Не совершаю над собой насилья.
Прими, Иисус, я двигаюсь к Тебе!
Кто остается – тем помочь нельзя.
В мученье дней все про Творца забыли.
Раздулись дни, за горизонт уплыли.
Все мечутся, на небо не глядя.
Судьбою вам навеки суждено
Нести тяжелый крест повиновенья.
Кровавым потом залиты сомненья.
И то, что будет дальше – все равно.
Вскрываю вены лезвием себе,
Я ухожу туда, куда уносят крылья.
Не совершаю над собой насилья.
Прими, Иисус, я двигаюсь к Тебе!
Он еще раз затянулся, дурман стал действовать, и ему показалось, что он плавает в свинцовом море, кровавые змеи вылезают из его рук и уплывают. Его тело исчезло, и он стал расплавленным свинцом. Ум распался на сотни кусочков отдельных мыслей, его нет, он просто взгляд, виденье и ничего. Зазвучало странное слово, переливаясь тысячью оттенков: кленьдя, сленьдя, мненьдя, гленьдя… Все стало нереальным, он проваливался в какую-то мглу…
Он очнулся на больничной койке под капельницей.
«Я опять жив», – подумал Ян.
– Сволочи, вы опять вернули меня к жизни! – заорал он и стал вырываться, но его руки и ноги были привязаны к койке.
«Опять я в дурдоме», – скрежеща зубами, подумал Ян.
– Отвяжите меня, гады! – орал он.
Пришел врач и сделал ему укол.
– Хватит меня успокаивать! Дайте мне умереть, как я хочу… – бесился он, погружаясь в сон…
Сидя напротив психолога в смирительной рубашке, он кричал:
– Что вам надо? Я сам решу, как мне жить или нет! Я свободный человек!
– Подумай о родителях, – увещевал психолог Яна.
– А что мне о них думать?! Они мне только все запрещают и заставляют делать то, чего я не хочу: учиться, работать! Не дают жить с девушкой, не разрешают ночью громко слушать музыку, употреблять наркотики! Я не просил их меня рожать, пусть не лезут в мою жизнь!
– Подумай, ведь самоубийство – это грех, – увещевал психолог.
– Грех? – иронично парировал Ян. – Это выдумки попов, чтоб все боялись выйти из игры и батрачили на дядю! А Бог, где он?! В мире творится одно говно: войны, революции, погромы, терроризм, преступность, голод, болезни, нищета, ложь политиков, пьянство! Похоже, что либо Богу плевать на нас, либо он умер! Я не хочу жить в таком мире! А вас?! Вас, что держит здесь?! Страх смерти? Или иллюзия, что скоро будет лучше?! А меня уже ничто не держит! Так что давай, развязывай смирительную рубашку!
Подошли санитары и опять закололи его нейролептиками…
Правовое государство
Инна – девушка Яна, узнав от его матери, что он опять хотел покончить с собой, расстроенная, пошла в свою духовную школу к гуру Калки спросить совета, что делать.
– Помните Яна? – обратилась она к Калки. – Мы как-то приходили с ним на занятие.
– Да, конечно, помню, – с большой добротой в голосе ответил гуру.
– Так вот, он опять взялся за наркотики и пытался покончить с собой. Отчего это происходит? – заплакала она.
– Не переживай, – обнял ее учитель. – Просто он не нашел свой смысл в жизни, а суррогатный смысл, который ему подсовывает больное общество, ему не подходит. Это его протест против зла и несправедливости, которые он видит и не хочет жить в этом. Ему надо показать, что он может изменить этот мир, если начнет с себя. А наркотики люди принимают, чтобы войти в другое восприятие, более свободное, незагруженное запретами, противоречиями, проблемами, комплексами, ложью, которые нам навязало неправильное воспитание. Яд отключает ту часть мозга, где находится общественная личность, и человеку становится легче, он выходит в тонкий план и получает там необычные впечатления. Но чтобы этого достичь, не обязательно зависеть от химии: надо, чтобы он начал практиковать трансовые и медитативные практики, и они ему помогут навсегда избавиться от гнета общественной личности с ее проблемами, и в астрал будет выходить без наркотиков. Приводи его к нам на занятия и, возможно, я успею ему помочь.
В воскресенье Инна и вышедший из психиатрической больницы Ян пришли на занятие к Калки. В большом светлом зале собралось много людей. Калки в черном хитоне со знаком S на груди,
вышитым золотом, в высокой жреческой шапке начал проповедь:
– Все страдания человека, все зло на Земле, вся слепота и невежество людское основаны на чувстве отдельности человека от Бога, от других людей, от мира. Он воспринимает себя обособленно. Он не видит, что весь мир пребывает в единстве, что все взаимосвязано, что отделенность иллюзорна, ее не существует, и это ложное восприятие порождает эгоизм. И когда несколько эгоистов встречаются вместе, то начинается конфликт, выяснение «кто прав», кто сильнее, возникает война. Один хочет подчинить и использовать другого, обокрасть его, заставить делать то, что он хочет. Если это не удается сделать насилием, то в ход идет ложь, обман, прикрываемая политикой, религией, идеей всеобщего счастья или быстрого обогащения. Появляются все уродства и несправедливость больного общества эгоистов. И если мы хотим достичь истинного виденья мира и блаженства, божественности, нам надо преодолеть эту иллюзию отдельности. А преодолеть ее можно только любовью, любовью ко всему, – вдохновенно вещал Калки, – к себе, к людям, к Богу, к природе. И я вас призываю открыть свои сердца, выпустить скрытую в них любовь. И пусть она как солнце изливается из вас во все стороны. Начнем же медитацию любви, наполняясь ей на вдохе, а на выдохе направляя на все вокруг.
Тут раздался звон стекол, и через окна стали врываться омоновцы в масках с автоматами в руках:
– Все морды в пол! Руки за голову! – орал их командир. Они стали пинать и бить тех, кто не успел улечься.
– А, вот он – главный террорист! – орал командир, пиная Калки ногами, который спокойно лежал на полу.
– Не троньте его! – закричал Ян, подбежав и оттолкнув омоновца от учителя. – Это святой человек! Он ничего не сделал плохого! А вы, как бандиты в масках, скрываете свои лица, чтоб безнаказанно творить любые преступления, которые вам поручают делать демоны в погонах, и чтоб вас потом не могли привлечь за это!
Тут Яна огрели прикладом по голове. Он потерял сознание, и его поволокли на выход.
– Ян! – крикнула Инна и заплакала.
– Старайтесь принять с любовью и эту ситуацию, – вещал Калки. – Шум только подчеркивает тишину, движение только подчеркивает покой.
– Молчи, колдун! – стал бить его мент. – Все мозги людям засрал! Террористов готовишь тут! Мы посадим тебя, а секту твою разгоним!
На допросе жирный мент пытал Яна:
– Давай, пиши, как вас тут готовили к терроризму. Если напишешь, то мы тебя не посадим, а так, найдем за что посадить тебя. Как говорится: был бы человек, а статья найдется. Нам дан приказ прикрыть вашу секту. Вас надо остановить, а то вдруг все вас слушать будут, как тогда народ в узде держать? А, давай, подписывай, что тут у вас оргии были, что насилие происходило, вымогали деньги, заставляли квартиры переписывать и повесили кого-то. Мы уже смонтировали фильм про вас.
– Видел, чем вы тут занялись, я ничего подписывать не буду, – заявил возмущенный открытой ложью Ян. – Если у вас заказ правительства – это ваши проблемы. А я знаю, что это святой человек, и он ни в чем не виновен. Он не делал ничего, что вы ему приписываете. А ваши монтированные фильмы я видел, засуньте себе их в задницу. Я всегда знал, что по телевизору гоняют одну ложь и пропаганду. Там одни фейсы работают, что еще от них ждать? Я тут был и сам все видел, как есть. Так что, пошли вы. Я буду давать только правдивые показания.
– В каталажку его! – заорал взбешенный мент. – Пристегните его наручниками к решетке и избейте дубинками. Посмотрим, как он потом заговорит, сектант проклятый!
– Есть! – заорал опер и потащил вместе с еще тремя сотрудниками Яна из кабинета.
Привидение
Весь синий от побоев Ян с трудом ковылял домой. Его долго пытали, но он не стал давать лживых показаний, и ментам пришлось его отпустить.
«Вот он мир, – негодовал Ян, – нет никакой справедливости, торжествует ложь, насилие! Не верю я в эту жидовскую дерьмократию, все это обман! Очередной обман! Ошо посадили в тюрьму и выперли из свободной Америки тоже поэтому: что он учил правде, освобождал людей от уз лжи. Его отравили в тюрьме, и он умер. Теперь Калки хотят посадить за то же самое. Скоро все они сдохнут в Армагеддоне. Я устал тут жить…».
Он купил водку и, открыв прямо в магазине бутылку, выпил ее залпом.
«Мне нечего делать в этом говняном мире. Ждать Конца Света, Третьей Мировой, метеоритов? Ледники тают, дельфины выбрасываются на берег – тоже не хотят жить в этом дерьме. Хватит, довольно с меня!»
Пьяный он завалился домой, родни не было. Включив песню Махамудры, он стал готовиться к суициду.
Я с детства мечтала постигнуть святую обитель,
Свободно, как птица лететь в Небесах.
Теперь мне завидует самый лихой истребитель.
Со скоростью мысли пронзаю теперь Небеса.
Закончились тяжбы, надежды, причуды и страхи.
Все стало смешным и наивным, как детские сны.
Теперь все кристально, и я уподобилась птахе.
Теперь я свободна. На Земле лишь свобода тюрьмы.
Терпеть эту жизнь больше не было силы.
Пробил мой последний, увы, но торжественный час.
И вот, отпеваешь ты меня у могилы,
А я в небесах пою серенады о вас.
Я все прощаю вам, и вы меня простите.
Я зачарованно лечу к своим богам.
В последний путь мои останки снарядите.
Моя душа уже на небесах.
Симфония похорон,
Жизнь была лишь долгим сном.
Симфония похорон,