чал отличать русский от английского. А заговорил и вовсе через пару лет.
– Странно.
– Ничего странного. Змеи же в привычном понимании глухи. У метаморфов настоящей глухоты нет, конечно, но во всем, что связано со слухом, проблемы есть. Ты ещё не слышала, как я пою! Вот где ужас-то, как все говорят.
– Только не пой, пожалуйста! – взмолилась я. – Я неважно себя чувствую.
– Давай, я за своим морсом сбегаю? – встревожился Коста. – И подлечим тебя. Это не вино, это вообще не магия, а обычное народное средство, рецепт от бабушки.
– С толчёным копчиком лягушки и вяленым мышиным помётом?
– Да тьфу на тебя! – Косту даже перекосило. – Надо ж такое придумать!
– Извини, я пошутила.
– Да, там есть странности всякие! – не слыша меня, продолжал сокрушаться Коста. – Там вытяжка из стеблей борщевика, но такая тонкая переработка, что вместо вреда одна польза! Капля сразу мёртвого на ноги подымет! А ты – «копчик толчёный» !..
– Коста, Коста… – я схватила его за плечо, он вырвал руку. – Ну извини, я же сказала – пошутила я, неудачно. Голова не работает… Ну, прости меня! Не обижайся! Ты у меня единственный настоящий друг остался. Не сердись!
Коста угрюмо покосился на меня и отвернулся, насупившись.
– А как ты мне принесёшь-то? – вздохнула я, поняв, что без материального подтверждения моё раскаяние – пустой звук. – Если надо таиться, нести-то будет нечем.
– Ольгер ушёл вот только что. Схожу ногами, – буркнул Коста, встал, стараясь не поворачиваться ко мне передом, и выскользнул за дверь.
Я вытащила из гардероба первую попавшуюся тунику и попыталась наскоро завязать все тесёмочки, но эта задача была намного сложнее, чем изучение языков.
– Неправильно! – сказал уже одетый Коста, заходя с бутылью в руках. – Руки убери, я поправлю.
Я подняла руки, Коста быстро навёл порядок в моих верёвках, а потом принялся искать в покоях посуду.
– Два стакана, не меньше, – проговорил он, наливая первый.
А морс-то был на вкус вполне нормальный. И холодненький. И очень возможно, что бабушка Косты знала толк в компотах.
– Подействует позже и постепенно, – сказал Коста, наблюдая, как я допиваю и второй стакан. – Никаких там щелчков в мозгу и резкой смены состояния. Просто станет лучше.
– Коста, скажи честно… Это правда, что Ольгер запретил ко мне ходить?
– Да, – кивнул Коста, тревожно моргнув.
– А мне кажется, ты просто делаешь сейчас именно то, что Ольгер велел тебе сделать.
Коста криво улыбнулся:
– Да ничего он такого не велел. Но, конечно, не только я о тебе беспокоюсь. Он тоже.
– Точнее, не беспокоился бы он – тебе было бы на меня плевать?
Коста возмущённо развёл руками:
– Да что с тобой такое сегодня?! Да, я служу Ольгеру, и делаю то, что он мне велит. Но это не значит, что я делаю только то, что он мне велит! А уж что мне чувствовать и за кого беспокоиться – я и сам решить в состоянии!
– Коста, это всё хорошо, но ответь на простой вопрос: тебя Ольгер послал меня разбудить и напоить морсом?
– Нет, – упрямо повторил Коста. – Ольгер велел оставить тебя в покое и не тревожить. Остальное я сам сообразил, небось не дурак.
Я отставила стакан и, стараясь не рассмеяться, сказала примирительно:
– Спасибо тебе. Приятно, что кто-то обо мне беспокоится просто так, а не потому, что от меня можно получить какую-то практическую пользу.
Коста улыбнулся и, забрав бутыль, пошёл к двери.
– Послушай! – остановила я его, понимая, что сейчас снова сама всё испорчу. – А если бы оказалось, что я не нужна Ольгеру, и он велел бы от меня избавиться…
Коста вытаращил глаза:
– Когда он перестанет нуждаться в твоей помощи, он откроет проход за грань, и я провожу тебя домой. Целую, невредимую и с тугим кошельком.
Упоминание о кошельке произвело на меня совершенно обратный эффект. Мне сразу вспомнилась холодная угроза Ольгера.
– Коста, а разве не правда, что ты и Брилле относитесь ко мне дружелюбно, только пока я оправдываю надежды Ольгера? А если… а если я стану для него опасна?
– Ой, навалять бы тебе… – с неприязнью пробормотал Коста. – Вот же дурочка досталась! Да ты знаешь, сколько тут перебывало, таких вот… гостий из-за грани?
– Сколько? – заинтересовалась я.
– Да кто их считал-то… – отмахнулся Коста. – И представь себе, всех отсюда здоровенькими спровадили, даже тех, от которых вообще никакого толку не было…
Произнося эту фразу, Коста совсем уже открыл дверь и вышел в коридор, но столкнулся лицом к лицу с Ольгером.
– Мне казалось, я тебя о чём-то просил утром, – задумчиво начал Ольгер.
Коста повинно склонил лысую голову.
– Всё в порядке, – подала я голос. – Я сама Косту позвала.
– Неужели? – Ольгер подозрительно взглянул на бутыль с морсом, которую Коста безуспешно пытался укрыть за спиной.
– У меня болела голова, и верёвки эти проклятые никак не завязывались, – пояснила я. – Ты иди, Коста, спасибо.
– Иди, иди, – Ольгер мотнул головой и прикрыл дверь за Костой.
– Не наказывай его, Коста ничего плохого не сделал.
– Я и не думал его наказывать, – пожал плечами Ольгер. – Но, если он и в самом деле ослушался, на такие случаи у заклятья служения есть механизм эмоциональной отдачи. Тогда Коста сам себя наказал, а раз уж он знал, на что шёл, то и жалеть его не надо…
– Ольгер, – перебила я его. – Как долго тебе ещё ждать… ну, когда твои обличья местами поменяются?
– По сравнению с уже прошедшим сроком – мгновения, – усмехнулся он. – Чуть меньше пары недель.
– Я тебе ещё нужна?
Холодные синие глаза честно взглянули на меня:
– Сейчас я чувствую себя так, будто бы нет, ты больше не нужна. Если хочешь домой, я сегодня же отправлю тебя.
– А если тебе придётся непредвиденно истратить силы?
– Надеюсь, что не придётся, – отрезал он.
– Я думаю… Думаю, что ещё пару недель я бы… погостила у тебя.
То ли Ольгер больше не считал нужным скрывать при мне эмоции, то ли я просто наловчилась их распознавать, но было ясно, что он до крайности изумлён. Настолько, что даже сказать ничего не смог, только несколько раз медленно кивнул.
– А что, те покои, над тобой, которые аспироты тогда разнесли… Там всё починили?
Ольгер задумчиво скривился, возведя глаза к потолку:
– Я не проверял, но уверен, что да. У нас не принято оставлять разруху. А что?
– Пожалуйста, посели меня снова там. Я не чувствую себя членом вашей маленькой семьи, и мне здесь среди вас очень неловко. А там мне нравилось. Это сложно устроить?
Ольгер только плечами пожал:
– Ничего сложного! Как скажешь.
– Только, пожалуйста, на нижней террасе сделай свежую мягкую травку вместо песка.
– Хорошо.
– И кнопку или колокольчик, служанку вызвать, если вдруг что.
Он кивнул.
– И… Я за ваш общий стол приходить не буду. И гулять хочу снаружи вокруг замка, над морем.
– Я это устрою. Тебе покажут дорогу пару раз, потом сама запомнишь. Охрану, конечно, не сниму, но она не будет тебе докучать.
– Странно, что ты согласен на всё.
Он покачал головой:
– Странно не это, а то, что ты всё ещё готова мне помогать. Теперь я уже не понимаю, почему ты это делаешь.
– Делаю, значит, мне так нужно.
Ольгер неопределённо пожал плечами и церемонно склонился передо мной.
Я, сама не знаю, почему, тоже слегка присела, склонив голову. Аристократические замашки тут в воздухе витали и липли в самый неподходящий момент.
Ольгер на пороге взглянул мне в глаза и задумчиво произнёс:
– Можешь не верить, но мне отчаянно жаль, что я больше никогда не смогу полюбить. Я давно это знаю, но мне впервые жаль.
Он ушёл, а я опустилась на край кровати, глядя через стекло в затянутое облаками небо.
Пара недель, даже меньше. Мне надо это вынести и не свихнуться.
Прежде, чем уйти, надо убедиться, что Ольгеру моя помощь даже случайно не потребуется. Конечно, если уж задуматься о справедливости, так не гарантий ему от меня, а каменюкой по затылку в самый раз. Но… Я же слово дала. Не ему, себе. И Дайре объяснила, зачем это всё. И я не могу допустить, чтобы вышло, будто Дайра совершенно напрасно разрушил свою жизнь. Он отказался от всех претензий, от титула и власти, от родного мира и от своих надежд на любовь и счастье ради того… Ради того, чтобы у Ольгера всё получилось. И прежде, чем я тоже гордо хлопну дверью между мирами, я должна быть уверена, что сделала всё, что могла. Что всё было не зря.
Глава 28
Внизу на тропинке сначала посыпались камешки, а потом стали слышны и шаги. Через несколько секунд я увидела Ольгера. Он поднимался по крутой тропке и не заметить меня не мог. А мне, если я так стремлюсь избегать с ним встречи, удирать надо было раньше.
– Как поздно ты гуляешь, – заметил он с недовольством и остановился рядом.
– А что такого? Я всегда гуляю после наступления темноты. Тихо, спокойно, ветер утихает, птицы не верещат. Да и людей тут мало в это время.
– Людей не бойся. Тебя никто не тронет.
– Я не боюсь. Но… Если честно, мне не хочется при встрече думать о том, кто кому должен кланяться.
Ольгер усмехнулся и покачал головой.
– Ничего со мной не случится, не волнуйся, – я кивнула на двух огромных жирных чаек на камешке неподалёку. – Вон твои метаморфы на посту.
– Я вижу, – кивнул он. – На самом деле есть и другие, просто они не на виду. Я же обещал, что охранники тебя не побеспокоят. У тебя всё в порядке?
– Всё отлично.
– Ребята переживают, что мы бросили тебя одну. Коста страдает, что ты плохо питаешься…
Я рассмеялась.
– Тебе смешно, а ему не очень, – нахмурился Ольгер. – Может быть, придёшь сегодня к нам на ужин?
– Нет, Ольгер. Я замечательно себя чувствую в одиночестве. Тем более, осталось недолго. Но ты прав: сейчас уже довольно поздно, и на сегодня я нагулялась. Пойду к себе.
Ольгер отступил назад и сделал галантный жест «после вас, мадам», и я пошла по тропинке. Ещё несколько метров вверх, и мы выбрались на круговую мраморную площадку с парапетом. В одном её конце находился тот самый портал, через который мы с Ольгером в первый раз попали в замок.