– Почему ты думаешь, что она захочет тебе помочь?
– Я пока ничего не думаю и ни в чём не уверен, – раздражённо отмахнулся Дайра.
Мне показалось, что мои слова о Сильяне сильно расстроили Дайру. Словно я разрушила какие-то очень важные планы.
И тут до моих ушей донёсся щелчок замка входной двери в покои.
– Аля? Где вы?
– Ольгер, чтоб ты провалился!.. – прошипел Дайра и вскочил. Но бежать ему было некуда, и в щель между вазонами он уже не поместился бы.
Глава 17
Я рванулась внутрь.
Ольгер стоял у входа с винной корзинкой в руке.
– Я пришёл мириться, – сказал он с улыбкой. – Вы правы, Аля, я плохой толкователь. Я упорно старался не замечать, насколько мучительна для вас неизвестность… Мы не будем ждать свадьбы, – он приподнял корзинку и покачал её. – На брудершафт?
– Э-э-э… – я едва удержалась, чтобы не оглянуться на террасу. – Думаете, стоит?
– Вы же этого хотите, разве нет?
– Хочу, да. Хорошо… Вы пока тут… – я махнула рукой на столик. – Мне надо туфли свои найти, я их где-то снаружи забыла…
Дайру я обнаружила на средней террасе. Он лежал на боку, свернувшись калачиком под живой изгородью с цветами. Разглядеть сверху его было невозможно.
Я подбежала к нему, присела рядом. Его била неровная дрожь, и всё тело блестело от пота.
– Дайра, что с тобой?!
– Ничего, – отрывисто проговорил он. – Нормально всё. Скоро стану снова хвостатым. Не переживай за меня. Это так всегда и происходит. Немножко больно.
– Чем тебе помочь?
– Хочешь помочь – вернись к Ольгеру, пока он не пошёл тебя разыскивать. Я не хочу, чтобы он меня тут видел.
В полной растерянности я поднялась наверх.
Ольгер стоял у столика, на котором возвышались уже не странные стаканы, как для чёрного вина, а довольно изящные бокалы. И вино в них было васильково-синим, как глаза самого Ольгера.
– И где же ваши туфли? – удивился Ольгер, взглянув на мои босые ноги.
– Не нашла.
– Пойдёмте, я помогу вам их найти, – с бодрой готовностью предложил Ольгер и подался к выходу на террасу.
– Не надо, Ольгер! – воскликнула я, и он посмотрел на меня с недоумением. – Ну их, они того не стоят. Старые, стоптанные мокасины…
– Тоже верно, – кивнул он. – Вы заслуживаете лучшего.
Он вернулся к столику и взял в руки бокалы.
– Это вино арам, – сказал он, разглядывая содержимое на свет. – Одно из самых редких в Морлескине.
– У нас я тоже видела что-то такое. Гик, из Испании вроде бы. Говорят, они добавляют индиго…
Ольгер укоризненно взглянул на меня:
– Как, по-вашему, есть ли у меня нужда подделывать благородный напиток и подкрашивать его? Конечно же, цвет абсолютно натуральный, обусловлен употреблением особого сырья и применением специальной технологии…
– Как скажете, – я пожала плечами.
– Арам пьют у нас по особым поводам, – продолжил Ольгер лекцию. – И в числе таких поводов – примирение. Забыть обиды, не дающие успокоиться, вот что самое главное. Я хочу, Алиша, чтобы у нас с вами не было больше обид и недомолвок…
– Ну, вообще-то, в обратном порядке.
– Что? – напрягся он.
– Чтобы недомолвок не было. От них все и обиды.
– А, – кивнул он с облегчением. – Да, вы правы. Я в самом деле виновен в том, в чём вы меня всё время упрекаете. Я сознательно держал вас на расстоянии. Вы, Аля, милая, очаровательная девушка, и мне было очень непросто заставлять себя обходиться с вами, как с неодушевлённым багажом. Мне казалось, чем меньше вы будете вовлечены в происходящее, тем спокойнее будете относиться ко всему… Но я не учёл, что вы слишком наблюдательны, слишком любопытны и… чересчур впечатлительны.
– Я не впечатлительна. У меня и правда эта самая… – нужное слово вылетело у меня из головы. – … герпетофобия, во!
Ольгер вдруг улыбнулся как-то неожиданно добродушно:
– Да я не это имел в виду… Впрочем, какая разница?
Он помолчал несколько секунд и, официально кашлянув, встрепенулся:
– Аля, выпьем за нас! За то, чтобы мы с вами, наконец, поняли друг друга!
Он протянул мне бокал.
Я приняла его, поднесла к лицу, попыталась вдохнуть аромат.
– Ментол?!
– Ни в коем случае! – поспешно возразил Ольгер. – Это всего лишь причуды ферментации этого сорта.
– Я надеюсь, оно не свалит меня с ног?
– Вы разве не заметили, Аля, что наши вина не пьянят?
– Вы про вчерашний стакан гудрона?
– И про него тоже, – кивнул Ольгер и протянул свой бокал навстречу моему. – Так что? За нас?
– За нас, так за нас, – согласилась я.
Мы слегка коснулись краями наших бокалов.
Я осторожно отпила самую капельку. Ментоловая нотка во вкусе ощущалась довольно явственно, но преобладала…
– Дыня?! Дыня канталупа?!
Ольгер с улыбкой покачал головой:
– Нет, дыня ни при чём. У нас здесь есть такой виноград. Вкусно?
Наверное, он опять нарыл что-то в моей голове. Наверное, прознал, как я схожу с ума от вкуса и аромата спелой канталупы. От аромата даже больше, чем от вкуса…
– Да, это мне нравится куда больше вчерашнего.
– Тогда давайте сделаем главное, – Ольгер шагнул ко мне. – Выпьем на брудершафт.
– Я думала, вы это в переносном смысле.
– Зачем же в переносном?
Его рука с бокалом обвила мою руку.
Я испугалась, что сейчас получится какая-нибудь ерунда. Он настолько выше меня, буду задирать руку и пролью вино. Или поперхнусь. Или он мне на босую ногу наступит, а я дёрнусь…
– Просто смотрите мне в глаза, Аля.
Ох, ну какие же у него глазищи. Синие капли вина арам. И этот дынный мускус вперемешку с ментолом…
Я с удивлением заглянула в свой пустой бокал.
Ольгер забрал его у меня и вместе со своим положил в винную корзинку.
– Это всё? – удивилась я.
– Это очень серьёзный напиток. Больше нельзя, – пояснил он, склонившись над корзинкой. – Даже мне нельзя. Это может привести к дезориентации.
– Так это не вино, а какая-то отрава?!
Ольгер выпрямился и повернулся ко мне:
– Почему? Очень даже вино. Напиток из плодов винограда, и до определённой стадии приготавливается точно так же, как обыкновенное вино. Но наши цветные вина – это не то, к чему ты привыкла дома. Их пьют не для того, чтобы прожить пару часов навеселе. Они – узкоспециализированные, имеют сложный состав добавок…
– Так это было зелье?!
– Да, – подтвердил он после короткой паузы. – У нас нет такого понятия в языке, но если опираться на терминологию ваших волшебных сказок, то да, это оно.
– И сколько их у вас? Чёрное, зелёное, синее… Ещё какие?
– Разнообразные, – небрежно повёл пальцами Ольгер. – На все случаи жизни. С некоторыми ты ещё познакомишься, а кое с какими лучше бы и не надо…
– Меня пока интересует это синее! Зачем ты меня им напоил?!
– Если ты заметила, я и сам его выпил, – укоризненно отозвался Ольгер.
Я задумалась.
– Нет, не заметила. Я ничего не видела, только… только смотрела тебе в глаза и пила. Ты мог вылить всё из своего бокала на ковёр, я бы не заметила.
Ольгер отступил и обеими руками указал себе под ноги:
– Ну, пощупай тогда, убедись, что ковёр сухой. Можешь даже залезть ко мне в карман, там тоже не плещется.
– Не надо мной смеяться!
– Я не смеюсь, – он, кажется, обиделся. Ах, да, правильно. Я же забыла, что у него с юмором напряжённые отношения. Он даже свой собственный сарказм не в состоянии заметить.
– Ладно, Ольгер, мы зачем-то выпили эту вкуснятину, пусть будет так. Что дальше?
– В следующий раз я захвачу ещё одно снадобье, очень хорошо укрепляет память, – проворчал он. – Сто раз говорил. Сегодня отдыхаем. Завтра – много забот.
– Понятно. Хорошо, давай отдыхать.
– Давай, – охотно согласился он. – Чем займёмся? Хочешь, проверь, чем горничные наполнили твой гардероб.
– Тебе что, интересно смотреть, как я буду тут трясти девчачьими тряпками?
Он передёрнул плечами с характерной гримасой, говорящей «А почему бы и нет, очень даже».
А и правда, может устроить ему тут показ? Может, хоть научит меня, как правильно носить всё это. Он, похоже, мужчина без предрассудков и знает обо мне то, чего я и сама о себе не знаю.
Идея почти сразу показалась мне неудачной. Первым делом я вытащила из гардероба длинный кусок тонкой ткани, присобранной в неожиданных местах.
– Это, вообще, что? – я повернулась к Ольгеру, держа полотнище на вытянутых руках.
– Это сага. Ткань оборачивается вокруг… получается блуза такая.
– А, слинг без ребёнка.
– Да, примерно. Если хочешь, помогу с этим управиться.
Я дёрнула за тесёмочки туники. Вместо того, чтобы, как у Брилле, туника тут же упала с плеч, тесёмочка затянулась в мёртвый узел.
Ольгер присел на корточки и, чуть повозившись, развязал. Туника мгновенно соскользнула.
– Теперь смотри, как быть с сагой, – проговорил он, взяв в руки ткань. – Начинаешь всегда слева…
Прохладная, почти невесомая ткань легла мне на левое плечо. Два перевива, оборот вокруг талии и переброс через правое плечо, потом ещё два оборота накрест, и вот уже кончик ткани закреплён на талии где-то за спиной.
Я повернулась к зеркальной перегородке и покрутилась, поворачиваясь то одним боком, то другим.
Сага смотрелась на мне довольно симпатично. Вроде бы драпировка лежала небрежно, ничего не было слишком затянуто. Но даже при резком движении ничего не могло оголиться и вызвать неожиданный конфуз.
Отражение в зеркале было идеальным. Не считая того, что ниже саги на мне не было ничего, даже трусиков. Никакого конфуза, ага.
Я даже закричать не смогла… Присела на корточки, потянулась за брошенной туникой и, как попало, замоталась в неё снизу. Только потом поднялась на ноги.
– Ты что, вообще, творишь?! – заорала я, едва смогла набрать воздух в лёгкие.
Ольгер наблюдал мои манёвры с невозмутимостью едва ли не большей, чем горничная, когда показывала, как надевать тунику.