Что ни делается, всегда имеет причину, но часто не имеет смысла. В том, что сейчас произошло смысла не было ни капли. Никакого. Совсем.
Глава 20
Спускаясь всё ниже и ниже, я ожидала, что попаду в такое классическое подземелье, тёмное, сырое, с низкими потолками, неровными стенами, со звуками гулких шагов и капающей воды, с паутиной, мышами и ржавыми решётками поперёк проходов. Но нет. Я уже во второй раз пыталась думать о Морлескине как о средневековье. Непростительная ошибка, даже для моего богатого воображения.
То, что Дайра называл то подвалом, то подземельем, было всего лишь подземными этажами. Сколько их, я так и не поняла. Весьма возможно, что больше, чем над землёй.
Райс лежал вовсе не в сыром каземате, а в просторной комнате. Да, стены были выложены из гладких булыжников, но они были светлыми и сухими. Откуда-то тянул свежий воздух, а освещали помещение примерно такие же полоски неонового света, только розовые. Под розовым светом серая шкура скатти приобрела легкомысленный сиреневый оттенок, и вся картина получилась очень умиротворённая. Возможно, Лависа по старой памяти была бы не прочь устроить недруга в более спартанских условиях, но видимо не было в этом поместье таких условий.
Скатти лежал в углу на толстенной подстилке из грубо сваляного войлока и выглядел безмятежно спящим. Пребывал он в своём изначальном виде. Нормальная человеческая кровать у стены, застеленная по-больничному скромно, была ему не нужна. Ещё в помещении стоял низкий столик с кувшином и стаканами, а к нему можно было придвинуть огромное пухлое кресло, если очень постараться. Я вся взмокла, пока его двигала.
Лависа, уходя, объяснила мне, что трогать скатти можно, но трепать его и пинать, чтобы разбудить – бесполезно. Лечебное заклятье перенастраивается так, что из забытья больной выйдет только, когда перестанет быть больным. А затем, чтобы к нему вернулись все возможности удалённой связи, и исчезли ограничения в использовании магических способностей, кто-то очень сильный и сведущий должен приложить руку извне.
Меня такой расклад очень даже устроил. Хоть и почувствовала я, наконец, необъяснимую связь с Райсом, то, как цепко он хватает за горло, я ещё помнила. Так что мысль о том, что, очнувшись, он не сможет повторить свой подвиг, меня грела.
Я проверила скатти по-своему и убедилась, что лечение в разгаре. Заклятье действовало иначе и намного медленнее, чем получилось бы у меня, но всё шло нормально.
Потом я уселась в кресло поближе к столику, налила себе стакан воды и просто глазела на скатти. Так мне стало, как ни странно, спокойнее.
Сначала на душе у меня было отвратительно и тяжело. Я попыталась прокрутить в голове последний разговор с Дайрой, но не смогла. Как только я представляла себе, что произошло, так сразу всё перемешивалось, распадалось на части, и вместо связной картины всплывали отдельные фразы, бессмысленные, глупые и никому уже не нужные. Никогда ещё не было такого, чтобы мысли разбегались от одного простого желания подумать и представить. Но они разбежались, пока я так сидела, потеряв счёт времени. Не осталось ни печали, ни мыслей.
Когда в комнату вошёл Коста с корзинкой, я очень удивилась.
– Зачем ты здесь?
– Тебя навестить, – сказал Коста, ставя на столик традиционную низкую и широкую корзинку, содержимое которой скрывала плотная салфетка. – Ты наверняка проголодалась.
– Да нет вроде.
– Да точно, – уверенно кивнул Коста. – Ты здесь уже почти сутки.
– Не может быть! – испугалась я. Мой организм как-то совсем не почувствовал, что я сутки просидела в кресле.
– Может. Скорее всего, ты проспала большую часть времени и не заметила.
– Да я глаз не сомкнула!
Коста недоверчиво мотнул головой, но не стал возражать, просто снял салфетку с корзинки. Ничего особенного там не было, обычная для морлескинского завтрака мясная нарезка с лепёшками и две кривоватые тёмные бутылки.
– Что это?
– Обычные цветные вина, – пожал плечами Коста, расстилая салфетку на краю столика. – Чёрное… ну, оно в этом случае всегда годится. И, кажется, жёлтое. Это особо хорошо действует, когда концентрация нужна.
– Ну, Коста! – возмутилась я. – Ну тебе ли не знать: не пью я это! Толку от них нет!
– Тихо, тихо, – примирительно улыбнулся Коста. – Не из чего мне здесь бабушкин морс сварить, а то я бы сварил. Понятное дело, он лучше помогает. Но, что есть тут в запасах, то и принёс. Ольгер сам отобрал и пробу снял. Сказал, тебе не навредит.
– Может, и не навредит, – фыркнула я. – Но и не поможет… Скорее всего, вообще не подействует.
– Подействует, – раздался от входа голос Ольгера. – Черное вместе с жёлтым подействуют. Может быть, ненадолго, но всё-таки. Тебя надо немного подбодрить.
Он вошёл, быстро оглядел комнату, уставился на скатти.
– Жить будет? – неизвестно зачем спросил он равнодушно.
– Так говорят. А почему тебя это заботит?
– Подумал, может быть, я смогу крысу в чувство привести, когда восстановится.
– Я сама всё сделаю, – решительно заявила я, взяла из корзинки лепёшку и мясо и свернула себе рулет. – Точно не знаю, как именно, но справлюсь.
Ольгер промолчал, подошёл к столику, открыл бутылки, взял стакан и плеснул сначала на дно жёлтого вина – оно было пронзительного лимонного цвета – а потом сверху долил уже знакомый мне гудрон чёрного. Взболтав стакан лёгким движением, Ольгер поставил его передо мной.
– Ну, сама так сама, – нехотя согласился он. – Выпей, не бойся.
– Я не боюсь. Но если эффект будет не тот, которого ты ждёшь, пеняй на себя, – пригрозила я и отхлебнула из стакана.
Весёленькое жёлтое, конечно, изменило вкус гудрона. Коктейль получился если и не вкусный, то вполне сносный.
– Я не заинтересован ни в эффекте, ни в его отсутствии, – туманно заявил Ольгер и уселся на свободный угол столика. – Не помешаю?
Я взглянула на него повнимательнее. Сначала он показался мне печальным и немного заторможенным, но потом в глаза бросилось его напряжение и нетерпение, настолько сильные, что прорывались сквозь старательно надетую вальяжную маску.
– Коста, ты бы шёл наверх, – сказал Ольгер. – Понаблюдай за горизонтом.
Коста намёк понял, возражать не стал и послушно вышел прочь.
Ольгер повернулся ко мне.
Он был уже чисто и весьма прилично одет, вот только новый костюм оказался немного не по размеру: коротковат и узок в плечах. Тоже, видимо, из здешних запасов.
– Так что ты хочешь, Ольгер? На самом деле?
– Да ничего, – ответил он, пожав плечами. – Мне поручено проследить, чтобы ты и твой метаморф благополучно добрались домой.
– Кто тебе поручил?
– Мой князь, – прозвучал спокойный ответ без тени иронии.
– Странно. Дайра говорил, что меня проводит Лависа.
– Лависы тут нет, – пояснил Ольгер. – Они с Дайрой ушли.
– Ушли? Куда?
Ольгер пожал плечами:
– Лависа мгновенно затёрла следы, Коста опять не справился, переживает теперь. Ну да это не зазорно, потерять след Лависы Рыжей Горгуньи.
– Давно ушли?
– Давно уже. Сразу после того, как ты отправилась сюда вниз. Зачем, кстати? Куда более здравым решением было бы поскорее оказаться подальше от этих мест, в уютном дедушкином тереме, например.
– Ты спрашиваешь «зачем»? Ты, который рисковал всем, даже заветной мечтой, ради спасения своего метаморфа?
Ольгер даже пару раз глазами хлопнул от удивления:
– Я спасал не метаморфа. Я спасал друга. А рисковать ради того, кто привязан ко мне чужой волей и с которым даже не умею толком обращаться, я бы точно не стал, и тебе не посоветовал бы. И не надо мне говорить, что этот больной на всю голову грызун успел стать тебе незаменимым помощником.
– Нет, конечно, не стал! Но я теперь его чувствую. Ненавижу, а бросить не могу.
– Бывает, – задумчиво согласился Ольгер. – Раз так, то это нормально. Ты давай, поешь. Сказать по правде, ты выглядишь очень… измотанной. После того, что ты сделала для Дайры, это неудивительно. Думаю, сил ты вчера потратила намного больше, чем когда исправляла неполадки в моей голове.
– В шее, – ляпнула я.
Ольгер вытаращил глаза.
– В шее у тебя были неполадки. Ну, так я, по крайней мере, увидела. Впрочем, какая разница.
Я откусила, наконец, от своего рулета и стала жевать, изредка запивая лечебным коктейлем.
– Зря Дайра тебя подослал, – заметила я, закончив завтрак. – Ты здесь только время тратишь впустую. Я уже точно не заблужусь, и обратную дорогу найду даже через пепельную пустыню. Поздновато ты спохватился. То от тебя обещанной помощи не дождёшься, то…
– Видишь ли, – перебил меня Ольгер, правильно рассудив, что инициативу надо перехватить, иначе опять придётся слушать досадную правду в моём изложении. – У меня сразу несколько существенных обязательств… или задач… или проблем… В общем, как посмотреть на это. Но я не могу заниматься ими одновременно. Они требуют, чтобы я находился в разных местах и во взаимоисключающих обстоятельствах. Мне приходится выбирать то, что в данный момент важнее…
– Ясно. Мои обстоятельства не настолько важны, чтобы ты бросал ради меня всё остальное, – подытожила я его тяжеловесные объяснения.
– Да я и всё остальное бросил, – усмехнулся Ольгер. – Осталось одно: Амазор и его властитель.
– Я догадалась. Удачи вам с Дайрой. Впрочем, ему я напоследок уже всё пожелала, лично.
– Я вижу, ты расстроена, – равнодушно проговорил Ольгер.
– Ха, – вырвалось у меня.
Ольгер пожал плечами:
– Это я хотел подобрать какую-нибудь невинную фразу. На самом деле твоё сердце разбито, вот как это называется. И тебе неплохо было бы научиться скрывать это от ведьмарского глаза… Хотя, может быть, тебя и не смущает, что посторонним всё видно.
– Ха.
– У Дайры в прошлом разные подруги бывали, – невозмутимо продолжил Ольгер. – Но никогда я раньше не видел, чтобы женщина вот так влезла в его душу и там обосновалась навсегда. Он отступился, но никогда не сможет порвать эту связь, и забыть тебя. Вот в чём заключается «аур-тэ» …