Наиболее активно призрением девочек-сирот занимался Сурский Иоанно-Богословский монастырь. Первые послушницы-воспитанницы появились в нем в первый же год его существования (то есть в 1899 году). Это были две девочки в возрасте 12–13 лет, одна из которых, Анна Данилова из села Шуломень, была местной уроженкой. А в 1901 году число малолетних послушниц в возрасте от 7 до 14 лет возросло до двадцати четырех. Более половины из них – тринадцать человек – были уроженками различных сел Пинежского уезда. Двадцать одна девочка происходила из крестьянского сословия, из оставшихся трех две были из духовного сословия, одна – из мещанского.
Малолетние послушницы проживали в Сурском монастыре и в дальнейшем. Так, в 1903 году в Сурском монастыре было шесть послушниц в возрасте от 11 до 14 лет. При этом пять из них были пинежанками. В 1917 году в Сурском монастыре было шесть малолетних послушниц, причем четыре из них являлись уроженками Суры. Самой маленькой послушницей Сурского монастыря была «мещанская девица г. Архангельска» Александра Бортяну, принятая в монастырь в 1917 году в возрасте пяти лет и прожившая в нем до 1921 года, после чего ее след теряется.
Малолетние послушницы-воспитанницы проживали и в других северных женских обителях. Так, в 1905 году в Арсениево-Комельском монастыре жила 10-летняя послушница из крестьянского сословия Анастасия Душинова. Вместе с нею в том же монастыре жили 13-летняя мещанская девица Ольга Егорова и 14-летняя крестьянская девочка Екатерина Глотова, бывшие воспитанницы вологодского Александровского приюта. Среди послушниц Ущельского монастыря были 13-летняя Ольга Филатова, 12-летняя Серафима Мехреньгина, 15-летняя Анна Катина, поступившие в него в 1910 году, а также 13-летняя Степанида Прокшина и 14-летняя Ирина Ефимова, принятые в монастырь в 1914 году.
А 20 марта 1909 года в Ущельском монастыре поселилась Лидия Петрушкина, которой, согласно послужному списку, в это время было всего два дня от роду. История этой девочки, наряду с историей Петра Калмыкова, – еще одна тайна Ущельского монастыря. В послужных списках за различные годы она именовалась либо «крестьянской девицей», либо – «солдатской дочерью». А в материалах консисторского расследования конфликтной ситуации, возникшей в 1918 году между игуменьей Магдалиной и казначеей Мариной Ивановой, Лидия Петрушкина фигурировала среди приближенных настоятельницы, «имевших от сестер отдельный стол в корпусе игуменьи». Это свидетельствует о том, что Лидия Петрушкина по каким-то причинам занимала в Ущельском монастыре привилегированное положение. Но по каким именно – сейчас уже не скажет никто.
Надо сказать, что Лидия Петрушкина прожила в Ущелье до глубокой старости. Однако, по словам С. Н. Антоновой, дочери лешуконского краеведа Н. А. Галева, она ничего не рассказывала о монастыре, ссылаясь на плохую память. И свою тайну унесла в могилу…
Выше уже говорилось о том, что малолетние послушницы северных женских обителей чаще всего были сиротами или происходили из крайне бедных семей. Например, 9-летняя послушница Серафима Андреева была принята в Горний Успенский монастырь «по круглому сиротству», а 13-летняя Августа Караулова и дочери умершего дьячка Аполлона Леопардова, сестры Павла и Людмила – «по бедности».
В ряде случаев сироты попадали на воспитание в монастыри по просьбе ходатайствовавших за них лиц. Так, в мае 1915 года совет Архангельского епархиального женского училища обратился к игуменье Сурского монастыря Порфирии с просьбой «приютить на каникулярное время сего 1915 г. в стенах вверенной Вам обители двух сирот, воспитанниц данного училища, Серафиму и Нину Павловских». В октябре того же года священник нюхченской Богородицкой церкви просил игуменью Порфирию приютить в монастыре бездомную девушку-олигофренку.
Приведу этот интересный, как говорили в старину, «человеческий документ», целиком: «Сим прошу Вас, не найдете ли Вы возможным поместить хотя бы на время в Ваш монастырь одну девушку 14–15 лет, дочь призванного на войну, не в полном разуме. Осталась девочка при мачехе, которая живет со своим отцом, в его доме, и несчастная ею оставлена без приюта, ночуя где попало. Нравом она скромная, работать кой-что может, в особенности любит пилить дрова. Почти всю деревню отопляет зимами своим трудом, то есть, идя по деревне, если увидит, где пилят дрова, одного человека, гонит от пилы и начинает пилить, и пилит хотя того больше. Работает и другое кой-что, не требующее особого разума, если только кто с нею. Еще раз прошу Вас, матушка, пожалейте несчастную! Сделайте доброе дело и спасете ее от многого. Я хотел ее пристроить куда-нибудь здесь, но никто не берется, так как сейчас у каждого свои заботы. Пожалейте Вы ее!».
Вероятно, бедной сиротой была и незаконнорожденная крестьянская девица Павла Постникова, принятая в Сурский монастырь в 1902 году и спустя два года умершая от туберкулеза. Единственными местами, где смогли найти пристанище все эти бедные, убогие, больные, безродные и бесприютные девочки, оказывались женские монастыри. Ведь в миру в те времена, почти как и сейчас, каждого интересовали исключительно собственные дела…
Иногда девочки из крестьянских семей поступали в монастыри вместе со своими старшими сестрами. Возможно, они делали это по их примеру. Например, в 1910 году в Ущельский монастырь поступили 16-летняя Анастасия Филатова и ее 13-летняя сестра Ольга. Спустя год Анастасия Филатова покинула монастырь, а вот Ольга осталась. В послужном списке она характеризовалась как «малоспособная к трудам по малолетству, поведения скромного». Послушница Ольга Филатова прожила в Ущельском монастыре до 1919 года. К этому времени ей исполнился 21 год. Сведений о ее дальнейшей судьбе нет.
Аналогичные случаи были и в Сурском монастыре. Например, в 1899 году в него поступили три сестры Халяпины (или Коляпины) – Мария (21 год), Раиса (17 лет) и Агриппина (14 лет). При этом младшая сестра – Агриппина – несла послушание при санкт-петербургском подворье Сурского монастыря. В Сурском монастыре они прожили до 1901 года. Дальнейшая их судьба неизвестна. Можно было бы предполагать, что после преобразования санкт-петербургского Сурского подворья в самостоятельный монастырь они перешли в него. Однако в списках насельниц этого монастыря фамилии Халяпиных (Коляпиных) нет.
Девочки пели на клиросе, были свещеносицами, участвовали в чтении Псалтири, прислуживали при игуменских кельях, обучались рукоделиям
Поскольку юные монастырские воспитанницы официально считались послушницами, они должны были выполнять послушания. Как уже говорилось ранее, эти послушания были легкими, посильными. Девочки пели на клиросе, были свещеносицами, участвовали в чтении Псалтири, прислуживали при игуменских кель ях, обучались рукоделиям.
Иногда послушанием для послушницы-воспитанницы становилось обучение в монастырской школе или даже в светском учебном заведении. Так, в 1917 году две послушницы Сурского монастыря – уроженка села Суры Анна Данилова, 13 лет, и уроженка Тверской губернии Клавдия Иванова, 11 лет, – «за послушание» обучались в монастырской школе. Послушанием для 11-летней послушницы Ущельского монастыря Лидии Петрушкиной являлась учеба в городском училище. Когда малолетние послушницы подрастали, им давали другие, более трудоемкие послушания.
Судьбы юных послушниц-воспитанниц складывались по-разному. Некоторые, прожив в монастыре год-другой, покидали его. Другие оставались там на всю жизнь. Так, Ирина Данилова, поступившая в 1902 году в возрасте 13 лет в Сурский монастырь, прожила в нем до 1917 года. А согласно послужным спискам за 1921 год, жила на родине, в деревне Шуломень, продолжая при этом числиться в монастырской общине. Уже упоминалось о послушницах Ущельского монастыря Ольге Филатовой и Лидии Петрушкиной, которые оставались в нем до самого его закрытия.
Аналогичным образом обстояло дело и в вологодских монастырях. Например, послушница Горнего Успенского монастыря Серафима Андреева, принятая в него в 9-летнем возрасте «по сиротству», проживала в нем и в 1901–1910 годах. С учетом того, что в это время ей уже исполнилось 30 лет, она явно не собиралась покидать монастырь. О самом удивительном случае, когда бывшая воспитанница Холмогорского монастыря Матреша Спехина впоследствии стала его игуменьей, матерью Ангелиной, я уже упоминала ранее.
Безусловно, даже те послушницы, которые с малолетства воспитывались при монастырях, не всегда безболезненно совершали свой окончательный выбор между миром и монастырем. Так, послушница Сурского монастыря Евдокия Максимовна Конашова (или Канашева), воспитывавшаяся в Сурском монастыре с девятилетнего возраста (с 1901 года), в октябре 1912 года по собственному желанию выбыла из монастыря и вновь прибыла в 1913 году, чтобы на этот раз остаться в нем навсегда.
Вероятно, в течение этого года она рассталась с надеждой найти свое счастье в миру. За скупыми строчками из послужного списка скрывается личная драма юной крестьянской девушки… Однако в истории северных женских монастырей история Евдокии Конашовой – единственный пример, когда монастырская воспитанница пережила мучительный выбор между мирской и монастырской жизнью. И большинство подросших монастырских воспитанниц пополняло ряды сестер монастыря. Разумеется, этому способствовало то, что монастырская община для них заменяла семью, в связи с чем разрыв с ней для них казался и был немыслимым.
Завершая рассказ о благотворительной деятельности северных женских обителей, напомню о том, что она была характерна для всех женских монастырей. Конечно, характер и объем монастырской благотворительности зависел от многих причин – от срока существования, степени материальной обеспеченности того или иного монастыря, а также от инициативы их настоятельниц.
Безусловно, монастыри не могли разрешить всех социальных проблем, с которыми им приходилось сталкиваться. Однако то, что насельницы северных женских обителей помогали обездоленным людям, прежде всего – детям-сиротам, свидетельствует о том, что в те времена, как, впрочем,