– Да, купол тоже хорошо притягивает вертикальный поток энергии. У инопланетян с Сириуса, например, были храмы в виде полусферы. Они построили такой храм и в Атлантиде, когда запускали цивилизацию. Этот храм потом разрушился во время гибели Атлантиды.
– И на Земле больше никогда не будет ничего подобного?
– Вещи, как и люди, перевоплощаются, и ныне настало время воплощению великого храма. Он тоже был в нашем мире мертвых, в мире прошлого, а теперь он перешел в мир будущего. Сейчас он имеет только ментальное тело, но скоро он обретет другие тела. И когда сойдутся на небе звезды, начнется его воплощение. Это как облако: сперва у любого воплощающегося явления есть только идея, фантом – это как перистые облака. Но когда эта идея попадет в умы существ, которые будут ее воплощать – она наполняется эмоциями, затем их энергией и обретает более плотные тела. Так облако превращается в тучу и воплощается дождем, так происходит процесс материализации.
Они полетели в мир будущего и увидели там как бы туманные расплывчатые формы будущих вещей и событий.
– Вот почему сложно увидеть будущее, – сказал Каджур, – так как многие его события еще не оформлены и находятся в самых тонких планах. Часто будущее к нам в символической форме приходит в виде снов.
Но вот они спустились в чуть более плотные слои и увидели более отчетливые предметы и события, готовящиеся к воплощению.
– Вот он, смотрите, – сказал Каджур, указав на величественные очертания храма.
– О, какое чудо! – воскликнула Рейя.
– Он прекрасен, – сказала Бхаговати.
– Чей это будет храм? – спросил Ян.
– Его Бог поручил построить Калки. Это будет храм всех религий.
Они стали с интересом рассматривать храм. Снаружи он имел пирамидальную форму.
Верх его до одной трети был белым и означал Бога. Далее шла радуга, а низ был черным, олицетворяя недостроенный несовершенный мир. Радуга же означала семь уровней бытия.
И было у храма этого четыре входа по сторонам света, выпирающих из полусферы. И каждый значил один из четырех путей: факира, монаха, йога и тантрика.
На радуге был изображен мир. Темно-фиолетовый цвет обозначал ночное небо с созвездиями и галактиками, плавно переходящий в синий и голубой, обозначающий небо. Там были нарисованы облака, солнце, луна, и птицы небесные летали в нем.
Зеленый был лесом из деревьев разных областей Земли. На лужайках гуляли звери, цвели цветы, текли водопады и отражали всю красоту леса, озера. Это означало творение Божие.
Желтый был пустыней, на которой были древние города, пирамиды, храмы Коджурахо и другие, зикураты, сфинксы и дома-юрты, и деятельность людей. Пустыня означала мир людей, что было символично. Ниже красный и оранжевый изображали языки пламени, обозначавшие энергию, движущую всем миром и его невечный преходящий характер.
Входы же были на некотором возвышении, и под ними на черном цвете были изображены ад и нижний мир так, как его представляли разные народы. Ко входу же вели лестницы, обозначая, что религия находится над обычной жизнью. А если она смешивается с ней, то превращается в политику, Джихад, крестовые походы, инквизицию, повод для репрессий и войн, основу людских заблуждений и предрассудков.
Ступеней было семь. И на каждой из них был символ чакры, они обозначали октаву и семь чакр, по которым дух поднимается до слияния с Богом.
Осмотрев внутреннее убранство храма, они почувствовали удивительное состояние благодати и покоя, такое же, как было в мире ангелов. Каджур предложил помолиться в нем и стал рассказывать друзьям искусство молитвы.
Помолившись, они вошли в божественное просветленное состояние и, долго пребывая в нем, не хотели уходить из этого чудесного места.
В рабстве иллюзий
Однажды, находясь в пирамиде Каджура, друзья разговорились об опасности создавать иллюзии.
– Понимаете, – сказал Каджур, – больной ум человека в процессе жизни, подогреваемый общественными предрассудками, создает множество иллюзий, и человек затем вынужден в них жить даже после смерти. По сути человек, пока не развил сознание, живёт в воображаемом мире и удовлетворяется или страдает от воображения. Он не видит мир реально, он постоянно накладывает на него подсунутые ему обществом ярлыки и шаблоны восприятия. Все эти лозунги, мода и оценки ученых и политиков, национализм – всё это искажение реального восприятия.
– Очень интересно, – сказала Рейя. – А как это, что человек и здесь живет в созданной им иллюзии? – спросила она.
– Давайте посмотрим. Есть несколько несчастных, которые создали заранее тот мир, в котором они сейчас живут после смерти, – сказал Каджур.
С этим друзья полетели и оказались в аду, где жутко мучился монах от нападавших на него фантомов чертей. Каджур окружил его защитной сферой, и «черти» тщетно бились об неё, не способные добраться до монаха.
– Пойми, – сказал ему жрец, – ты свободен. Нет необходимости мучиться в аду, который ты сам себе придумал при жизни. Эти черти – плод твоего воспаленного ума.
– Нет! – закричал монах. – Я грешен! Я грешен! Поделом мне! За дела мои мне расплата! Отойди от меня, Сатана! – сказал он Каджуру, думая, что тот прельщает его и хочет, чтобы он продал душу Дьяволу.
– Ты – не грешник, ты – дурак, – сказал ему Каджур. – Ты создал иллюзию ада и внушил себе, что ты должен в нем мучиться вечно.
– Нет! – закричал монах. – Изыди от меня, Сатана!
И тут «черти» прорвались через защитную сферу и, влекомые желанием безумца, стали вновь мучить его.
– Да, – сказал Каджур, – этот фанатик неисправим. Но есть и такие, кто себя заточил в выдуманном раю: не настоящем, где живут ангелы, а созданным с помощью визуализации в тонком плане на уровне, где живем мы.
– О, как интересно! – воскликнула Бхаговати. – Воистину, неисчерпаемы чудеса тонкого мира. Сколько я здесь, не перестаю им удивляться.
И тут друзья оказались среди ступ и буддийских пагод, где под деревьями боддхи сидели разнообразные будды и тары (женщины-Будды). То там, то здесь танцевали словно в объемной анимации устрашающего вида дакини, ямантаки и другие защитники буддийского пантеона. Посреди всего этого сидел человек в одеянии буддийского монаха и медитировал, повторяя про себя мантру.
– Друг, – обратился к нему Каджур, – пойдем отсюда. Этот мир – плод твоего воображения. Но мы тебе покажем всё многообразие тонкого плана, всех его обитателей. Тебе разве не скучно все время сидеть в окружении иллюзорных юдамов?
– Нет. Отойдите от меня, служители Мары! – ответил буддист. – Я в раю, созданным Буддой на небе Тушита. Я отрекся от мира, от всего приходящего. И теперь нахожусь в истинной, нетленной, вневременной реальности, – твердил фанатик.
– Да ты что?! – возмутился Ян. – До истинной реальности тебе ещё далеко. Смотри: эти будды – просто тонкая материя, они не настоящие.
С этим он стал колошматить и разрушать фантомы будд и других юдамов. Они разлетались в клочья в разные стороны.
– Видишь: они не настоящие. Это созданные тобою фантомы, среди которых ты и живешь.
– Нет, вы не введёте меня в заблуждение. Я в раю Будды Амитабхи, и не уйду отсюда.
– Ты в рабстве своей иллюзии, – сказал Ян.
Но буддист уже не стал его слушать, а снова начал читать мантры.
Разбросанные куски «будд» медленно снова собирались в их объёмное изображение. И всё становилось таким, как было.
– Пойдемте, – сказал Каджур, – теперь только новое воплощение избавит его от этого миража, созданного его больным умом. Он ещё долго не увидит реальных будд и юдамов, которые живут на высших планах, на границе мира форм, уже практически в бесформенном пространстве. Долго не узнает, что его сознание – это единственно живое и разумное начало, которое творит всё из грубой и тонкой материи, без которого физическое и другие тела – просто разлагающиеся трупы. Это сознание, искра Бога, Атман и есть основа жизни – им всё живет, движется, существует. Но для него пока важнее образы, созданные умом.
– А что такое юдамы? – спросила Рейя.
– Это своего рода божества, – ответил Каджур, – каждое из которых отражает определенную грань Абсолюта. Скажем, отрешенность, мудрость, любовь, силу, терпение, разрушение отжившего прошлого, привязок и ещё много разных сторон высшей реальности.
– А что, и у христиан есть выдуманный рай? – спросил Ян.
– Конечно. Каких только иллюзий не создает ум, в которых живут после смерти фанатики, заточенные в них своими привязками, как в тюрьму.
– У меня возникла идея! – воскликнула Рейя. – А что если Ян прикинется Христом и выведет этого «грешника» из ада? Ведь Христос, я читала, снисходил в ад после распятия и спас оттуда многих грешников. Этот монах может в это поверить, так как это будет вписываться в его карту мира, в его мировоззрение. Мы его переведем хотя бы в воображаемый христианский рай, чтоб он не мучился больше.
– О, вот это мысль, – поддержала её Бхаговати, весело подпрыгивая и хлопая в ладоши.
Ян представил свое лицо в виде лика Христа и стал копией его.
– Подождите, ведь Христос не может быть в джинсах и футболке, – добавила Рейя.
– Ему нужен хитон. Да, ещё кроссовки нельзя. Он же ходил в сандалиях, добавил жрец.
– И нимб, нимб забыли! – радостно веселясь, добавила Бхаговати.
Преобразив Яна в Христа, а себя в ангелов, они снова прилетели к монаху и разогнали чертей своим намерением, представляя, что они испаряются, крошатся на куски и убегают.
– Восстань, сын мой! – величественно сказал Ян. – Я пришел от Отца своего, спасти тебя.
Монах упал на колени и стал кланяться «Христу».
– Отец мой небесный послал меня за тобой, ибо искуплены твои грехи моею кровью. И отныне ты будешь жить в раю, – вещал Ян.
Монах со слезами на глазах стал целовать хитон Яна.
Друзья подхватили его и перенесли в один из созданных воображением верующих раёв, где всюду стояли храмы, и пели хоры благообразных ангелов, росли цветы и деревья, и кругом находились фантомы христов и святых, а на облаках на гигантском троне восседал иллюзорный Саваоф, осыпая всех небесной манной.