Иногда Ноэль исчезал ненадолго. Не знаю, хотел ли он, чтобы я поинтересовалась, куда, но сам он не рассказывал. Может быть, уединялся с Зури или ещё с какой-нибудь красавицей. Женщины в его каменном тереме все были, как на подбор. А может, ходил по мирам и решал свои проблемы. Когда он исчезал, за мной присматривал Райс. Был он кроток и вежлив. Слишком кроток и слишком вежлив. Уж не знаю, какое именно внушение сделал ему Ноэль и как добился полного подавления эмоций, но мне с Райсом наедине было неуютно: я всё время думала о том, что его кротость – всего лишь маска, а под ней неуравновешенный и сильно обиженный на меня чудик.
К вечерней трапезе – той, что перед отходом ко сну – Ноэль неизменно возвращался. Чувствовалось, что ужин в кругу семьи доставляет ему удовольствие. Правда, он всегда видел, когда я думаю о чём-то помимо важных тайн. Просто читал мои мысли, почти так же, как Ольгер. А может и совершенно так же. Но он больше не высказывал недовольства, только укоризненно смотрел. Вот прямо так, как смотрел на меня папа, когда я приносила из школы плохие оценки или замечание в дневнике.
Но что я могла поделать? Нестареющий дедушка, магические силы, дремавшие в моей крови, целый мир, предназначенный мне в наследство – круто, конечно, кто бы возражал. Но мне надо было в Морлескин, искать Дайру. Как можно скорее. Сейчас. А потом, когда всё прояснится и уладится… Что ж, может быть, тогда я и смогу заинтересоваться тем, что так беспокоит Ноэля. Но не раньше.
Жаловаться Ноэлю было бесполезно. Ну, разве только на голод, жажду и обострение прочих естественных надобностей. На это он реагировал довольно живо. Я за годы в универе не попробовала столько новой вкусной еды и напитков, сколько скормил мне Ноэль за эти дни. И вино… Да, своим вином Ноэль гордился и к каждому ужину открывал что-то новенькое. Я различала это иногда на вкус, иногда на цвет, но так до конца и не прониклась. Так, чтобы ах – не попадалось.
И ещё тряпки в шкафу были классные. Мода в Амазоре заметно отличалась от морлескинской. Одежда и выглядела проще, и надевалась без проблем. Никаких тебе безразмерных отрезов, в которые ещё попробуй завернись, и никаких хитрых тесёмочек. Всё свободного покроя, летящее, почти без застёжек, и рисунок на тканях многоцветный, размытый, мягких тонов, загляденье… Вот только наряжаться мне не хотелось. Умом я понимала, что это всё красиво и замечательно, но душа была озабочена совсем не этим.
Так что принимал меня дедушка по первому разряду. Но про мои тревоги он знать не хотел. Точнее, не так. Знал прекрасно, но слышать не желал.
Время шло. Я непростительно надолго зависла в Амазоре. И я слишком много времени проводила в жуткой комнате. А куда деваться? Просто выйти ночью в сад и просидеть там до завтрака я однажды попробовала, но сразу же притащился Райс, отчего я сделала вывод, что он просто-напросто неустанно за мной следит. Хоть и с поклонами, но очень настойчиво он упросил меня вернуться в спальню.
Как и в прошлые ночи, я думала, но никак не могла придумать, как мне отсюда сбежать. Так что, полежав немного на постели в тоске и печали, я встала, скинула тунику, забралась под лёгкое одеяло и, сложив парео в плотную широкую ленту, завязала глаза.
Зря всё-таки Ноэль сказал мне о том, что терем продолбили в живом существе. Теперь от этой мысли мне было не отделаться. И не только потому что идея так мучить живое пугала меня. Ещё мне было любопытно, смогла бы я без его разъяснения понять, что дом живой, или не смогла бы. Я же могу, даже не касаясь, всмотреться в бездыханного неподвижного человека и безошибочно определить, мёртв ли он, а если жив, то насколько здоров. А уж прикоснувшись…
Если базалы живые, то какими бы они ни были тормознутыми, они должны были подавать признаки жизни, если не внешние, то внутренние.
Я сдёрнула повязку с глаз, вылезла из постели и подошла к простенку между окнами, по которому расползлась гроздь больших и маленьких светящихся шариков, положила руку на прохладную, неровную и щербатую стену…
Да что ж такое?! Я попыталась несколько раз подряд, но что-то мне мешало. Перед глазами так и стояла щербатая стена, внешнее зрение было никак не сбросить. Я же почти сразу, как мои способности проявились, наловчилась мгновенно переключаться с внешнего зрения на внутреннее. Да я ещё в детстве легко смотрела альбомы со стереограммами, все ещё пыхтели, а я уже видела трёхмерные картины сквозь странные узоры. А тут сбой… Базалы мне не давались. Фактура стены и мерцающий свет… Похоже было, что свет меня и отвлекал.
Я вернулась к постели и снова надела повязку. Наощупь коснулась рукой сначала грозди застывших слёз, потом шершавой стены, вгляделась…
Я ухнула во что-то узкое и бесконечно длинное, в пульсирующую кишку со стенами кирпично-морковного цвета. Это было падение в какую-то бездонную дыру. Глаза смотрели, но не видели ничего, кроме вибрирующих волокон, в голове гудело от жёсткой мерной пульсации неведомой плоти, явно живой плоти, чужой, другой, но точно живой… И страдающей от боли. И чувствующей себя обречённой. И она не хотела меня отпускать. Теперь я не могла сбросить внутреннее зрение. Очень хотела сразу же это прекратить, но не могла. Меня засасывало всё глубже и глубже. То, что забирало меня к себе было во много раз сильнее. В какой-то момент я поняла, что это всё, что сопротивляться бесполезно, оно всё равно утащит…
И вдруг словно чья-то когтистая лапа вгрызлась в мою грудь, намотала меня на кулак и вывернула наизнанку, вытаскивая наружу из кирпичной западни в прохладную тьму. Несколько секунд боли, а потом облегчение, и только сердце колотилось, как бешеное…
Темнота перед глазами мгновенно сменилась светом и красками. Это Ноэль сорвал с моих глаз парео, пока я тряпочкой висела на его руках.
– Алиша, детка, что ты творишь?! – проговорил он озабоченно, и, судя по тому, как дрожал его голос, он был в панике.
– А что я творю? – прошелестела я, сама не представляя, что происходит.
– Вот сейчас и разберёмся, – решительно заявил Ноэль и взял меня на руки. – Одеяло откинь!
Приказ относился к Райсу. Тот бросился к постели, и они вдвоём уложили меня и закутали в одеяло. Ноэль сел рядом, погладил меня по голове, задержал ладонь на шее, вгляделся в глаза, наконец, взял меня за руку, и я почувствовала, как сердце начало замедляться, возвращаясь к нормальному ритму.
– Почему ты решил, что я… – голова всё ещё плыла, и слова приходили как-то неуверенно. – Откуда ты узнал, что со мной?..
– Ты так кричала, что не только Райс, которому приказано оберегать тебя, услышал это, но и до моей комнаты донеслись эти ужасные вопли, – Ноэль строго нахмурился. – Чем ты тут занималась? И почему на тебе было это?
С последними словами Ноэль ткнул пальцем в парео, которое теперь болталось на моей шее, как длинный нелепый галстук.
– Это… Это чтобы свет уснуть не мешал.
Ноэль недоуменно заморгал:
– Что?!
– Мне мешает спать этот свет. Сквозь веки его чувствую.
– Алиша, девочка… – Ноэль укоризненно закачал головой. – Если я что-то упустил из виду, об этом надо всего лишь спросить. Это что, так сложно – спросить?!
Свет во всей комнате мгновенно погас. В полной темноте выделялись лишь три оконных проёма.
– Кровь базалов прекрасно реагирует на энергию твоих желаний, – продолжил Ноэль в темноте. – Свет можно выключить, надо только правильно этого захотеть. Я бы тебя научил…
Неужели всё дело в том, что я считала невозможным выключить свет без выключателя? Ты не можешь сделать невозможное, но так часто бывает, что мы просто не в курсе, что возможно, а что нет. И если я во тьме хочу света, хотя бы в дальнем углу, чтобы в глаза не бил, несильный, мягкий, уютный…
На противоположной стене в углу вспыхнула небольшая гроздь. Я взглянула на Ноэля и стоящего поодаль Райса.
Ноэль довольно улыбнулся моим успехам и тут же снова стал встревоженным.
– Со светом разобрались, но меня больше волнует, как ты вогнала себя в то состояние, в котором мы тебя нашли. Немедленно объясни, что это было, иначе я вынужден буду держать тебя рядом с собой постоянно и контролировать, пока не пойму, в чём дело.
Ну, вот, ещё не хватало.
Он же мысли читает. Значит, совсем отовраться не получится. Надо слепить какую-то полуправду, чтобы не спалиться.
– Это было… Это был эксперимент. Неудачный.
Ноэль всё так же напряжённо смотрел и ждал подробностей.
– Я вглядывалась.
– В каком смысле? – подозрительно уточнил Ноэль.
– Ты вот как проверяешь, всё ли с человеком нормально, здоров ли, что с ним не так?
Ноэль нетерпеливо вздохнул:
– Я тебе много раз говорил: чувствую. Энергетика. Напряжение энергий, а энергии разные на вкус и цвет, почти буквально. И я это легко чувствую.
– Ну, вот. Ты чувствуешь. А я не чувствую пока. Но вижу. Вглядываюсь и вижу.
Ноэль не сводил с меня глаз, и я видела, как его раздражение моей бестолковостью уходит и сменяется удивлением, а потом и пониманием.
– Ну, а почему бы и нет… – пробормотал он, покусывая губы. – А кто сказал, что твои реакции должны быть абсолютной копией моих?..
Его задумчивость мгновенно испарилась, и он снова стал строгим:
– Ну и куда же, скажи мне, ты «вгляделась» так неудачно, что чуть не погибла?
Я уже открыла рот, чтобы сказать, как оно есть на самом деле, но вдруг что-то остановило меня. И понимая, что обмануть великого волшебника – дело рискованное и почти безнадёжное, я всё равно ляпнула:
– В себя.
Ноэль взвился на дыбы. Я вжалась в подушку и зажмурилась, мне показалось, он сейчас ударит меня, даже сильнее, чем отлупил Райса за его неудачу.
– Никогда!!!… – голос Ноэля, сегодня и без того по-командирски твёрдый, загремел так, что засветились разом все грозди в комнате. – Никогда не смей больше ставить такие эксперименты над собой!!! Этого делать нельзя!!! Понятно?!!!
– Понятно, – промямлила я, всё ещё щурясь с опаской. – А… а почему нельзя?