезда крестьянская женка Авдотья Мальгина». Впрочем, и для них принудительное пребывание в монастыре служило не столько наказанием, сколько мерой, носившей психотерапевтический характер и направленной на предотвращение новых попыток повторения греховного поступка.