Глава 1. Венчание на царство
1
Звучали не колокола, а колокольчики, а монастырь спал или притворялся уснувшим. Ничего не понимающий Сивере вышел в коридор, куда его манили три старика со свечками. Они в своих просторных белых рубахах походили на призраков, но улыбались совсем не как привидения, а вполне доброжелательно, сохраняя все же торжественный вид. Глаза блестели как бриллианты. «Что за дьявольщина?» – подумал Александр Юрьевич, испуганно сомлев.
Он собирался на свидание к Анне Горенштейн, а тут его увлекали в какое-то таинственное действо. То, что его сейчас окружают сумасшедшие, Сивере догадался давно, но решил, что лучше не противоречить. К тому же самому было интересно узнать, что произойдет дальше. Не отрежут же, в конце концов, голову? Хотя один из стариков, кажется, именно этим видом спорта и промышлял в прошлом…
Колокольчики звенели неподалеку. И, как ни странно, в комнате тетушек Алисы и Ларисы. Да и дверь туда была отворена, выпуская на волю полоску света. Памятуя о происшедшем накануне в этой келье двойном убийстве, Александр Юрьевич застопорил шаг, не слишком желая двигаться в указанном направлении. Ему почему-то представилось, что тетушки выбрались со своими простреленными головами из погреба и сидят сейчас там, поджидая его, Янека.
– Надо, – шепнул на ухо Абарбанель. – Это самая удобная келья.
– Не сопротивляйтесь, – подтолкнул его в спину другой старик, кажется, Алоиз Тамбовский.
– Тебя ждут! – добавил Абдаллах.
И Александр Юрьевич, подавив икоту, шагнул в освещенный множеством свечей номер. Вначале из-за игры блуждающих полутеней он даже не узнал восседающих там людей – их было двое, но не тетушки Алиса и Лариса, а вполне осязаемые Анна Горенштейн и князь Романов.
Многократная вдова сияла, как солнечный апельсин, Алексей Николаевич, напротив, выглядел ужасающе-раздраженным. И было от чего: на голове его висела, надетая набекрень, шутовская корона из бумаги. Он же и звонил в колокольчик. Но едва лишь процессия вошла в келью, князь перестал звенеть и сухо произнес:
– Здравствуйте. Картина Репина «Не ждали».
– Прекратите, – потребовала Анна. – Проходите и устраивайтесь.
Александр Юрьевич хотел устроиться где-нибудь в уголке, но вдова возразила:
– Нет, нет – рядом со мной.
А в «уголку» расположились три старика. Улучив момент, князь столкнул бумажную корону на пол. Сиверсу было одновременно и смешно, и тревожно. Он не знал, куда деть руки, поворачивался то лицом, то боком к Анне, затем сцепил крепко пальцы и притворился паинькой.
– Я уже говорила, что мы следили за тобой в Москве? – медленно произнесла. Анна.
– Говорила, – согласился Александр Юрьевич.
– Один из них, – она показала на стариков, – бросил в твой почтовый ящик рекламную открытку. Мы знали, что заинтересуешься и обязательно приедешь в «Монастырский приют». Тебя подталкивали, и ты исполнил не свою волю. Но, так или иначе, наша встреча была предопределена. Фатум.
– Допустим, – кивнул Сивере, хотя и не поверил ее словам ни на йоту. Судя по всему, не верил и князь, приняв угрюмый вид.
В носу у Александра Юрьевича сильно зачесалось, и он громко чихнул. Старики одобрительно закивали головами. На некоторое время в келье воцарилась тишина. «Был бы здесь хоть Багрянородский! – с некоторой тоской подумал Сивере. – Или Прозоров, то-то бы пофиглярничали…»
– Начать следует издалека, – как бы направляя Анну, подсказал Абарбанель. – С того момента, когда ассирийский тиран Санхерив уничтожил и перемолол десять из двенадцати колен древнейшего на земле народа…
– Да-да! – согласилась Анна. – И осталось всего два рода – род Иегуды и Биньямина, к последнему принадлежал легендарный царь Давид…
– А страной тогда правил мудрый его потомок Хизкиягу, – подхватил Абарбанель, – решивший не капитулировать, а защищать Иерусалим до последней капли крови. Знакомый лозунг, не так ли? И вот, в пасхальный седер случилось чудо: сто восемьдесят пять тысяч лучших воинов Санхерива постигла внезапная смерть! А сам Санхерив позже был задушен своими собственными сыновьями. Это ли не знак судьбы?
– Гм-м, – произнес Александр Юрьевич, знавший историю не хуже их. – Ну, и к чему бы это?
– Ах, да! – воскликнул Алоиз Тамбовский. – Мы же забыли, что вы – специалист в этой области. Тогда – легче, тогда пару десятков веков стоит пропустить.
– Пропустим, – согласился Абарбанель, словно они все собирались «пропустить» по рюмочке.
– Но надо указать товарищу на одну деталь, – взял слово Абдаллах. – Построить Третий Храм сможет лишь потомок царя Давида. Уместно будет напомнить легенду о персидском царе Издуре. В те времена этот владыка велел составить списки всех потомков Давида, дабы совершать кровавую акцию.
– Замочить под корень, – на жаргоне пояснил Алоиз.
– И вот приснился Издуру сон, – продолжил Абдаллах. – Стоит он с топором в чьем-то роскошном саду и рубит подряд все деревья. Но тут возник откуда-то величественный старец, отобрал топор у Издура и замахнулся на него. «За что?» – воскликнул персидский царь, взмолившись о пощаде. Издур проснулся и пошел к мудрецам.
– Те пояснили, – подхватил вновь Алоиз, – что сад – это род Давида, ты вырубил его, всех уничтожил, но есть дочь, которая понесла от последнего потомка, и росток, который сохранился, – это плод в ее утробе, а старец, говоривший с тобой, – сам царь Давид. Издур, выслушав, велел разыскать эту дочь и приставил к ней лучших врачей. Когда родился сын, ему дали имя Бустенай-сив, от персидского слова «бустан» – сад.
– Таким образом, род Давида был сохранен, – окончил за Алоиза Абарбанель.
– Очень поэтично, – сказал Сивере. – Но ко мне-то все это какое имеет отношение?
– Слушай, слушай, – вяло произнес князь Романов, смяв ногой бумажную корону.
– Имеет, и самое прямое, – невозмутимо промолвил Алоиз.
Все это время Анна молчала, лишь посверкивала огромными черными глазами. Александр Юрьевич непроизвольно икнул.
– Бустенай-сив, – напомнил Абдаллах. И добавил: – Сив! Мы многое, многое выяснили, пришлось долго трудиться…
– Изучать ветки, листочки и прожилки в них, – сказал Алоиз.
– Советоваться с мудрецами, – произнес Абдаллах.
– С тенями прошлого, с призраками будущего, – взял слово Абарбанель. Это начинало походить на перекличку.
– Сейчас перед тобой представители всех главных религий мира, – нашептал Алоиз.
Палец Абарбанеля вдруг уперся в грудь Александра Юрьевича.
– А ты – прямой потомок царя Давида, – прозвучало в установившейся тишине. И совсем четко и торжественно: – Ты выбран на Царство!
2
Александр Юрьевич начал медленно подниматься со стула, но на середине пути застыл, словно его охватил столбняк. Нет, он все видел и слышал, но пошевелить своими руками, хотя бы кончиками пальцев, не мог. Длилось это состояние секунд двадцать. Из состояния прострации его вывел недовольный голос князя Романова:
– Вы бы хоть предупреждали…
– А вас, как представителя католической ветви царского рода, только затем и позвали, чтобы вы молчали, – огрызнулся Абарбанель. Сивере плюхнулся обратно на стул, посмотрел на Анну:
– Нет, правда, вы шли за мной по пятам?
– Ты должен был догадаться, что тебя выберут, – невнятно ответила она. – Видишь, и медальон оказался не случаен. Я – твоя невеста. Невеста Царя. Когда твой медальон коснется моей груди?
– Завтра, – подумав, произнес Сивере. – Надо еще во всем разобраться. Но если говорить серьезно: с чего вы решили, что во мне течет кровь Давида? Мои предки из Дании. Частично – из Венгрии. А самые ближние – из России.
– Какой ты смешной! – улыбнулась Анна. – Разве это что-то значит?
Надо было бы и Александру Юрьевичу рассмеяться, поскольку все происходящее воспринималось как дурацкий сон перед похмельным пробуждением, но он сохранял серьезный вид – вслед за тремя стариками. Зато расхохотался князь Романов.
– Истерика, – пояснил Абарбанель.
– Это, в конце концов, невежливо, – заметила Анна.
– Я, пожалуй, пойду! – раскачиваясь от коликов, бросил князь Романов. Он направился к двери, а Алоиз вдогонку крикнул всего два слова:
– Вскрытие покажет!
Дверь захлопнулась, Сивере вопросительно посмотрел на Анну:
– Что дальше?
– Слышен голос бегущих и спасающихся из земли Вавилонской, чтобы возвестить на Сионе о мщении за Храм, – произнесла вдова, чуть не пропела. – Все предрешено, Саша. Твоя и моя судьба – в свитках Торы и кумранских рукописях, даже в Септуагинте: и все народы мира будут поклоняться тебе и потомству нашему. Неужели ты не догадывался о мистических основах своей исторической судьбы? О том, почему твоя жизнь, висящая на волоске, так и не оборвалась?
– Ну-у… вообще-то… догадывался, – уклончиво отозвался Сивере, чтобы никого тут не злить. – Я даже был уверен, что именно на Кавказе должны происходить – и происходят! – судьбоносные для всего мира события, решающие схватки, но, честно говоря, свою роль в этих событиях не видел.
– А зря, – сказала Анна, тронув его за подбородок. – Настоящие сражения возгораются не на полях брани, а в тихих кельях, в горных монастырях, среди ограниченного круга людей. Не случайно мы здесь. Тебе надо пройти очищение. И пламя да не спалит тебя! С христианством кончается история мира, его время сочтено, взвешено и измерено – наступает Эра великой тишины, пустыни.
Она замолчала, испытующе глядя в глаза Сиверсу.
– Что же дальше? – вновь повторил он.
– Мы можем пойти ко мне, – просто предложила Анна. – Тебе надо отдохнуть на ложе любви.
– А нельзя…
– Можно, – угадала его желание она. – Я не обижусь. – Александр Юрьевич встал, слегка пошатываясь, прошел мимо трех молчаливых стариков, выбрался в коридор и, вернувшись в свою келью, запер дверь, будто отрезая себя от остального мира.
3
Долго ли Александр Юрьевич просидел, глядя сам на себя в зеркало и попыхивая сигарой, он не знал, но ему никак не удавалось прокрутить в голове одну мысль, высказанную Терезой. О том, что все события нынешние, происходящие в монастыре, связаны в далеким прошлым, с одиннадцатым веком, когда здесь правил княжеский род Прошянов. Очевидно, ей было известно гораздо больше того, что она определила в разговоре с Сиверсом, как «проклятие».
В магию слов Александр Юрьевич верил, ведь не даром Слово положило начало миру. Что оно означало? В Библии сказано, что Слово был Бог. Сивере относился к религии механически, как историк, как наблюдатель за текущим явлением, как отстраненный свидетель. Разумеется, он считал, что в природе вещей заложены какие-то неведомые человеку космические силы, можно, если угодно, назвать их божественными, а познание этих сил и составляет суть пребывания человеческого рода на земле, как же иначе?
Ведь в любом другом случае люди утрачивали смысл своего существования. Ради чего жить? Ради сердца, разума или желудка? Мудрецы и философы, пророки и проводники новых и старых учений, окрашенных в религиозные тона, сходились в одном: Богопознание. Познание Слова. Отбросив человеконенавистнические идеи и теории, которых, безусловно, было и будет еще великое множество, можно разгадать тайну и второго Слова – Любовь.
И тут Александр Юрьевич не стал бы врать самому себе, он, конечно же, относил свой внутренний выбор скорее к христианству, чем, допустим, к последователям Кришны. Но пройдя более половины жизни (а может, уже и всю), Сивере все безрассудно ждал какого-то знака или символа, который клюнул бы его в голову, чтобы он наконец прозрел. Встряхнулся ото сна, оглянулся на свой путь и не стал бы больше противиться льющемуся в самое сердце божественному свету. Ведь можно и опоздать… Александр Юрьевич лишь сейчас понял это.
Очнулся Сивере от настойчивого стука в дверь. Он взглянул на часы – без четверти двенадцать. К полночи монастырь начинал шевелиться, жить непонятной таинственной жизнью. Александр Юрьевич лениво встал, впустил незваного гостя. Им оказался Багрянородский, выглядевший очень сосредоточенно.
– Сударь, долго вы будете водить меня за нос? – с порога спросил он, сверкнув золотыми зубами.
– Входите. И извольте объясниться, – проговорил Сивере, посторонившись. Он уже ничему не удивлялся, даже если бы Багрянородский вдруг оказался папой римским или посланцем Люцифера.
– Я знаю, с какой целью вы приехали в «Монастырский приют». Я за вами наблюдал с первого часа вашего появления здесь, – высказался частный сыщик. Поскольку Александр Юрьевич молчал, он продолжил: – Ведь вы ищете сокровища урартских царей, присвоенные Бабеком. И золотую статую богини Анаит. Я об этом догадался сразу. Вы – профессионал в своем деле, не притворяйтесь.
Сивере вздохнул, пожалев, что впустил новую головную боль.
– То, что я историк, – это еще ничего не доказывает, – сказал он. – А почему вы думаете, что сокровища и статуя находятся именно тут, в монастыре?
– А где же им еще быть? – вопросом на вопрос отозвался Багрянородский. – Прошян обнаружил их еще в одиннадцатом веке, но успел перепрятать, прежде чем монахи посадили его на цепь в подземелье. Об этом упоминает в своей книге мой прадед, Семен Горельский. Предание о сокровищах передавалось из уст в уста, каждый настоятель монастыря знал об этом, пока не наступила эра советской власти, а монахов не перебили. Единственный след сохранился в книге Горельского.
– Вырванные страницы?
– Они самые. Прадед написал об этом, но не указал, где искать. Наверное, сам не знал. Или унес тайну в могилу.
– Поэтому вы и ездите сюда каждый год?
– А вы как думали? Любоваться спящими снежными вершинами, что ли? Но я давно понял, что мне одному не справиться. Знаний не хватает, я ведь по профессии электрик.
– Вы говорили – частный детектив.
– И это тоже, по совместительству. По заказам охранного агентства устанавливаю клиентам всякие подслушивающие устройства, жучки, видеокамеры и прочее. Но сейчас не об этом. Мне нужен партнер.
– Предлагаете искать сокровища вместе? – спросил Сивере, с интересом следя за его реакцией.
– Да, предлагаю соединить наши усилия, – отозвался Багрянородский. – По одиночке мы пропадем, здесь много скрытых ловушек. Много того, в чем я не могу разобраться. Возможно, это связано с гибелью постояльцев. Отчего они дохнут как мухи? Не оттого ли, что тоже ищут?
– Вот в этом я сомневаюсь – чтобы все разом бросились на поиски сокровищ…
– Монастырь умеет охранять свои тайны. Разве вы до сих пор не поняли это? Ведь сами чудом выбрались из подземелья.
У Сиверса мелькнула догадка, он решил спросить:
– Так это вы заперли меня в подвале Сторожевой башни?
Багрянородский ничуть не смутился, лишь развел руками.
– Виноват, но для вашей же пользы. Хотел показать, насколько это опасно. Потом я вернулся и открыл люк, но вас уже не было. Тогда я решил, что вы гораздо хитрее, чем кажетесь. Вы бы все равно проникли в подземелье и начали его исследовать. С одной целью – найти сокровища и золотую статую богини Анаит. Ведь для этого вы и приехали, признайтесь?
– Не признаюсь, – усмехнулся Александр Юрьевич. Пусть думает что хочет, так оно даже лучше. – Но с чего вы вообразили, что сокровища находятся именно в подземелье? А стены монастыря, перекрытия, замурованные ниши, базилики, полые колонны? Тут нужна целая армия специалистов, чтобы что-то найти.
– Ерунда, вдвоем мы справимся не хуже своры собак-ищеек. К тому же в своем личном архиве Горельский оставил подробный план монастыря со всеми его подвалами и пустотами. Он достался мне от бабушки.
Багрянородский достал из кармана ветхую бумаженцию, развернул ее и потряс перед носом Сиверса.
– Некоторые места отмечены крестиками, другие – стрелками. Указаны выходы на поверхность. Недаром прадед жил тут у местной братии почти год.
– Время не терял, – согласился Александр Юрьевич, начиная испытывать профессиональный интерес, смешанный с охотничьим зудом. Бумага исчезла в сюртуке Багрянородского.
– Так как? – спросил тот. – Найденное поделим пополам.
Продолжая раздумывать, Сивере механически кивнул.
– Только ради истории, – согласился он.
– Тогда не будем мешкать, – сказал Багрянородский. – Фонари у меня с собой, сейчас и отправимся.
– А вы не боитесь хранителя сокровищ – горбуна-карлика?
В ответ раздался короткий натужный смешок, словно треснуло зеркало.
4
Они вышли в коридор, где что-то пропискало и прошуршало.
– Крысы, – неуверенно произнес Багрянородский. – Они стали выбираться наверх. Это плохой симптом.
– А мне показалось, что в конце коридора мелькнула тень карлика, – ответил Сивере. – Я даже готов утверждать, что его длинные руки касались пола.
– Будет вам! Возможно, что это просто большая крыса.
– Мутант? Таких не бывает.
– Здесь все бывает. Место поганое.
– Ладно, не станем спорить. В подземелье спустимся через Сторожевую башню?
– Зачем? Есть путь и покороче.
Багрянородский повел его вниз, через основной холл к левому приделу. По дороге им никто не встретился. Сивере начал догадываться – куда он его ведет. Так и вышло, они остановились перед низенькой дверью, над которой находился родовой герб Прошянов, рядом с жилыми кельями.
– Значит, вы тоже знаете, как она отпирается? – спросил Александр Юрьевич.
– Ну, разумеется! Во-первых, об этом я вычитал в рукописи Горельского, хотя сам текст был искусно зашифрован. Прадед писал так: «Кольцо, держащее львов, откроет путь во тьму и закроет свет». Я понял, что он имел в виду герб, который здесь можно встретить довольно часто. Но не за каждым изображением герба имеется потайная дверь. Во-вторых, я видел, как вы спускались сюда вместе с племянником Тошика.
– Вы много чего видели.
– Я люблю подсматривать, – охотно согласился Багрянородский. – Именно здесь вы нашли арбалеты?
– Да. И помповое ружье, и маску пингвина.
Частный детектив засмеялся, поворачивая кольцо. Дверь приоткрылась, пропуская их внутрь.
– Я обнаружил их еще раньше вас, – заметил Багрянородский, проделывая обратную операцию с дверью. Он включил фонарик. То же самое предпринял и Сивере.
– Я даже знаю, кто их туда принес, – сказал идущий впереди Багрянородский.
– Кто же?
– Тошик, с одним из своих сыновей. Кажется, Ашотом.
Коридор уходил под наклоном вниз, по бокам оставались ниши и низенькие туннели.
– Выходит, это они застрелили Дембовича?
– И Лейлу, – добавил Багрянородский. – Но ее-то случайно. Метили в обоих молодоженов. А один из сыновей убрал Комамберова, поскольку сам Тошик был в то время вместе с вами на экскурсии.
– Стрелков было двое, – поправил Сивере. – Я сам видел в бинокль – один находился на верхней галерее, другой – в кабине фуникулера. Им мог быть кто-то из местных – Мушни или Вазген. Потом оба они и разбились вместе с кабиной.
– Убрали лишних свидетелей, – резонно заметил Багрянородский. – Все они одна банда. Все сообщники. Не исключая ни Терезу, ни придурковатого племянника. Я вообще уверен, что он притворяется. А может быть, с ними заодно и комиссар с Максом. Запомните, мы здесь пришлые и играем на чужой территории.
– Я бы не был столь категоричен, – отозвался Александр Юрьевич. – Вопрос в другом: зачем им понадобились все эти убийства?
– А я бы не стал относить все убийства именно на их счет, – отозвался спутник. – Среди постояльцев также идет выяснение отношений. Но нам-то с вами надо держаться вместе. Я вам об этом толковал с самого начала.
Коридор кончился, они оказались в довольно большом подвале, где высились горы мусора.
– Что вы обнаружили во время вашего первого путешествия по подземелью? – спросил Багрянородский. – Только честно.
– Да много чего! – произнес Сивере, осматриваясь в подвале, стены которого были исписаны какими-то арамейскими надписями или иероглифами. – И в то же время ничего стоящего.
– Достойный ответ настоящего историка, – похвалил Багрянородский. – Отсюда должен быть проход на северо-запад.
Он рассматривал карту, составленную более ста лет назад его предком Семеном Горельским. В стене действительно оказалась узкая щель, сквозь которую они по очереди протиснулись и очутились в довольно смрадном коридоре. Под ногами хлюпали нечистоты, в которых плавали дохлые крысы.
– Трубу из отхожего места прорвало, – предположил Багрянородский. – Но почему крысы дохнут или стремятся наверх, в жилые помещения? Знаете, это мне напоминает ситуацию с гибнущим кораблем. Однако в этом трюме изрядно воняет!
– Что я обнаружил? Во-первых, пыточную камеру, почти сразу под Сторожевой башней, – продолжил разговор Сивере. – Клещи, кандалы, щипы в ошейниках и прочий десерт для человеческой плоти. Самое интересное, что на полу были свежие следы крови.
– Это невозможно, – усомнился Багрянородский. – Вы, наверное, перепутали человеческую кровь с крысиной. Наверное, среди этих милых зверюшек появился крысоед.
– Не знаю, не уверен, – возразил Сивере.
– Из пыточной камеры вы должны были попасть в подвальный пруд.
– Так оно и случилось. Вода в некоторых местах доходила до колена. Но самое интересное произошло потом. Не знаю, сколько времени я блуждал, но совершенно неожиданно наткнулся на какой-то колодец. Мне показалось, что он страшно глубокий, просто самая настоящая дыра без дна.
– Повезло, что не провалились, – заметил Багрянородский, но с легким смешком, из чего можно было бы заключить, что если бы Сивере и провалился, то тоже бы повезло.
– А еще я нашел целую гору черепов, словно склад футбольных мячей. Зрелище было не из самых приятных.
– Наследие Прошяна. А зал с уродливыми статуями вам не попадался? – спросил Багрянородский.
– Попадался. Собрание монстров. Интересно, кто мог их изготовлять?
– Это вы меня спрашиваете?
– Вас, кого же еще?
– Тс-с! Тихо…
Оба они настороженно застыли. Где-то впереди послышался глухой удар. Затем – скрежет. Через секунду все стихло.
– Что сие означает? – шепотом спросил историк.
– Задайте вопрос полегче. Возможно, в скальной породе происходят какие-то тектонические подвижки.
– Или кто-то куда-то ломится. Кстати, я наткнулся в одном из подвалов на жилую комнату. Там даже стоял кувшин с вином и остатки ужина. А в нескольких переходах от нее – железные клетки.
– Вы чувствуете запах?
– Чувствую, – признался Сивере.
Это был какой-то необычный, сладковато-приторный дух, совсем такой, как в туннеле с нечистотами, оставшемся позади. Сейчас они стояли в раздваивающемся каменном «рукаве». Багрянородский потушил свой фонарик, то же самое сделал и Сивере. Зато где-то впереди блеснул луч света.
– Мы здесь не одни, – шепнул Багрянородский.
– Без вас ясно! – отозвался Александр Юрьевич.
Где-то позади них пискнула крыса, метнувшись в сторону. Они оба обернулись. И почувствовали, что из темноты на них что-то надвигается. Нечто еще более темное, плотное и внушающее ужас.