– Но как же?! Как – вторично?! Ты же наследник Морлескина?! Сын покойного князя и княгини Лайлы?!
Ольгер кивнул.
– Ты приёмный что ли?!
Он покачал головой.
– Так как тебя могло родить животное?!
Воображение у меня, наверное, слишком живое. И память, увы, чересчур хорошая. Так что информация из античной культуры и классической живописи, которую я прослушала на лекциях в универе, мгновенно всплыла, и перед глазами у меня замельтешили мировые шедевры: Леда и лебедь, Европа и бык, многочисленные сюжеты о сношениях женщин с сатирами и кентаврами. А уж славянские мифы лучше вообще не читать на сон грядущий, там сплошная зоофилия…
– Оба моих родителя – метаморфы, – сказал Ольгер, не глядя на меня. – Так вышло, что отец сильно разгневался на мою мать. Я до сих пор не знаю, в чём там было зерно интриги, и что произошло, но та размолвка должна была стать разрывом. Отец выгнал мать несмотря на то, что она была мной беременна. Выжить в человеческом облике в её положении было невозможно, её преследовали по всему Морлескину. Она спасалась в своём животном обличии, так и рожала меня. Поэтому я метаморф, но мой человеческий облик вторичен.
– Но ведь вы с матерью снова оказались в замке?
– Да… Там, похоже, была такая мелодрама, что все обрыдались, – пробурчал Ольгер неохотно. – Отец простил мою мать. Он был человеком вспыльчивым и грубым, но сентиментальным. Я знаю, у него руки чесались взять грех на душу и избавиться от меня. Это могло бы уберечь династию от ненужных проблем. Мать смирилась бы с этим, потому что ей тоже не поздоровилось бы, если бы всё открылось. Но родители ничего со мной не сделали. Дайра, который и сам тогда был ещё малышом, вступился за меня. А так как отец Дайру обожал, он не решился его расстраивать. Как я родился, и кто я на самом деле, только они и знали – отец, мать и Дайра. Я и сам узнал о себе правду не сразу.
Я вдруг поняла, что больше ничего не хочу знать.
Передо мной сидел необыкновенно красивый мужчина. Мой первый мужчина. Я этого хотела, наверное, с самого начала, сразу как увидела Ольгера. И вот оно всё и случилось, и было так хорошо, что чего ещё и желать… Но дышать почему-то нечем. Совсем.
– Мне продолжать? – осторожно уточнил Ольгер.
– Ты случайно не кот? – выдавила я из себя дурацкую шутку.
Он с улыбкой покачал головой:
– Увы.
– Но и не аспирот, я надеюсь?
– Нет!
– Тогда не надо продолжать. Я больше не хочу ничего слышать.
Он протянул руку и прикоснулся к моей щеке. Большое, очень большое усилие мне потребовалось, чтобы улыбнуться в ответ. И я улыбнулась. И отвела в сторону его руку.
Стакан недопитый я, наконец, довертела. Он выпал у меня из руки, и остатки сока мгновенно впитались в скомканную простыню. Ольгер равнодушно глянул на пятно и проговорил:
– Таких, как я, мало. Такими брезгуют и сторонятся. Никаких наследственных прав, тем более в княжеской семье. Вступать в брак тоже нельзя. Метаморф способен спариваться в любом обличье, но только в изначальном может зачать потомство…
– Ну ты подумай… А просто спариваться, значит, можно.
– Да, – кивнул он.
– Вот оно что.
– Слушай, ты не подумай ничего такого, – спохватился он вдруг.
– Да чего ещё такого тут можно подумать?
– Я тебе просто теорию рассказываю! Как человеку, который вызвался мне помочь! – совсем расстроился Ольгер. – К тому, что между нами сейчас было, это вообще не относится…
– Думаешь? Это круто меняет дело.
Что-то в моём голосе заставило его замолчать.
Лучше бы Дайра силой запихал меня в мешок. Конечно, я бы смертельно обиделась на него и считала бы, что он меня настоящего счастья лишил. Но так больно мне не было бы точно.
– Ну ладно, я пришлая, что с меня взять… Но все другие, опытные маги, ведьмари и вот эти все люди… Им что, тоже не отличить, какое обличье где?! Да Сильяна наверняка чёрта лысого насквозь разглядит!
– Чёрта, пожалуй, да, – невесело согласился Ольгер. – Но фазы метаморфоз, то есть обличья, это не результат внешне наведённых заклятий. Это естество, легко управляемое собственными желаниями. Иногда можно заподозрить, что человек или животное находится не в изначальном облике. Например, если размеры существа несколько необычны. Но мне в одном повезло: в человеческом обличье я не гигант и не карлик. Если Сильяна никогда не имела возможности увидеть сам процесс моего превращения, то ничего этакого она во мне не разглядит.
– Поэтому даже от своих метаморфов ты скрываешь то, как превращаешься?
– Скрывал бы, да. Но сейчас мне нечего скрывать: я не превращаюсь уже очень-очень много лет, – отозвался Ольгер. – Когда родители, наконец, поведали мне, кто я такой, и что меня в жизни ждёт, моё детство закончилось. Но однажды мы с Дайрой повстречали бродягу-ведьмаря. Никогда не видел настолько сильного мага, вокруг него даже воздух искрил. Вот он разглядел меня сразу. Он рассказал нам о ритуале, которым может воспользоваться такой, как я. Надо двадцать пять лет, ни днём меньше, прожить в человеческом обличье. И тогда фазы поменяются местами, и именно человеческое обличье станет изначальным. Но если не дотянешь срок, хоть на мгновение вернёшься в животный облик, больше не сможешь его сменить никогда.
– И ты близок к успеху? – спросила я, удивляясь собственному спокойствию.
– Да. Осталось совсем немного, – улыбнулся он. – Поэтому я все эти годы не мог стать по-настоящему сильным ведьмарем. Слишком много сил уходит на то, чтобы постоянно жить в фазе метаморфозы… Поэтому мне нужны такие батарейки, как ты. Чтобы держаться на плаву.
– Ясно.
Я посмотрела на валяющуюся тунику.
– Сейчас Брилле принесёт тебе новую.
– Нет! – выкрикнула я и сама испугалась. Только не Брилле, её ещё здесь не хватало.
– Что нет? – осторожно уточнил Ольгер.
– Эту накину. Неважно…
Я подняла с пола тунику и осмотрела.
– Алиша?
Да, тесёмки порваны, но чем прикрыться есть. Дойти до конца коридора мне хватит.
– Аля? – в голосе Ольгера была слышна тревога.
– Послушай, – у меня задрожали губы, но я справилась и продолжила нормальным голосом. – А тебе не приходило в голову, что рассказать это следовало до того, как… спариваться со мной? До, а не после?
– Приходило, – согласился он.
– Так и что ж тогда?!
– От сострадания, сильного желания, счастья, потрясения и отчаяния гораздо сильнее отдача, когда это всё сразу, одно за другим, а не растянуто во времени, – с готовностью пояснил он.
– А-а-а, – усмехнулась я. – Так вот что это было. Ты батарейку включал.
Он кивнул.
Ясный такой, честный взгляд.
– Поздравляю, ты такой… изобретательный. Ну и как, хватит тебе до конца срока?
– Чего хватит?
– Энергии. Ещё что-нибудь потрясающее расскажешь? Или нажрался уже?
Он покачал головой:
– Зачем так грубо? Ты же хотела помочь…
– Хотела, да. Но как же удобно теперь тыкать мне тем, что я сама этого хотела!
– Я всего лишь объясняю, что помочь мне можно было только таким способом. Я тебе благодарен. И я с тобой честен. Разве было бы лучше, если бы я лгал, сочинял что-то, клялся в вечной любви?..
– Да ни в коем случае. Только объяснять надо вовремя, когда тебя об этом просили. Сейчас мог бы просто промолчать. Ах, да, тебе же отдача нужна посильнее! Ну, тогда всё о-кей, – я встала, набросила на себя тунику. – Объяснения приняты, претензий не имею.
– Ты ведь знала, что так будет, – с лёгкой досадой проговорил Ольгер, глядя на меня. – Ты ничего другого от меня и не ждала, разве нет?
– Тебе виднее, – усмехнулась я. – Ты у нас ведьмарь, должен точно знать, чего я ждала… Ну, ладно. Поздно уже. Пойду-ка спать. Приятно было с тобой… спариваться. Действительно приятно, не шучу. Спокойной ночи.
Он хотя бы понял, что без провожаний, любезностей и извинений я в этот раз смогу обойтись. Проводил взглядом. Как я ещё умудрилась под этим взглядом пройти и не споткнуться на ровном месте, сама удивляюсь.
Глава 27
Сквозь вязкую дрёму я услышала знакомое шуршание змеиной чешуи и ещё крепче зажмурилась.
– Коста, если это ты, немедленно прекрати!
Я накрылась с головой, чтобы не только не видеть, но и не слышать противных звуков, которые сопровождали каждое превращение Косты.
Наконец, он потрепал меня через одеяло:
– Да всё уже, всё! Давай, просыпайся!
Я высунулась наружу. Коста, поджавшись, скромно сидел на полу рядом с моей постелью.
– Вот зачем? – спросила я с досадой. – Ты же знаешь, от того, что я буду видеть змею чаще, легче мне не станет. Эта боязнь так не лечится. Если она вообще лечится, что вряд ли.
– Ольгер мог увидеть, как я к тебе иду, – виновато пояснил Коста. – А он запретил. Ну, я и прошмыгнул понизу.
– Ты ослушался Ольгера?! – удивилась я. – Он тебя за это в баобаб не превратит?
– Не должен, – неуверенно отозвался Коста, потом спохватился. – Ты почему к завтраку не вышла?
– Проспала, – ответила я, и это было правдой.
Когда я вчера вернулась от Ольгера, я сначала попробовала поплакать, но оказалось, что настроение совершенно неслезливое. Грустно было, это да. Из-за того, что чуда хватило только на дела постельные. А в остальном магия Морлескина оказалась бессильна. Плакать мне не плакалось, но и не спалось до утра. А вот когда уже начало рассветать, я задремала. И из этой неодолимой дрёмы меня смогла вытащить только чешуя Косты.
– Вот и Ольгер так сказал, чтобы не мешали тебе спать, – подозрительно вздохнул Коста. – Но я всё равно беспокоюсь. Мне показалось, а вдруг ты обиделась вчера на нас с Брилле, вот и не пришла.
– Я обиделась на вас? За что?!
– Ну… мы с ней сразу с русского на наш переходим и на тебя внимания не обращаем.
– Коста, я уже давно почти всё понимаю, – произнесла я на языке Морлескина.
Коста смутился.
– Здорово! – сказал он, слегка покраснев. – Ты молодец. Я год парился, прежде чем за гранью на