1
Откуда-то доносились равномерные хлопки, напоминающие одиночные выстрелы. Вчера вечером в городе уже слышалась канонада (похоже разрывами на праздничные петарды), но сейчас было совсем другое: стреляли явно в монастыре или где-то поблизости. И не холостыми пулями.
Сивере в эти минуты направлялся в оранжерею, надеясь застать там жену Полонского, чтобы попытаться ее разговорить. Выглянув с галереи, он вновь услышал короткие хлопки. Затем – чуть громче, очевидно, из другого оружия. Настоящий стрекот. Александр Юрьевич не разбирался в системах вооружения, но последняя очередь явно походила на автоматную.
«Боевики, что ли, забрались в горы?» – подумал он без особого воодушевления. С бородачами встречаться не хотелось. Здесь воевали испокон веков, а кто с кем – поди разберись. Но Сиверса современные события вообще мало интересовали. Пережитки Средневековья! Жалко было тратить время на такую мелочь, как межплеменная рознь.
Как он и предполагал, Тереза ухаживала в оранжерее за своими цветами и растениями. Здесь же крутился и Гела, окапывая куст жимолости. Женщина отвела со лба выбившуюся прядь, приветливо улыбнулась Сиверсу. «Так вот какого цвета у нее глаза – синие!» – подивился он. Довольно странно для восточной фактуры. Должно быть, когда-то кровь ее предков смешалась со славянской или византийской.
– На фейерверк не похоже, никак палят где-то? – спросил Александр Юрьевич, присаживаясь на низенькую скамейку неподалеку от Терезы.
– Это комиссар с Максом упражняются, – пояснила она. – Расставили на заднем дворе бутылки и стреляют. Хотите к ним присоединиться? У Тошика есть лишнее ружье.
– Упаси бог! – возразил Сивере. – Мне и здесь хорошо. Я человек штатский. Взрываюсь только тогда, когда выдергиваю чеку из сердца. Знайте, у меня был друг, Прозоров, он когда-то сочинил стишок:
Я парень тихий, очень мирный,
Но если мне в седьмом часу
Не поднесут стакан имбирной —
Я все здесь на фиг разнесу!
– Смешно, – согласилась Тереза, но даже не улыбнулась.
– Не пускайте подобных людей в вашу оранжерею, здесь им не место, – добавил Александр Юрьевич, помолчав. – Хотел вас спросить об одной вещи.
– Спрашивайте.
Все-таки у нее было удивительное лицо – не броское, не картинное, но очень живое, домашнее, как, если уместно такое сравнение, привычный огонь в очаге. Сивере вынул из кармана медальон, открыл его.
– Вам знакома эта вещица? Или фотография девушки?
Тереза внимательно, с любопытством посмотрела.
– Кого-то напоминает, – ответила она. – Нет, не знаю.
– Но здесь родовой герб Прошянов.
– Да, я вижу. Но у меня такого медальона не было. Откуда вы его взяли?
– Случай, – ответил он. – Я должен его вернуть. А не мог он принадлежать вашему отцу, деду? Или кому-то из постояльцев? Припомните.
– Кажется… я не уверена, но что-то похожее я видела у одного из братьев Афониных. Может быть, ошибаюсь. Издалека было трудно разобрать. Он носил его не на шее, а в кармане. Иногда вынимал и подбрасывал на ладони.
– Вот как? Тогда другой вопрос: что собой представляли эти Афонины?
– Что же сказать? – помедлив, ответила она. – Искатели приключений. А проще, обычные авантюристы. Одного звали Петр, другого – Игорь.
Услышав эти имена, племянник Полонского вдруг замычал, бросив свою лопатку. Он радостно закачал головой, делая руками какие-то жесты.
– Чего он хочет? – поинтересовался Сивере.
– Афонины относились к Геле очень по-дружески, – пояснила Тереза. – Насколько может существовать дружба между здоровыми людьми и умственно отсталыми. Но вообще-то они больше общались с моим мужем, чем с кем-то из постояльцев. Однако приезжали сюда довольно часто. По несколько раз в год. И на очень короткий срок.
– Хм-м… Значит, и Багрянородский должен бы их знать. Хоть немного.
– Конечно. Но в последний раз между ними пробежала черная кошка. Уж не знаю почему. Они даже перестали разговаривать.
– У-уу-ууу… – вновь замычал Гела, размахивая руками.
– Займись японской вишенкой, – сказала ему Тереза. – Не мешай нам.
– Нет, пусть останется, – возразил Сивере. – Он хочет что-то сказать.
– Но все равно не сможет, – ответила женщина.
– А написать?
– Он не знает грамоты.
– Вы пробовали его лечить?
– Да, но… Это болезнь Литли, детский аутизм, очень сложное заболевание. Развитие мозга остается на уровне пятилетнего ребенка.
– Сожалею, – сказал Александр Юрьевич. – Но вашему мужу, кажется, простите, все равно. Даже удобно держать такого слугу.
– Не говорите так. Тошик сделал для него и для меня достаточно.
– Достаточно – что? – жестко продолжил историк. – То, что приютил вас? И не гонит из монастыря?
– Ну как вы можете? – выдохнула Тереза.
– Но я заметил, что и дети как-то пренебрегают вами. И Гелой. Почему? Поверьте, я спрашиваю не из простого любопытства. Хотите, я отвечу за вас?
Помолчав и не дождавшись возражений, Сивере произнес:
– Потому что это не ваши дети. Они на вас совсем не похожи.
Александр Юрьевич попал в самую точку. Это было видно по изменившемуся липу женщины.
– Да, – чуть слышно сказала она. – Они от его первого брака. А Гела действительно мой сын. Вот вы и добились своего.
– Еще нет. Вы боитесь за свое будущее. Боитесь остаться одна.
– Нет, не это… – она слабо махнула рукой. – Причины другие. И знать их вам вовсе ни к чему. Я все равно не скажу.
– Вы же умная, красивая женщина, – начал Сивере. – Почему вы решили поставить на себе крест? Добровольно запереться в этом готическом монастыре. Который мне все больше напоминает клинику для душевнобольных. Очнитесь, Тереза!
– Я… не умею иначе, – покорно ответила она. – Судьба.
– Судьба в ваших руках, – возразил Александр Юрьевич. – Если вы поможете мне, я помогу вам. Давайте заключим союз. Он ни к чему вас не обязывает. Просто два трезвомыслящих человека объединятся.
– Хорошо, – улыбнулась Тереза. – Я вам верю. Я почему-то сразу поверила вам.
– Вот и отлично! – сказал Сивере, протянув ей руку.
2
На заднем дворе устроили целое стрельбище. В прислоненные к каменным стенам фанерные щиты и бутылки палили из всех видов оружия, так что только щепки с осколками летали. Комиссар стрелял из пистолета, Макс – из автомата Калашникова, Тошик Полонский – из помпового ружья. Здесь же стоял и Багрянородский, покуривая сигару. Позаимствовал у Прозорова.
– Война фигня, главное – маневры, – сказал он, завидев Сиверса.
– Хотите попробовать? – произнес Тошик, протягивая историку ружье. – Безотказно бьет. Входное отверстие с кулак, выходное – с тарелку.
– А современного арбалета у вас нет? – спросил Сивере. Полонский бросил на него быстрый взгляд.
– Нетути, – явно солгал он. – Был один спортивный, да давно куда-то запропастился. Гела с ним любил баловаться. Надо пошарить по подвалам. Вы у него спросите.
– Как же, ответит! – усмехнулся Багрянородский. – Мне порою кажется, что он умнее всех нас. Потому что молчит. Изреченное слово – всегда ложь.
– А вы, умник, чего не стреляете? – спросил у него Тошик.
– Настрелялся… – неохотно ответил частный сыщик. Бульдогообразный Макс вдруг ловко опрокинулся на спину, перевернулся, встав на одно колено, и, почти не целясь, выпустил очередь по нарисованной на фанерном щите фигурке.
– Мы еще не так можем! – похвалил Куруладзе. И добавил, словно дрессируя собаку: – А ну, сальто!
Макс вскочил на ноги, акробатически прыгнул через себя и в падении разнес одиночным выстрелом бутылку. Присутствующие, не удержавшись, зааплодировали.
– Он ведь бывший циркач, – пояснил Тошик. – Силовой гимнаст, акробат, стрелок из лука. Номер даже такой был: Вильгельм Телль поражает стрелой яблоко на голове у девочки на шаре. Не видели? Гастроли шли по всей России, Кавказу, Турции, Ирану.
– Увы! – вздохнул Сивере. – А из арбалета?
– Может, – махнул рукой Тошик. – Дались вам эти арбалеты. Знаю, куда вы клоните.
– А вы вообще под домашним арестом, чего тут разгуливаете? – строго спросил Куруладзе, обратив строгий взор на Александра Юрьевича.
– Бросьте, какой еще домашний арест? – усмехнулся Сивере. – Мы все тут в одной клетке. Я бы на вашем месте, комиссар, напротив, собрал все лишнее оружие да запер в сейф. А не устраивал тир. Не приведи бог, еще труп появится.
– Если только вы, с вашей прытью, сами на него не наткнетесь, – проворчал в ответ Куруладзе, убирая пистолет в кобуру. – Ладно, пора промочить горло.
– Это завсегда, – охотно согласился Полонский, зачехляя свое помповое ружье, А Макс, дав еще одну, последнюю очередь, перекинул автомат через плечо.
Багрянородский подмигнул Сиверсу.
– Тут вам не Москва! – с намеком сказал он. – Разуметь надо. На Кавказе без оружия не принято.
3
Опрокинув со стрелками пару стаканчиков киндзмараули, Сивере отправился восвояси. Ему хотелось повидать старого князя, чтобы произвести один эксперимент. За ним увязался и Багрянородский, которому не терпелось поведать последние новости.
– Я слушал радио: в мире творится что-то крайне забавное. В Европе опять ураганы с наводнением, все северное побережье Франции затоплено, а в Киеве застрелили ихнего президента. Америка горит, там бушуют лесные пожары. Да, вот еще новость: женщина, которая поет, вновь выходит замуж, за какого-то первокурсника…
– Мне все это не интересно, – оборвал его Сивере. – Отстаньте.
– А почему? – ничуть не обиделся Багрянородский. – Вам любопытнее копаться в древностях? Вижу, что путешествие по подземелью произвело на вас неизгладимое впечатление. Вы что-нибудь там нашли?
– Груду человеческих черепов, – ответил Сивере, надеясь, что тот все же отвяжется.
– Бабек забавлялся, – неожиданно произнес Багрянородский. – Основатель рода Прошянов. Любил, знаете ли, держать людей в клетках, а потом отрубал им головы. А коллекцию пополнили его потомки. Что-то они там такое вытворяли – то ли мозг кушали, для оздоровления, то ли варили какие-то снадобья из него.
– Откуда вы знаете, вы же не историк? – удивился Александр Юрьевич.
– Я – нет, но вот мой прапрадед был неплохим исследователем здешних мест. Вы думаете, почему меня сюда тянет? На могилу предка.
– Постойте! Уж не Семен ли Горельский им был?
Они оба остановились, забредя на какие-то огородные грядки с капустными кочанами. Неподалеку от них двое людей копали землю. В одном из них Сивере узнал служителя фуникулера и продавца напитков со смотровой площадки. Другим был, кажется, игрок в нарды, Вазген. Два охотничьих ружья лежали на земле.
– Именно он, Семен Изольдович, – осклабился Багрянородский. – Вижу, вы уже успели посетить местную библиотеку.
– Только в его книге не хватает нескольких страниц, – заметил Александр Юрьевич.
– Я их вырвал, – сознался частный детектив. – Они касаются сугубо личного, нашего семейного, так сказать. Совершенно ни к чему об этом знать другим. Особенно, в наше время. Когда все подряд все воруют. Тем более идеи.
– И что же за идея была у Горельского?
– Хотите знать? Хорошо. Касательно богини Анаит. Как говорится между нами, латинянами, умному – достаточно.
Александр Юрьевич молча повернулся и пошел назад. Багрянородский поспешил следом за ним.
– Эй! – прокричал он. – Вы поняли?
– Понял я, понял, – огрызнулся Сивере. – А вот что тут делают эти двое, из местных?
– Тошик сказал, что теперь они будут помогать ему по хозяйству. Фуникулер-то все равно не работает.
– Как это? – обернулся Сивере.
– А так! – блеснул золотыми зубами праправнук Горельского. – Механизм сломался. Крысы его прогрызли! – и, не удержавшись, громко захохотал.
4
Старого князя Романова нашли на верхней галерее третьего яруса. Он полулежал в шезлонге, укрытый верблюжьим одеялом, и, казалось, спал. Веки были сомкнуты, рот чуть приоткрыт. Морщинистые руки сложены на груди. Багрянородский подкрался к династическому претенденту и осторожно, двумя пальчиками пощупал пульс.
– Ну вот! – шепотом сказал он, поворачиваясь к Сиверсу. – Поздравляю вас – еще один труп.
Александр Юрьевич вяло опустился на ближайший шезлонг. Он машинально вытащил из кармана медальон, подкинул на ладони. Так хотелось показать его князю, может быть, он дал бы какие-то разъяснения. И тут Сивере почувствовал на себе острый, как гвоздь, взгляд. По коже побежали мурашки. Один глаз Романова не мигая смотрел на него! Вернее, на медальон.
– Н-ну, б-блин! – выдохнул из себя заразное словцо Сивере, намереваясь прибить Багрянородского.
– Ей-же-ей, я думал, вы померли! – фальшиво заголосил тот и тут же заржал, как лошадь.
– Откуда у вас эта вещица? – спросил князь, не обращая на частного детектива никакого внимания.
– А и впрямь – откуда? – подхватил Багрянородский, потянувшись рукой к медальону. – Мне он, кажется, знаком. Я видел его на Тошике.
– А я – на одной женщине, – добавил князь. – Там еще должка быть фотография. И надпись.
– Какая? – спросил Сивере, пряча медальон в карман.
– Не скажу! – Романов надул губы. – Вам-то что за дело? «Невесте царя» – вот какая.
– Верно, – кивнул Александр Юрьевич. – А что за женщина?
– Вас не касается.
– Позвольте! – вмешался Багрянородский. – Медальон принадлежит Полонскому, это я точно знаю. Дайте мне, я верну владельцу.
– Нет, мне! – запротестовал князь.
– Никому я ничего не отдам, – оборвал их спор Сивере. – Это мой медальон. Он мне достался от бабушки. Она тоже принадлежит к царскому роду. Венгерских королей Сегешей, если хотите. А вы оба ошиблись.
– Ах, так? – прошипел князь. – Еще посмотрим…
– Посмотрим-посмотрим! – пообещал и Багрянородский. Но он, видимо, дурачился.
Появление на террасе молодоженов разрядило обстановку. Они, очевидно, слышали окончание разговора, поскольку Оленька весело спросила:
– На что это вы хотите «посмотреть»?
– Конечно, на стриптиз, – отозвался Багрянородский. – Тошик после ужина устраивает. С вертолета обещали сбросить порнозвезду.
– А у нас другое предложение, – засмеялась Оленька. – Давайте сегодня устроим банный час! Все вместе.
– Как это? – спросил Сивере.
– Очень просто – в сауне, – пояснил Дембович. – А что? В Японии мужчины и женщины моются сообща. Чего стесняться?
– Вы это серьезно?
– Конечно! – подхватила Оленька, игриво толкнув историка в плечо.
– Я присоединяюсь, – поспешно сказал Багрянородский. – Билеты еще не все распроданы?
– Компания подбирается теплая, – заметил Стас.
– Без меня, – проворчал князь, сбросил верблюжье одеяло и, опираясь на самшитовую трость, пошел к лестнице.
– Ну и черт с ним! – махнул в его сторону Багрянородский. – Была охота смотреть на голую мумию. Но это вы здорово придумали. Расскажу один случай. Я когда-то лежал в сумасшедшем доме – работа такая, отслеживал одного человека, не притворяется ли? А ванна там на двоих, так не было случая, чтобы мне не совали туда женщину. И вот, положили в воду как-то одну старуху самого преклонного возраста. И что бы вы думали?
– Был секс, – предположила Оленька.
– Не угадали. Она, увидев мои размеры, от ужаса захлебнулась и утонула.
– Врете вы все, на ходу выдумываете, – сказал Сивере, глядя на корчившегося от смеха Багрянородского. Но клоуна было не остановить.
5
Самой малоизученной парой для Александра Юрьевича оставалась чета Локусовых. Они и с другими-то держались как-то особняком, словно не допуская в свой круг посторонних лиц. Исключая разве князя Романова и Анну Горенштейн. И покойных уже Комамберовых. Но трое последних были их соседями по коридору, а князь? Неужели тоже увлекается каббалистикой? Впрочем, царственным особам всегда была присуща особая любовь и благорасположение к магии и к оккультизму.
Несмотря на возраст, морщинистые лица и седые волосы, муж и жена Локусовы выглядели еще довольно крепкими бодрыми существами. Они мало ели, еще меньше спали, находились все время в движении – то на прогулке, то занимались во дворе гимнастическими упражнениями по буддийским правилам, то импульсивно обсуждали между собой какие-то проблемы.
При этом постоянно глотали какие-то таблетки, с которыми не расставались, нюхали порошки, жевали вынимаемые из пакетиков корешки. Но глаза… глаза производили неприятное впечатление. Светлосерые, почти прозрачные, они смотрели на собеседника, словно не видя его, и в то же время пронизывали насквозь. Довелось это испытать и Сиверсу, когда он подсел к ним на каменную рыбу-вишап.
Александр Юрьевич достал из кармана медальон и стал накручивать цепочку на палец. Но он не ожидал, что вслед за этим состояние Локусовых столь разительно изменится.
– О! – произнес мужчина. – Я вижу, вы держите в руках Терафим, магический предмет, намоленный несколькими поколениями. Разрешите взглянуть?
– Пожалуйста… – охотно ответил Сивере. Локусов бережно принял от него медальон, щелкнул крышечкой.
– О! – вновь повторил он, передавая его супруге. Та так же благоговейно поднесла медальон к глазам.
– О! – сказала и она тоже.
«Не слишком-то большой словарный запас», – подумал Александр Юрьевич. Тут супруги быстро обменялись репликами на каком-то непонятном языке или наречии, словно споря друг с другом. Сивере уловил лишь несколько слов: «эн-соф», «алеф», «когелет», «сефирот», «бафомет». Последнее, кажется, означало на древнеарабском голову козла – один из главных символических изображений дьявола. Затем медальон вернулся в руки Сиверса.
– Так я и думал, – произнес Локусов. – Первопричина всех ваших бед – в этом медальоне. Вы должны избавиться от него, иначе вас ждет судьба аммэ-гаарец, не знающих истину.
– О! – неожиданно для себя произнес и Александр Юрьевич. – Вы не первый, который пытается избавить меня от этого медальона. А что такое аммэ-гаарец?
– Жертвенное животное, – любезно пояснила жена. – С заткнутым ртом. Подумайте над словами Алистера.
– Алистер – это я! – добавил муж, приподняв панамку на голове. – А моя супруга – Тамара. Вы не знакомы с учением Зогара? Читали Иешаягу? Ну, хотя бы Рерихов или Блаватскую?
– В общих чертах, – немного смутившись, отозвался Сивере. – Но мне попадалась книга Кураева о теософии. Вы ведь имеете в виду философскую подоснову учения о параллельных религиях?
– Кураев – это совсем другое! – довольно резко бросил Алистер Локусов. – Он апологет старых вероисповеданий. Только мозги вам замусорит. Я бы советовал вам ознакомиться с трудами Папюса, Кроули или бен-Акибы. На худой конец, с «Брачным ложем» Элифаса Леви, хоть он и вероотступник.
– Тогда вы приблизитесь к Плироме, то есть к Полноте Мира, сможете ощутить все тридцать невидимых духовных эонов, лежащих в основе Всего, – добавила Тамара Локусова.
Они теперь как бы обрабатывали своими речами Сиверса с обеих сторон. Даже пересели по краям от него, но глаза все равно оставались какими-то прозрачными.
– Если хотите, для начала я покажу вам темуру – анаграмматическую перестановку букв, – пообещал Алистер. – Существует двести тридцать один способ темуры, на примере еврейской азбуки – одной из самых древних в мире.
– В вас чувствуется рациональное зерно, большая воля к знаниям и глубокий ум, – подсказала Тамара. – Приходите к нам сегодня вечером.
– Хорошо-хорошо! – поспешно согласился Александр Юрьевич. У него даже слегка закружилась голова. – Непременно приду, мне и самому интересно. Как же я раныпе-то без этой темуры жил?
– Так мы ждем! – помахали ему на прощание Локусовы. А зубы как-то плотоядно оскалились.