Послышались голоса. Мужчина и женщина шли по подсвеченной тропе. Если бы они смотрели по сторонам, то заметили бы меня. Но они не смотрели. Шли, болтали, пересмеивались. У женщины в руках был то ли таз, то ли низкая широкая корзинка, а мужчина всё время пытался что-то оттуда вытащить. Женщина не давала, смеясь и отворачиваясь. Они прошли совсем рядом с моим балкончиком и стали удаляться по тропе. Должно быть, прислуга… И вдруг я поняла, что ни слова не разобрала из их милой болтовни, хотя прошли они совсем близко, и слышала я их хорошо.
Я вернулась в комнату в том самый момент, когда вошёл Ольгер.
Он выглядел усталым и раздосадованным. Его светлые брюки были по колено мокрыми от ночной садовой росы.
– Нашёл Дайру?!
Ольгер что-то мне коротко сказал. На языке Морлескина.
– Я тебя не понимаю!
– Не понимаешь? – перешёл он на русский. – Не может этого быть!
– Может. Вдруг перестала.
– И давно?
– Минут десять назад ещё понимала, сейчас – нет.
Ольгер молча смотрел на меня. В его глазах читалась растерянность.
– Это плохо, да, Ольгер?
Он зажмурился, почесал лоб, долго молчал и, наконец, объявил:
– Это, в первую очередь, странно. Вчера ты выпила достаточно для того, чтобы хватило дней на пять…
– Так что Дайра?! Ты его нашёл?
– Я его видел, издалека, – проговорил Ольгер со вздохом. – В руки он мне не дался.
– Как он?
Ольгер пожал плечами:
– На вид слаб. Но видимо не настолько, чтобы у меня получилось его поймать.
– Ну, как же так?! Почему он так с нами себя ведёт? Зачем удирает?
– А что ты хочешь от кота? – раздражённо буркнул Ольгер. – Это ж их главный принцип – делать поперёк. Да и какому коту хочется возвращаться на стол к ветеринару?
– Но он же не кот! То есть, не совсем кот…
– Совсем, Алиша, – оборвал меня Ольгер. – Уже совсем кот.
– Нет!!!
Ольгер снова вздохнул и посмотрел на меня с сочувствием:
– Я пока не утверждаю, что это необратимо. Сильяна может снять собственное заклятье, даже если оно созрело. Только она и может теперь… Но Дайра сейчас почти полностью во власти своего облика. Он ведь не метаморф. Он обычный человек под жёстким заклятьем. Метаморфы меняют облик по своему желанию и сохраняют неизменным рассудок. А обычный человек, когда его насильно превращают в животное, постепенно теряет изначальную сущность. Сейчас рассудок у Дайры ещё остался, конечно. Он понимает нашу речь и события вокруг оценивает адекватнее, чем обычный кот, но реакции у него уже не человеческие.
– Как это? – прошептала я, изо всех сил стараясь загнать обратно слёзы, подступившие к глазам.
– Дайра прекрасно понимает, как ты за него переживаешь. И если бы ему захотелось тебя успокоить и порадовать, то Дайра-человек, каким я его знаю, наломал бы лучших цветов в саду Сильяны или оборвал бы для тебя ягоды с её кочки. А сейчас… – тут Ольгер сделал паузу и пожал плечами. – … а сейчас он скорее принесёт тебе мышку на завтрак. Принести в пасти цветок ему тоже совсем несложно, но до этого он уже просто не додумается… Алиша, не плачь, пожалуйста.
Я кивнула и отвернулась.
Через пару секунд тяжёлая ладонь Ольгера легла мне на затылок и погладила меня, как несмышлёного ребёнка. Ещё, и ещё раз…
– Не надо, Ольгер. Лучше помоги ему как-нибудь.
– По-твоему, я без твоей просьбы не стану? – спросил он с горькой усмешкой. – Я у Дайры есть гораздо дольше, чем у него есть ты. И мы с ним до сих пор как-то справлялись без тебя.
Я обернулась к нему, ожидая наткнуться на оскорблённый или хотя бы укоризненный взгляд.
Синие ледяные глаза смотрели печально, но спокойно.
– Прости меня, Ольгер. Я веду себя…
«Глупо» – собиралась я сказать. Но честность – она же превыше всего. Как же этим глазам лгать?
– Дура я набитая, Ольгер!
Он покачал головой:
– Это неправда.
А потом наклонился и поцеловал меня.
Да как же не дура, если от прикосновения его губ у меня ноги чуть не подкосились?
– Ольгер…
Он обнял меня каким-то загадочным движением, я оказалась как в капкане: пошевелиться можно, но высвободиться – никак. Я почувствовала сразу и тепло его тела, и силу его рук, и его бедро, прижимающееся к моему… Я сама потянулась к его губам.
Он целовал меня так, как можно было только мечтать. А потом и другие мечты подтянулись. Куда менее невинные…
Но Ольгер всё оборвал.
– Не волнуйся, я помню, что тебе обещал, – сказал он, отстраняясь.
Ох уж эта его способность видеть меня насквозь! Я почувствовала желание провалиться сквозь землю.
– Я у тебя этого обещания не требовала! – выпалила я скорее от смущения.
Ольгер усмехнулся.
Его следующий поцелуй был по-братски невинным: он чмокнул меня в висок, слегка прижал к груди и отпустил. Отступил даже.
Как же он был прав. Даже набитым дурам известно: если парень любит другую и уже принёс этой другой древнюю клятву, то флиртовать с ним – это обоим будет минус в карму, и парню, и дуре набитой. Так что – да, всё правильно, Ольгер.
– Я сказал Сильяне, что мы займём одну спальню, – проговорил Ольгер, как ни в чём не бывало.
– Да?.. И что?
– Ничего, – пожал плечами Ольгер, усаживаясь в кресло. – Захочешь раздеться – я отвернусь. Ложись и отдыхай. Но я проведу ночь здесь. Конечно, в доме Сильяны опасаться нечего. Но я думал, что и в замке могу за тебя не опасаться, так что для моего спокойствия я останусь с тобой.
Я смотрела на него и не могла понять. То ли я раньше не замечала, то ли именно здесь, в Морлескине, куда-то делась невозмутимая уверенность Ольгера, и стало проявляться отчаяние, которое он ни в коем случае не хотел показывать.
– Как мы будем ловить Дайру?
– Никак, – улыбнулся Ольгер. – Он никуда не денется из поместья и придёт к Сильяне сам.
– А ты уверен, что Сильяна и правда не знала, кого твоя мать собирается сделать котом? А вдруг они обе прекрасно спелись?
– Видишь ли… – задумчиво проговорил Ольгер. – Если каждый вокруг тебя может оказаться врагом, и нет никакой объективной возможности выяснить это, не набив шишек, есть два пути. Первый – забиться в дальний угол и держать глухую оборону, не подпуская к себе никого, никому не доверяя, ни с кем не вступая в союзы. Некоторое время, может быть даже продолжительное, ты будешь жить. Но это будет жизнь в дальнем углу и без шансов добиться своих целей. Я пытался так жить, это тупик. Второй путь – это поверить тем, кому хочется верить. И держаться своей веры до тех пор, пока жизнь не покажет тебе твои ошибки.
– И сейчас ты решил довериться Сильяне?
Ольгер устало усмехнулся:
– «Довериться» – это громко сказано. Но только она способна помочь Дайре, и я не вижу причин, чтобы она отказалась это сделать. Посмотрим, как всё повернётся… Сейчас я не буду беспокоить Сильяну, а утром я попрошу для тебя чёрного вина на завтрак.
– У меня есть идея получше. Тебе стоит немного поучить меня вашему языку. Толку от этого будет больше, я же всё-таки лингвист. А так… ты меня дурманишь, я не чувствую, на каком языке говорю. Это бессмысленно и бесполезно!
– Да, конечно. Мы так и сделаем. Я собирался заняться этим после свадьбы, – заявил Ольгер. – Ложись-ка ты спать, у нас завтра трудный день. А я тут посижу, мне много о чём подумать надо.
Он сполз на самый краешек кресла и вытянул свои длиннющие ноги.
Я перешагнула через них и открыла дверь на балкон.
– Куда ты?
– Просто на воздух выйду. Надо подышать, иначе я не усну.
Ночь была тёплой, а раскинувшийся вокруг сад благоухал ещё сильнее, чем коридоры дома.
Я шагнула к перилам, и нога моя наступила на что-то мягкое. Отскочив и вглядевшись, я увидела на полу балкона небольшую задушенную мышь.
– Дайра? – шёпотом позвала я. – Дайра, ты здесь? Кис-кис!..
Никто не ответил.
Я присела на корточки, чтобы взять мышь за хвост и выкинуть в траву. И только тут разглядела, что рядом с мышиным трупиком лежит отломанная ветка фиолетовой орхидеи. Нижние цветки были кое-где продырявлены кошачьими зубами.
Глава 21
Когда я проснулась, спальню заливало утреннее солнце.
Кресло, в котором Ольгер намеревался думать всю ночь, пустовало. А на соседнем, куда я бросила одежду, поверх саги лежала ветка орхидеи.
Я ещё повалялась в постели, но Ольгер не возвращался. А мне очень не помешало бы его присутствие, потому что без его невозмутимой помощи надеть самостоятельно я могла только брюки. Но время шло, а никто не приходил.
Смирившись с тем, что неприятности – моё второе имя, я встала, умылась и, собравшись с силами, занялась одеванием сама.
Худо-бедно завязать сагу у меня получилось только тогда, когда я отошла от зеркала и, зажмурившись, попыталась вспомнить, что я чувствовала, когда мне помогал Ольгер. Начинать с левого плеча… перекрутить… правое плечо… перекрутить… Результат оказался, конечно, так себе, но отдалённо напоминал то, как оно должно быть.
Сандалии мне дались легче, хотя мой вариант шнурования ремешков точно был уникальным.
Причесаться толком мне было нечем, поэтому я закрутила волосы в мягкий жгут, кое-как свернула его на затылке и закрепила веточкой орхидеи, благо её длина и гибкость прекрасно для этого подошли. Выглядело это всё неаккуратно, отовсюду выбивались тонкие прядки… Ну, извините, как смогла.
А когда я со всем этим закончила, в дверь деликатно постучали, и вошла Сильяна с глиняным стаканчиком на подносе.
Она с улыбкой произнесла короткую фразу.
Разумеется, это было «доброе утро» или «привет». Поэтому я попыталась фразу повторить. Сильяна одобрительно кивнула и ещё что-то сказала, протягивая мне поднос.
Я взяла его. Чёрное вино.
Что ж, видимо, от этого зелья пока никуда не деться. Я выпила его небольшими глотками, стараясь не обращать внимание на гадкий вкус.
После этого мы с Сильяной несколько минут молча стояли и с натянутыми улыбками смотрели друг на друга. Наконец, она встрепенулась: