1
Пришла пора откровенного разговора с Анной Горенштейн. Александру Юрьевичу надоели все эти мистификации, намеки, таинственные фразы и прочая дребедень. Да – да, нет – нет, и только так! Он чувствовал себя почти влюбленным в эту божественную женщину, но ее византийская политика начинала раздражать. К тому же как мужчине ему льстило, что именно его Оленька Дембович выбрала на роль любовника Анны, хотя он совершенно не понимал, с какой такой стати та должна вмешиваться в столь деликатный вопрос. А тем более заявлять, что он якобы обязан явиться дублером Стаса, потерпевшем на этом поле неудачу. Впрочем, еще большей неудачей Дембовича можно было считать входное отверстие в его левую лопатку величиной с кулак. Но каждому, как говорили древние римляне, – свое.
Прекрасно пообедав и выбросив Оленьку с ее проблемами из головы, Сивере отправился на встречу с Анной Горенштейн. Свидание было назначено там же, где они разговорились в первый раз: на боковой террасе, возле вертикальной хачкары с родовым гербом Прошянов на постаменте. Он пришел первым и, поджидая вдову, закурил сигару, украденную накануне из коробочки Прозорова.
«Начинаю втягиваться в эту дрянь», – с безразличием подумал он, выпуская ровное колечко дыма. С ним стали происходить странные вещи: он на глазах обрастал пороками и покрывался мужественным нахальством, словно шерстью. «Скоро начну бить морды», – решил он, ощущая себя не просто Сиверсом, а одним из тех львов, прикованных к кольцу в гербе Прошянов. Или орлом, готовым растерзать попавшуюся в когти овечку.
Сейчас, глядя на этот герб, он хотел понять, что двигало Терезой, далекой прапрапра… внучкой классически злодейского князя, в ее стремлении помочь ему раскрыть тайну родового проклятия и всего этого осиного гнезда – «Монастырского приюта». Ведь это она направила к нему Гелу, чтобы тот открыл тайник, в котором кто-то (уж не Тошик ли Полонский) оставил арбалеты и рукописи Комамберова. Или Тереза тоже искусно притворяется, преследуя свою цель, а его, дурака-историка, лишь использует?
Родовой герб у подножия хачкары притягивал взгляд Сиверса, словно мерцающий огонь, магически покоряющий сознание, усыпляющий разум, и он тщетно пытался ухватить еще одну, ускользающую, но очень важную мысль. Не успел. Появилась Анна, легким прикосновением руки выводя его из оцепенения.
– Вы курите! – с огорчением заметила она. – Как это неприятно.
– Просто дымлю, – ответил он, бесцеремонно гася сигару о мифическую пасть с кольцом. Во времена Прошяна за подобную наглость он наверняка бы лишился головы или был бы посажен на кол. Избавившись от сигары, он не удержался от комплимента.
– Вы все больше напоминаете мне византийскую принцессу Комнин или божественную Анаит. А может быть, вы и та и другая? Или вдова Командора? Но откуда в ваших глазах эта грусть?
– Вот-вот, – откликнулась она. – О Командоре. Вчера, когда вы стучались ко мне в келью и вопили дурным голосом, мой покойный муж вновь напомнил о себе. Вернее, чуть раньше.
– Этот призрачный горбун? Прекратите, Анна. Не морочьте ни себе, ни другим голову.
Возможно, слова Александра Юрьевича прозвучали излишне резко, но вдова оставила их без внимания.
– Посмотрите, что я нашла утром на своем столике в номере, – сказала она, протянув Сиверсу записку.
– Что это – любовное послание от князя? – пошутил он.
– Хуже. Это почерк Влада Горенштейна, – серьезно ответила она. – Читайте.
С явным неудовольствием, полагая, что это чья-то очередная глупая шутка, Сивере развернул бумажку. Маленькими, но четкими буковками было нацарапано следующее: «Дорогая Анит! Если ты не ищешь неприятностей и по-прежнему любишь меня, то я жду тебя сегодня в полночь возле каменной рыбы. Помни, что отказывать мне нельзя. Выбора у тебя нет».
– Подписи нет, – произнес Сивере. – Вы уверены, что это его почерк?
– Мне ли не знать! – воскликнула она. – И это имя – «Анит», так он меня всегда называл. Никто больше.
– В последних фразах чувствуется угроза, – сказал Александр Юрьевич, размышляя над посланием. Все это не укладывалось в голове: покойный муж, записка… Действительно, просто статуя Командора, да и только!
– Это он, он, он… – трижды, как заклинание, повторила Анна. – И он жив, я знала, я чувствовала. Труп во взорванной машине был не его. Подбросили, а покушение на себя он организовал сам. Чтобы скрыться. У него были крупные неприятности с партнерами по бизнесу. А банк, которым он владел, переходил во внешнее управление из-за грозившего ему банкротства. Словом… все сходится. Он придумал какую-то хитрую комбинацию. Влад страшный человек, страшный… – добавила она, опустив руки, которые только что держала у своего лица.
– И все же, – осторожно промолвил Сивере. – Подумайте, не мог кто-либо намеренно использовать его почерк? Тот же князь? Что ему от вас нужно? Я имею в виду князя, а не покойного мужа. Хотя и покойника тоже.
Сказав это, Александр Юрьевич почувствовал, что начинает заговариваться. Все происходящее уже не умещалось у него в голове.
– Не знаю! – не слыша его, прошептала Анна. – Я в отчаянии. Меня преследует какой-то злой рок.
– Всех преследует, – утешил ее Сивере. – Но вы должны взять себя в руки. И ни в коем случае не ходите на это свидание. Кто бы ни написал записку.
– Но…
– Никаких «но». Или давайте поступим так: мы пойдем вместе. Я спрячусь, но буду недалеко от вас. Еще поглядим, что это за мертвец с того света вам угрожает.
– Хорошо, – упавшим голосом согласилась Анна. Выглядела она настолько расстроенной, что Александр Юрьевич, совершенно неожиданно для себя, импульсивно притянул ее к себе и поцеловал в мягкие, податливые губы. И если кто не ожидал этого поступка, то только не она, поскольку тут же жадно и пылко ответила. Голова у бедного Сиверса совсем закружилась. Он держал в объятиях эту прелестную таинственную женщину и не знал, что же теперь еще сказать.
2
Александр Юрьевич вновь отправился в библиотеку – излюбленное его место во всем «Монастырском приюте». Но едва он, набрав стопку редких книг, уселся за стол, как заявился вечно снующий вокруг Багрянородский.
– Уйдите, не до вас, – опережая частного детектива, сказал Сивере. – Видите, я работаю?
– Ну и что? А мне-то вот как раз «до вас». Я к вам совершенно официально. У меня поручение.
Александр Юрьевич с любопытством посмотрел на посланца.
– От кого же?
– От князя Романова. Я его секундант.
В голосе Багрянородского зазвучали горделивые нотки. Он даже засунул ладонь за борт сюртука и сверкнул золотыми зубами.
– Ах, вот как! – усмехнулся Сивере. – Милости просим. Дуракам у нас всегда рады.
– Нет уж, теперь вы оставьте этот тон. Дело серьезное. Князь намерен довести его до конца. Я имею в виду дуэль.
– Все-таки так, – промолвил Сивере. – Ладно. А почему же он выбрал в секунданты именно вас, дорогой месье?
– Кого же еще? Кто тут еще способен оценить эту гениальную шутку? – засмеялся частный детектив. – Но сами-то вы не очень хохочете. Это для нас развлечение – не для вас. Короче, князь требует уточнить условия поединка. Время, место и прочее.
– Вообще-то, насколько мне известны дуэльные правила, вы должны оговорить все детали не со мной. А с моим секундантом, с Терракотовым. Но уж, поскольку пришли…
Сивере задумался. Коли хочет драться – подеремся. Мысль о том, что дело действительно может зайти столь далеко, его не пугала. Будет что вспомнить в старости. Если, конечно, кто-то вообще выберется из этой клиники под названием «Монастырский приют».
– Мы ждем-с! – важно и нетерпеливо произнес Багрянородский, явно кривляясь. – Выбор оружия, времени и места за вами.
– Шесть часов утра, – коротко ответил Александр Юрьевич. – На северном плато. Мы поднимемся туда по тропинке и встанем на самом краю, как Печорин с Грушницким.
– Отлично! – радостно потер руки Багрянородский. – Отменная идея, хотя и не новая. Малейшая царапина – и противник летит в пропасть. Как Комамберов. А из чего будете стреляться?
– Из арбалетов, – подумав, произнес Сивере. – Оружие я беру на себя…
3
Дуэльная чехарда продолжалась: через полчаса с Сиверсом уже беседовал Прозоров, поскольку с ним только что успел переговорить Багрянородский, предложив, чтобы после основного поединка стрелялись и секунданты, как это было принято в старину.
– Я не против, – сказал Герман. – Но хорошо бы нам еще раздобыть где-нибудь лошадей, чтобы выглядело совсем натурально. А заодно заснять все на видеокамеру и продать пленку в «Парамаунт». А где ты возьмешь арбалеты? Те, ржавые, из Сторожевой башни?
– Мое дело, – отозвался Александр Юрьевич. – Нужен доктор. Так всегда полагается при дуэлях.
– Не нужен. Я разбираюсь в медицине. Кроме того, Романов сам врач.
– С чего ты взял?
– Как-то зашел к нему в номер, а у него на столике были разложены всякие шприцы и прочие клистирные трубки. Зачем человек таскает с собой фонендоскоп, скальпель, бинты, кучу лекарств?
– А может, он сам болен? Или он вивисектор?
– Может быть. Тогда тебе повезло. Всадит стрелу промеж глаз, а после и препарирует труп.
– Надо выяснить, что он за доктор? – задумчиво произнес Сивере. Все это время князь для него существовал как абсолютно абстрактная личность, вне реальной жизни – без прошлого, семьи и профессии, кроме претензии на трон. Но, оказывается, Сивере ошибался. Все-таки занятие врачеванием – дело благородное. Тогда интересно, почему же он свихнулся на монархической почве? Впрочем, одно другому не помеха…
А что, если он был лечащим врачом Влада Горенштейна? Или самой Анны, просто она не признается в этом? Вполне возможно, что и записку от покойного мужа к ней написал именно он, князь. Что, если он ее попросту шантажирует? Ведь вдова достаточно лакомый кусочек. Зная историю болезни, можно добиться от своего пациента многого.
От подобных мыслей Сиверса снова отвлек Прозоров.
– Гляди, что я раскопал, – сказал он, вынимая из кармана записную книжку. – Вот даты.
Александр Юрьевич посмотрел на раскрытую страничку. Там были начертаны числа – день, месяц, год. Столбик цифр.
– Ну и что? – спросил он. – Чьи-то «критические дни»?
– Это я списал из регистрационной книги Тошика за последние пять лет, – отмахнулся от его слов Герман. – Время прибытия в «Монастырский приют». Хорошо, что он все фиксирует. В эти дни сюда приезжал отдыхать Багрянородский, пять раз.
– Не пойму, к чему ты клонишь.
– Сейчас поймешь. Я за ним давно наблюдаю, мутный он. Если не сказать хуже. Он регистрировался в 2011 году 17 мая; в 2012-м 22 октября; в 2013-м 6 июля; в 2014-м 11 сентября и сейчас, в 2015-м, 15 октября.
– Ну и?.. – разочарованно спросил Сивере, полагая, что дошла очередь и до Прозорова: тоже крыша поехала.
– Следи за моей мыслью, – строго ответил тот. – Я аналитик, у меня отличная память. Так вот, пришлось кое-что вспомнить, сопоставить даты. Удивительная получилась картина. 16 мая 2011 года в Питере был застрелен из снайперской винтовки один банкир. На следующий день Багрянородский объявляется здесь. 22 октября 2012-го – убит крупный московский бизнесмен. К вечеру наш друг уже тут как тут. В 2013-м, 5 июля, прострелили голову депутату заксобрания Нальчика. Еще через год, 10 сентября, – опять же снайперским выстрелом насмерть поражен лидер криминальной группировки в Екатеринбурге. И всегда на другой же день Багрянородский приезжает сюда отдыхать. Наконец, 10 октября, нынешняя осень. Во Львове убит руководитель «Правого сектора». Причем так профессионально, что диву даешься. Пуля вошла ему прямо в глаз, а стреляли за километр. На такое способен только настоящий снайпер. А на следующий день наш пострел уже зарегистрировался в «Монастырском приюте». Что на это скажешь?
Захлопнув записную книжку, Прозоров победоносно поглядел на своего приятеля.
– Это серьезно, – согласился тот. – Значит, ты в самом деле полагаешь, что он – киллер?
– Не просто киллер, а суперкиллер, – заключил Прозоров. – Я ведь занимался подобными аналитическими выкладками в своей конторе, у меня нюх. Я имею в виду умение сопоставлять факты, связывать причины со следствиями.
– А если это все-таки совпадение? Нужна доказательная база.
– Профи тем и отличается от любителя, что никогда не оставляет никаких следов.
– Ты знаешь, история учит нас тому, что следы всегда остаются, даже самые маленькие и неприметные. Надо только уметь искать, – назидательно произнес Сивере.
4
К десяти часам вечера несколько человек собрались в номере Локусовых. На столе, покрытом черной материей, горели семь свечей, между ними лежал человеческий череп. Пахло какими-то едкими горчичными пряностями.
– Любое начало имеет в себе и свой конец, – строго сказал Алистер, оглядывая присутствующих. В некоторой тесноте напротив него сидели – Сивере, Анна Горенштейн, Багрянородский, князь Романов и Тошик Полонский. Супруга ассистировала за спиной хозяина, подогревая что-то на спиртовке в бронзовом тигле. Теперь Александр Юрьевич знал, откуда тут взялся череп – их было навалом в подземельях монастыря, очевидно, сам Тошик и принес.
– Обойдемся без жертвоприношений? – спросил Багрянородский.
– Как будет угодно Заххаку! – туманно отозвался Алистер. – Мы с Тамарой ведем свой род от жрецов Главной Египетской Пирамиды. Среди наших предков были и манихеи, и альбигойцы, и тамплиеры, а в конце семнадцатого века волею Строителей мы оказались в России.
– Интересное вступление, – сказал Сивере. – А чешских братьев-гуситов среди ваших предков не было?
– Прошу не перебивать! – одернул его Алистер, а Анна слегка толкнула кулачком в бок. Тошик Полонский украдкой зевнул.
– Я слышал, что альбигойцы любили заниматься свальным грехом? – спросил Багрянородский. – Может, попробуем?
– Кого ты сегодня пригласил? – обратилась Тамара к мужу. – Совершенно невозможно работать.
– У меня просто нервное перенапряжение, – пояснил Багрянородский.
– А я не выспался, – сконфуженно добавил Тошик. Молчал лишь один князь Романов, но чувствовалось, что он внутри весь кипит. Еще при появлении Сиверса князь хотел встать и уйти, но его за руку удержала Анна. Теперь он злился на всех.
– Продолжим вступительное слово! – громко произнес Алистер. – Друзья мои! В течение последних двадцати веков тайная магия Египта, Ассирии, Вавилонии и Персии продолжала жить. Мы – были одними из ее носителей. В тиши своих храмов мы трудились над познанием законов природы и тайн мироздания, доискивались Высшего Существа…
– Доискались? – не удержался Багрянородский.
– Символом наших мистерий стало двуполое, оплодотворяющее само себя божество, – еле сдерживаясь, продолжая Локусов. – Оно раздваивается в себе на пары – начало и конец, такие как Адон и Адоним, Ану и Анат, Ашер и Асторот или Озирис и Изида. Учтите, что сейчас мы находимся под территориальным покровительством местной богини Анаит, относящейся к тем же, самосотворенным Демиургам.
– Ясно, гермафродиты, – шепнул Сивере Анне.
– Выведите этого человека! – тотчас же взвился князь Романов. – Он мне мешает сосредоточиться.
– Не надо, – мягко ответил Алистер. – Неофиты всегда ведут себя так. В свой черед успокоится и он.
– Быстрей бы этот черед наступил! – сердито пробормотал князь.
– Скоро уж, надо дождаться рассвета, – подсказал Багрянородский, подмигнув Сиверсу.
– А что будет на рассвете? – спросил Тошик. – Мордобитие?
– Инкуб и суккуб не могут получиться в такой атмосфере! – заголосила Тамара, бросив в кипящий тигель серебряную ложку.
– Тише, господа, тише! – успокоительно сказал Алистер. – А то у моей ассистентки ничего не выйдет.
– А что оттуда должно выйти? – кивнул в сторону спиртовки Багрянородский. – Вы бы хоть предупредили заранее.
– Действительно, – согласился Тошик. – А то орут, орут…
– Выйдет то, что должно выйти, – сказала Анна. – Я уже видела.
– Надеюсь, ничего предосудительного? – поинтересовался Александр Юрьевич. – Люди до шестнадцати и старше семидесяти уже ушли? А корень мандрагоры бросить не забыли?
– И земляную жабу с буфотоксином, – пробормотал Багрянородский, доставая из кармана сигареты. – Извините, страшно курить хочется. Поскольку нервы.
– Господа, а я вам не мешаю? – спросил несколько обиженно Локусов. – Смотрите, суккубы шутить не любят. Хотите жертвоприношений? Их будут у меня.
В волнении он стал изъясняться не совсем по-русски.
– Тише, коллеги, давайте попросим, – сказал Багрянородский, но не пояснил: кого и о чем следует «просить»?
– К-каббала з-заключается в гармонии д-древних букв, – начиная заикаться, продолжил Алистер. – Которыми п-пользовался Иегова, чтобы начертать с-свыше Книгу Ж-жизни. Т-талмуд и Б-библия ниже по уровню з-знаний, в-вторичны.
– Да вы успокойтесь, чего так переживать-то? – вежливо произнес Багрянородский. – Выпейте воды, что ли. Из тигля.
– Там суккуб варится, – подсказал Сивере. – Низ-зя.
Тамара вновь бросила свою серебряную ложку. На сей раз – на пол. Спиртовка из-за неосторожного движения перевернулась, тигель опрокинулся, жидкость обожгла Тошику ноги.
– Вах! – заорал он, рванув из-за стола. Стол накренился, посыпались свечи, череп покатился в угол комнаты. Черная материя занялась огнем.
– Пожар! – истошным голосом закричал Багрянородский. Алистер в ярости затоптал пламя.
– Все! Сеанс окончен! – выкрикнул он, включив верхний свет. – Уходите! Я это запомню. Анаит это запомнит! Убирайтесь!
– Пошли, – шепнул Анне Сивере. – И что он так убивается? Было бы из-за чего… Суккуб в другой раз вылезет.
5
Теперь Александру Юрьевичу и Анне предстояло не совсем обычное мероприятие – встреча с покойным супругом, что было, пожалуй, поинтереснее магических сеансов Алистера Локусова, окончившихся на столь конфузной ноте.
– Напрасно вы и Багрянородский так с ним обошлись, – сказала Анна, пока они шли по галерее к главному входу. – Он очень мстительный человек.
– Кто, Алистер? Он просто ненормальный. Инкубов и мы вызывать умеем, дай только водку, – ответил Сивере. – Нет, право, все было очень смешно. А с Багрянородским я не сговаривался, он вообще большой ерник. Так получилось. Вы, кстати, не боитесь?
– Чего? Предстоящих… неожиданностей?
– Да. Все-таки официально ваш муж мертв.
– Это как сказать. Однажды уже был подобный случай. Влад уехал в горы и не вернулся. Все считали, что он попал под лавину в Альпах. А объявился спустя три месяца, живой и здоровый. Оказывается, скитался по публичным домам Германии.
– Я думал, это ваш первый муж попал под лавину.
– Все они куда-нибудь… попадают, – многозначительно ответила Анна. – Так что я не удивлюсь, если Влад действительно сидит сейчас на каменной рыбе и ждет.
Они уже миновали трапезную и вошли в гостиничный холл. Сивере посмотрел на часы: половина двенадцатого. А встреча назначена ровно в полночь.
– Я, откровенно говоря, чувствую себя чрезвычайно глупо, – смущенно сказал он. – Словно стою перед ярко освещенной вывеской: «Морг открыт – заходите!» Командор очень силен?
– Как все горбуны, – отозвалась Анна. – Какой план действий?
– Давайте поступим так. В стратегическом отношении очень хорошо, что мы пришли раньше. Успеем занять выгодную позицию. Спрячемся где-нибудь во дворе и будем ждать. Если до половины первого никто не появится – пойдем спать.
Прозвучало это несколько фривольно. Сивере поправился:
– Пойдем сами искать вашего Влада по подземельям.
– Первый вариант мне нравится больше, – кокетливо отозвалась Анна. Александр Юрьевич расцвел.
Они вышли во двор и замерли.
– Кажется, мы уже опоздали, – растерянно произнесла Анна.
На каменной рыбе спиной к ним, сгорбившись, сидел человек в капюшоне. Расстояние до него было метров двадцать.
– Вот, дьявол! – пробормотал Александр Юрьевич, который до последней минуты был уверен, что они затеяли напрасные хлопоты. Теперь их поджидал сюрприз. Вот только какой? Не из тех ли, которые способны утянуть за ноги в преисподнюю? Но и возвращаться, не разгадав этой шарады, было нельзя.
– Пошли к нему, – сказал Сивере, держа Анну за руку. Да она и сама ухватилась за его ладонь, как за спасательный круг. Кто из них в этот момент тревожился больше – еще неизвестно.
Они подошли ближе, затем обогнули каменную рыбу-вишап и остановились метрах в трех от неподвижного человека в капюшоне. Он ждал, низко опустив голову. Или уснул?
– Эй, приятель! – тихонько позвал Александр Юрьевич. Затем набрался еще большей наглости: – Гражданин Командор, очнитесь! Или очухайтесь.
Человек явно не хотел очухиваться. Он в упор игнорировал назойливых постояльцев.
– Да что же это такое, в самом деле! – возмущенно произнесла Анна. Сивере решительно приблизился к изваянию и толкнул его в плечо. Человек медленно завалился на каменную рыбу. Капюшон сполз с лица. Оно было до того белым, что казалось вылепленным из снега. Глаза открыты, но бессмысленно пусты. Анна негромко вскрикнула.
– Опять труп! – уже без всякого огорчения проговорил Сивере. Видно, стал привыкать к подобным сюрпризам. Он повернулся к Анне.
– Это Влад? – спросил он.
– Нет, – через силу ответила вдова. – Я не знаю этого человека.
– Я тоже, – вздохнул Александр Юрьевич. – Но вряд ли он нам теперь сможет представиться.