Сначала я придумывала, как я буду избегать таких ситуаций и как стану потактичнее отказывать, если понадобится. Но таких ситуаций ни разу не случилось. Мне достался то ли дружелюбный сосед по коммуналке, то ли общительный заботливый брат. Но ведь слова-то были произнесены. Я их помнила, и они не давали мне покоя.
Да, я была влюблена в Ольгера. Так сильно влюблена в его великолепную загадочность… Но первая и последняя ночь всё расставила по местам. И теперь если и снились мне холодные васильковые глаза, то только в тягучих и тревожных кошмарах.
А Дайра был тёплым во всех смыслах. И я всё чаще ловила себя на мысли, что, если бы он попытался обнять меня немного сильнее и нежнее, чем по-братски, ни отталкивать, ни избегать его я не стала бы.
Но он не пытался, вот в чём всё дело-то.
Поэтому, когда Дайра заявил, что ему хорошо, когда он меня видит, молчать дальше было невозможно.
– Дайра, а ты можешь взять обратно?..
Я замолчала, не зная, как сказать, чтобы не показаться совсем дурой. Он подождал немного, потом нахмурился:
– Да говори уже.
– Возьми обратно свой стих.
Он недоумённо заморгал. Искренне так, будто ничего не понял.
– Тот древний стих, где «аур-тэ» в конце. Ольгер мне объяснил, откуда это повелось и что означает… Возьми назад эти слова.
Нет, он правда вначале не понял. Потому что сейчас его брови медленно приподнялись, и глаза округлились.
– Аля, ты не понимаешь, о чём говоришь.
– Я понимаю. Я не могу так. Не хочу. Ты этого не заслужил…
Дайра вскинул руку с вздёрнутым указательным пальцем:
– Подожди-ка!
Некоторое время он молчал, закусив губы, потом сказал без улыбки:
– Послушай, что скажу…
За этой фразой у него обычно не следовало ничего хорошего.
– Не надо, – робко возразила я.
– Надо! – уверенно сказал Дайра. – Я просто обязан объясниться, иначе мне с самим собой не ужиться будет.
– Хорошо, давай.
– Можно, я рядом сяду?
Я засуетилась, расправляя одеяло, и подвинулась, освобождая ему место. Дайра присел на постель, как-то боком и наполовину: подогнул под себя правую ногу, оставив левую на полу. И несколько долгих секунд молчал, не поднимая глаз.
– Алиша, я очень тронут тем, как серьёзно ты это восприняла, – проговорил он неторопливо. – Но ты должна понять: ни этот стих, ни мои слова не накладывают на тебя абсолютно никаких обязательств. Никаких, понимаешь?
– Я понимаю, но…
Он покачал головой:
– Никаких – это значит без «но». Ты мне не обязана. И надеюсь, что я ничем не показал, будто должно быть иначе… А насчёт того, чтобы взять слова назад… – он вскинул голову, и его золотые глаза взглянули на меня уверенно и серьёзно. – Это так не работает, Аля. Я тебе ни в чём не клялся. Я поклялся себе. Это происходит в той самой глубине души, которая на самом деле управляет человеком. С этим ничего нельзя поделать по желанию. Этот стих просто сообщает о том, что уже состоялось.
– Ладно, извини меня, я вечно какую-нибудь глупость ляпну… – пробормотала я, не зная уже, как выпутаться из этого разговора.
– Тебе просто надо было заговорить об этом сразу же, как только ты почувствовала себя неловко. Я ж не Ольгер, я мысли читать не умею, – осторожно, но с плохо скрытой горечью заметил он. – Я не мог оставить тебя одну, поэтому привёл сюда. Со стороны, возможно, кажется, что я тебя коварно заманил и теперь жду чего-то…
– Ничего подобного мне не кажется! – прошептала я, глядя на всякий случай в пол.
– Ну и хорошо. Хорошо, – проговорил Дайра, кладя ладонь на мою. – И не считай ты меня святым страдальцем! – засмеялся он вдруг. – У меня всё в полном порядке.
– Разве?
Он посмотрел мне в глаза так серьёзно, но через мгновение снова широко улыбнулся:
– Ну, конечно!
– Но разве ты не хочешь, чтобы я… чтобы мы…
Дайра не стал вытягивать из меня проклятые слова, которые почему-то мне никак не давались.
– Врать не буду, – негромко сказал он. – Сам себе завидую, что ты здесь, рядом, только руку протяни… Но я тебе ещё раз повторяю: ты не должна ничем отвечать на мои слова. Мало ли, какие я там стихи тебе читал!
Разговор пошёл на новый круг. И, наверное, впервые я почувствовала раздражение от того, что Дайра – не Ольгер и не умеет считывать эмоции. Умел бы – не стал бы оправдываться, а понял бы, как я к нему на самом деле отношусь.
– Ладно, Дайра, плюнь и забудь, – я вытащила руку из-под его ладони. – У меня на почве сегодняшних семейных новостей нервы сдали, вот и пристаю со всякой ерундой.
– Глупышка ты, – усмехнулся он.
– Ага. А ты… ты – лучше всех, Дайра.
– Это спорно, – промычал он и, наклонившись, боднул меня косматой макушкой. – Не делай поспешный выводов. Откуда ты знаешь, может быть, я коварно скрываю от тебя свою чёрную сторону?
– А ты не скрывай. Я пойму.
Дайра усмехнулся, выпрямился.
– Даже не сомневаюсь, что поймёшь, – кивнул он.
Зазвонил телефон Дайры. Он раздражённо нахмурился:
– Кто там с ума сошёл, звонить среди ночи?..
Он встал и ушёл куда-то в лабиринт перегородок. Телефон всё звонил где-то между кухней и прихожей.
Наконец, звонки прекратились.
– Да? – послышался голос Дайры. – Кто это?.. Не узнал. Что случилось?.. Неужели?.. А потому что говорю, как мне удобно… А это обязательно прямо сейчас?..
После этого вопроса Дайра долго молчал и слушал.
– Я понял, – отозвался он. – Хорошо. Где?.. Да, знаю… Да… Нет… Ни в коем случае… Я сказал «нет», это не обсуждается… Тогда жди.
Было слышно, что Дайра пошёл к себе одеваться.
– Кто звонил? – окликнула я его.
– Да ты всё равно не знаешь, – ответил Дайра и через секунду выглянул из-за перегородки. – Ты ложись, засыпай.
– А что случилось?
– Да ничего, – беспечно отмахнулся он. – Надо кое с кем встретиться и поговорить.
– А ночью-то зачем?! Утра не дождаться?
Дайра многозначительно развёл руками, дескать, не дождаться.
– Там холодно, одевайся теплее.
– Угу, – кивнул он и ушёл к себе.
Ещё несколько минут я слышала, как Дайра ходит, шуршит одеждой, открывает и закрывает ящик комода, стучит своими тяжёлыми башмаками в прихожей.
– Я пошёл! – крикнул он от двери. – Я оставил включённую лампу у кровати, чтоб тебе не страшно было. Ты спи, не жди меня.
Я ждала, когда захлопнется дверь, но было тихо.
– Аля?!
– Что?
– Не жди, говорю.
– И не собираюсь, – фыркнула я. – Иди уже.
Щёлкнул дверной замок.
Не то, чтобы слишком часто, но время от времени Дайра пропадал из дома на ночь. Обычно это тоже называлось «встретиться и поговорить», а поутру от него иногда слегка пахло духами, иногда спиртным. Я никогда его не расспрашивала, и старалась подавить раздражение. В той роли, которую он на себя взял, он имел право на собственную личную жизнь.
Так что смысла дожидаться Дайру, действительно, не было никакого. Поэтому я поправила одеяло, подвинулась к стене, освобождая место Маське, выключила ночник и закрыла глаза.
Глава 5
Как и полагается, из сна меня вытащил назойливый звонок. Но не будильника, а в дверь. Правда, поняла я это не сразу, а когда спросонья несколько раз безуспешно пыталась сбросить звонок на смартфоне. Было ещё целых сорок минут до подъёма.
Чертыхнувшись, я вылезла из кровати, нащупала ногами шлёпанцы и побрела к двери.
– Что ты трезвонишь?! – проворчала я, отпирая замок и открывая дверь. – И вообще, когда уходишь на неведомое ночное свидание, ключи полезно брать с собой…
Продрав глаза, я обнаружила, что Дайры за дверью нет.
На площадке стоял высокий широкоплечий мужчина с угрюмой физиономией. Он был одет в огромную мешковатую парку и парусиновые штаны, а обут в унты с калошами. На голове красовалась серая вязаная шапочка с пайетками и пушистым розовым помпоном. На лбу и щеках мужчины переплетались тонкие линии причудливых татуировок.
Широкий плетёный ремень, намотанный на его кулак, тянулся к ошейнику огромного чёрного волка в наморднике. Намордник формой и размером напоминал офисную корзину для бумаг.
– Коста, ты обалдел, что ли? – пробормотала я, очнувшись от лёгкого шока. – Гуру маскировки…
– А что? – удивился метаморф.
– На тебе девчачья шапка.
– Зато она тёплая, – невозмутимо пожал плечами Коста. – И зачем мне маскироваться? Я с собакой гуляю.
«Собака» фыркнула и дружелюбно взмахнула хвостом. Впрочем, дружелюбие мне, возможно, привиделось, потому что яркие синие глаза волка уставились на меня строго и холодно.
Я раскрыла дверь пошире и отступила в сторону:
– Заходите.
Коста наклонился, отстегнул застёжку намордника, отцепил карабин поводка, и волк первым зашёл в квартиру. Конечно же, наследный княжич Морлескина должен идти впереди. Верный слуга и оруженосец молча последовал за хозяином.
Коста уже бывал у нас, Ольгер же ни разу не покидал Морлескин с тех пор, как застрял в своём первоначальном волчьем обличье.
Ольгера я меньше всего хотела здесь видеть, но с порога выгонять его было вроде бы не за что, тем более, пришёл он наверняка не ко мне.
Волк остановился посреди коридора, сосредоточенно принюхиваясь, а Коста скинул на пол куртку и принялся стаскивать унты, которые, похоже, были ему маловаты.
– О, – бросил он равнодушно, глядя куда-то поверх моей головы. – Кошечку завели?
Про Маську я спросонья совсем забыла.
Странно, как Коста сумел сразу определить, что это кошечка. На перегородке чуть покачивался пёстрый бесформенный комок, на котором шерсть стояла дыбом. Да не просто дыбом, а каждая шерстинка торчала сама по себе, будто наэлектризованная. У комка были два сумасшедших круглых глаза и маленькая, но оскаленная в безмолвном шипении пасть. И вот такая красота готовилась к нападению на большого мохнатого чёрного чужака.
– Маська, не смей! – закричала я, бросаясь к кошке. – Маська, нельзя! Фу!!!
Ну да, как же! Что ей там моё «фу»! Маська прыгнула сверху прямо Ольгеру на морду.