– Ой, а волосы?! – я в ужасе схватила два дня немытую тусклую прядь. – Это же кошмар!
– А я тут зачем, по-твоему? – усмехнулась Брилле. – Сейчас всё поправим.
– Мыть голову в платье?!
– Зачем мыть? Есть другие способы.
Смутно, очень смутно я понимала, что закутать меня в платье и помыть без воды могла бы любая здешняя горничная. Что им стоит, тут кругом хозяйственно-бытовое волшебство. Брилле со мной была явно ради чего-то другого… Но о такой ерунде уже и думать не хотелось. Красивые волосы к свадебному платью – что может быть важнее?
Брилле встала позади и отделила на моей макушке две пряди. Она принялась перевивать их, проводя пальцами по всей длине, и когда она дошла до самых кончиков и отпустила, это были уже два длинных блестящих благоухающих локона.
– Нравится? – уточнила Брилле.
– Вау!.. – я даже все слова позабыла.
– Тогда продолжим.
Глава 24
Моё платье искрило и в движении оставляло мерцающий шлейф. Я чувствовала нежный жасминовый аромат собственных волос. Невысокие каблучки удобных мягких туфель весело постукивали по полированному граниту. В стрельчатые окна парадного коридора лилось солнце. Ну и наконец, меня вёл под руку самый красивый мужчина из всех, кого мне довелось встретить до сих пор. И он загадочно и ласково улыбался мне, как только я поворачивала к нему голову.
Как же всё замечательно!
А вообще, хотела ли я когда-нибудь замуж? Не знаю. Вот честно, не знаю. Там же, как говорят, ничего хорошего, особенно как утром встанешь… Но вот хотела ли я свадьбу? Да! Да-да-да-да-да-да! Свадьбу! И платье, какого ни у одной невесты не было, нет и не будет! И чтобы мне все девчонки обзавидовались, увидев, какой у меня жених! И фотки! Самое главное – чтобы фотки были обалденные!..
От последней мысли я даже споткнулась. Если не будет фоток, нафига свадьба?
Твёрдая рука Ольгера не дала мне навернуться.
– Что случилось? – заботливо спросил он.
– А в вашем чудесном мире бывают фотографы?
Спрятать улыбку Ольгеру не удалось. Улыбка была лукавой, но и добродушной, так что я не обиделась. Да и как тут обижаться? Улыбающийся Ольгер – это такая редкость, и он, оказывается, становится такой невозможно милый.
– Вообще-то, фотографы давно уже тут никому не нужны. Отмерла профессия, – сказал Ольгер. – Но для тебя я нашёл одного. Правда, работает он удалённо, так что ты его не заметишь. Но фотографии будут.
Моё настроение снова поднялось.
Мы завернули за угол, и в конце коридора открылась широкая арка, ведущая в огромный зал. Ольгер притормозил.
– Там собралась толпа, – сказал он. – Они просто зрители. Кому-то по должности положено присутствовать, кто-то пришёл из любопытства. Для нас с тобой они ничего не значат. Для нас что-то значит только человек, который будет проводить обряд…
– Ты бы хоть рассказал, что за обряд! – я почувствовала, что ужасно боюсь выглядеть дурой. – А если я сделаю что-нибудь не так?
– Это вряд ли. Ты же бывала на свадьбах, я надеюсь.
– Я у себя бывала! Там, за гранью!
– Никакой разницы, поверь, – отмахнулся Ольгер. – Вместо торжественной речи – короткая молитва, вопросы примерно такие же. Колец, правда, нет, но это мелочи…
– Да?
Задержав взгляд на моём лице, Ольгер поспешно поправился:
– У тебя будет самое замечательное обручальное кольцо, если ты хочешь. После обряда я его тебе подарю. Наедине.
Ольгер немного поправил рубашку, бегло оглядел себя и недовольно поморщился.
Он был изумительно красив в обычной рубахе и широких брюках, потому что цвет подобрал безупречно: так подсвечивается горный ледник на закате. Я знаю, сама видела. И так этот цвет подходил к бледной коже Ольгера и к его холодным синим глазам, что я решила: зачем скрывать восторг?
– Ты невероятно выглядишь! – выпалила я.
Он молча кивнул. Да что такое с ним? Неужели нервничает? Ему-то с какой стати переживать?
– Пойдём, – сказал Ольгер и повёл меня вперёд.
Торжественный круглый зал с колоннами белого мрамора казался огромным. За колоннами виднелись прозрачные стены, и это делало пространство полным воздуха и света. Вторым ярусом зал опоясывала галерея, и оттуда, с галереи, вела широкая лестница. Купол тоже был прозрачным, и солнечные блики играли на мраморных колоннах.
Людей было много. Я никогда не жаловалась на зрение, но тут вдруг оказалось, что я вижу лишь силуэты и розовые пятна лиц, и не могу сосредоточиться, чтобы вглядеться внимательнее. Сначала это немного раздражало и даже расстраивало, но потом я вспомнила, как Ольгер сказал, что эти люди неважны.
Ольгер вёл меня к высокому человеку в центре зала. Издалека мужчина мне показался благообразным индусом – видимо, из-за того, что рубаха на нём была длинная, как восточное платье, и длинные седые волосы свисали из-под головного убора, напоминающего тюрбан.
– Это старейшина сообщества ведьмарей, – тихонько проговорил Ольгер, пока мы шли. – Он проведёт обряд. Брачный обряд для членов княжеской семьи всегда проводит князь. А для князя – старейшина ведьмарей… Нужно очень почтительно поклониться.
Мы оба склонились перед старейшиной. Он оказался суховатым старикашкой, который прямо и твёрдо стоял, но вот взгляд у него был какой-то очумелый.
– Смотрит странно… – прошептала я Ольгеру. – А он в своём уме?
– Сложно сказать, – обронил Ольгер, подавляя улыбку. – Но не переживай, обряд он проведёт, никуда не денется.
Старейшина сделал несколько шагов вперёд и, вытянув смуглые костлявые руки из широких рукавов платья, положил ладони нам с Ольгером на макушки. И заговорил что-то непонятное, медленно и нараспев.
Я очень-очень надеялась, что чёрное вино действует, а старейшина просто на какой-нибудь древний язык перешёл, а дальше я смогу понять, о чём меня спросят.
Ольгер обещал короткую молитву, но мне показалось, что она длилась долго. Наконец, наступила тишина, а потом я вздрогнула и оглохла от длинной гортанной фразы, которую все присутствующие произнесли хором.
– Не бойся, – прошептал Ольгер. – Они подтверждают, что готовы стать свидетелями.
Старейшина убрал руки с наших голов и, патетически взмахнув ими, воскликнул:
– Если есть причина, по которой этот мужчина и эта женщина не могут стать мужем и женой, назовите мне её!
Наступила тишина. Все таращились на нас и молчали, сложив губы куриной гузкой.
Не дождавшись от почтенного общества возражений, старейшина с воодушевлением повернулся к нам, и тут по залу прокатился ропот. Перешёптываясь и переминаясь, собравшиеся один за другим поворачивались к широкой лестнице, ведущей с галереи.
По лестнице спускался мужчина в ослепительно белой рубахе с золотой оторочкой и широким золотым поясом и белых брюках. Он шёл не спеша, пружинистым размеренным шагом. Его отросшие каштановые волосы закрывали уши и слегка кучерявились, узкое скуластое лицо было спокойным, а осанка – будто кол проглотил. И уже только когда он ступил на ровный полированный гранит, я заметила, что он бос.
Шлёпая босыми ногами, он подошёл к нам.
– Делай, как я, – тихо сказал Ольгер и опустился на колено.
Я последовала его примеру.
Толпа зрителей тоже неровно зашевелилась, зароптала и просела, преклоняя колени.
– Властью, данной мне по праву рождения… – заговорил пришедший голосом Дайры. – … я останавливаю обряд. Он проводится в нарушение нашей традиции.
Я подняла голову и вгляделась. Вот уж точно, мужчине, чтобы перемениться до полной неузнаваемости, достаточно сбрить буйные усы и бороду и немного обкромсать патлы. А, ну да, иногда ещё и надеть штаны.
– Брат, ты забыл пригласить на свадьбу своего князя, – спокойно сказал Дайра.
– Я позавчера тебя полночи ловил!.. – еле слышно возмутился Ольгер, но Дайра нетерпеливо дёрнул рукой.
– Об этом после, – усмехнулся он и повернулся к старейшине. – Благодарю вас, уважаемый, что пытались меня подменить, но в этом не было нужды.
Старейшина поклонился и довольно проворно затесался в толпу собравшихся.
– Продолжай тогда сам! – буркнул Ольгер.
Дайра поморщился и отвернулся от нас, разглядывая гостей церемонии.
– Рад видеть вас всех! – заговорил он, повышая голос. – Поднимитесь, прошу вас.
Все зашелестели одеждами, вставая. Ольгер тоже подскочил, и я за ним.
– Сегодня, к вашему сожалению, продолжения зрелища не будет, – продолжил Дайра. – Мой брат не знал о моём возвращении и невольно нарушил должный порядок. Это не принесло бы счастья молодым. Поэтому обряд откладывается до… до подходящего момента и пристойного случая. Вы все будете приглашены.
– Дайра!.. – подал голос белый от ярости Ольгер. – Ты несёшь чушь!..
Дайра повернулся к нам и негромко, чтобы никто другой не услышал, произнёс:
– Ты хочешь, чтобы я назвал им реальную причину, по которой ты не можешь жениться? Я мог бы, но не стану, пока что. Ограничимся формальным поводом.
Ольгер молча опустил голову, видимо, чтобы не показать своего гнева и отчаяния. Он так старался сдержаться. Мне было жаль его, да и обидно за нас обоих… Я попыталась взять Ольгера за руку. Он грубо вырвал ладонь.
До собравшихся, наконец, дошло, что их попросили убраться вон. Люди сначала медленно, потом всё поспешнее потянулись в разные стороны на выход, и через пару минут в огромном зале никого не осталось.
Дайра внимательно осмотрелся вокруг и наверх, на галерею, тоже поглядел с недоверием.
– Кажется, все убрались, – сказал он. – Самое время как-то объясниться, Ольгер.
– Мне? Объясниться?! – холодно процедил Ольгер.
– Да, тебе, – подтвердил Дайра. – Мне, вообще-то, всё ясно. Но я бы всё-таки послушал. Хочу убедиться, что не ошибся.
Как тогда, в странной питерской квартире, братья стояли и молча смотрели друг другу в глаза. Со стороны так выглядело, будто бы спокойно стояли, но я чувствовала, что они готовы разорвать один другого на части.
– Мне не в чем объясняться. Это ты помешал мне, – произнёс, наконец, Ольгер. – И этим ты нарушил наш договор.