При виде иероглифа в моей памяти ничего не шевельнулось, то есть, знак этот к магии определенно не относился. Если знак не магический, значит, опасности не представляет. Подумав, я решила, что это просто какой-то крутой веник, а кружок — фирменная эмблема мастера. Кто знает, может, муж этой старушки был спецом по баням и веникам (раз уж один соорудил такую роскошь) и изготавливал последние на продажу. Возможно, этот веник спрятан здесь как раз в память о своем мастере, задранном медведем.
— Красивый, — заметила Дороти, присмотревшись к моей находке.
— Лучше уберу его обратно, не будем осквернять память…
— Что? — не понимающе посмотрела на меня девица. — Какую еще память?
— Да так. Это мои личные предположения…
— Лучше не продолжай, — скривилась моя вредная собеседница.
Когда я попыталась запихнуть веник обратно в отверстие, деревянный кружок слетел, проскакал по полкам до пола и провалился в щель между досками.
— Черт… надеюсь, Лорелея нас простит, — печально смотрю в то место, где скрылась деревянная монетка.
— Что случилось? — встрепенулась Дороти.
— Да вот кружок с веника соскочил и укатился куда-то под доски.
— Да ладно, думаю, ничего страшного, — пожала плечами девица. Она взяла ковш, зачерпнула воды из ведра и, прыснув туда особого раствора из небольшой баночки, вылила все на раскаленные камни. К потолку тут же поднялся пар с восхитительным запахом.
— Красота! — блаженно вдыхаю аромат.
— Бэйр, — встревожено позвала Дороти.
— М? — спрашиваю, посмотрев вниз. — Что такое?
— Ты ничего странного не заметила?
— Где? — не понимаю.
— Сейчас, в дыму. Как будто силуэт какой-то…
— Пф. Нет. Дороти, ты же привидение, неужели ты испугаешься какого-то силуэта?
— Я полноценная девушка, вообще-то, — серьезно сказала она. — И, да, я боюсь нечисти. Когда ты привидение, то не ощущаешь и половины того, что ощущает человек. Так вот, человеком я чувствую жуткий страх, чувствую, как у меня сжимается сердце и как мало воздуха становится вокруг… — испуганно затараторила она. — О боги, как же тут душно и жарко!…
Посмотрев на Дороти, я с некоторым удивлением заметила, что она вся красная, а пот с нее льется ручьями.
— Слушай, иди-ка уже мойся. Кажется, ты перегрелась, раз тебе силуэты всякие мерещатся.
Спустившись вниз, я помогла девушке выйти в более прохладную комнату, а потом забралась обратно на свою полку.
— Странная она. По-моему, тут отличная температура, — говорю непонятно кому, ложась на доски.
Желая насладиться теплом, запахом и тишиной чудесного места, я ненадолго прикрыла глаза и попыталась ни о чем не думать. Кажется, я пролежала так не больше нескольких минут, но очнулась я, когда почувствовала, что кто-то сел возле моих ног. Видимо, я ненароком задремала, и не заметила, как в кабину вошли.
Вздрогнув, я открыла глаза и посмотрела на место, где, как мне показалось, уселся неведомый пришелец.
— Ты кто!? — ошалело спрашиваю фигуру в шерстяных одеждах, быстро садясь подальше от нее. — Только не говори, что домовой! У меня уже была встреча с членом вашей братии, и, надо заметить, он ее не пережил…
Пожилой мужчина, а это оказался он, резко повернулся ко мне. В его запавших блеклых глазах ясно читалось безумие, а губы, едва выглядывающие из-под жиденьких усов и бороды, были искривлены болью. Мужик представлял собой достаточно жуткое зрелище.
— Жарко… — произнес он, посмотрев куда-то сквозь меня.
— Ты в бане, — напоминаю ему. — Вообще, я тут сижу в неприглядном виде, как насчет не смущать девушку и уйти?
— Очень жарко… Почему?
— Эм… Ты помимо того, что в бане, укутан в шерстяное, может, поэтому? — предполагаю. — Ты кто такой вообще? У тебя все в порядке с головой или ты безумный маньяк?
— За что меня?… — спросил старик, лицо его после этих слов исказило горе. — За что меня!?
— Тише-тише, все в порядке, — пытаюсь успокоить разбушевавшегося деда. — Так и быть, не маньяк!
— Почему меня!? — истошно заорал он, краснея.
Вдруг в одежде мужика стали появляться как будто прожженные чем-то дырки, они расползались по ткани, а затем переходили на открывшуюся кожу, лицо деда покрылась ожогами, глаза стали пузыриться…
В ужасе я спрыгнула на пол и быстро выбежала из кабины, чтобы не видеть продолжение отвратительного зрелища.
Когда я спустя минуту заглянула обратно, чтобы проверить, как там мужик, не обнаружили никаких следов. Ни темных пятен, ни обожженных костей, ни клочков одежды. Кажется, все это мне просто привиделось на почве перегрева… Хотя удивительно, чувствую я себя вполне хорошо, если не считать сердца, которое от страха бьется чаще обычного.
— Додумалась тоже, в бане спать! — ругаю себя, закрывая дверь в кабину поплотнее, чтобы странные глюки не полезли оттуда во внешний мир. Кто знает, что это вообще было?
Несколько раз вдохнув и выдохнув, я успокоилась и, стараясь не думать о случившемся, пошла мыться.
Скинув с себя полотенце и завязав волосы веревкой на затылке, я залезла в бадью. Вода в ней показалась мне холодной после жаркой бани, но этот холод подействовал освежающе, в голове немного прояснилось.
С по-настоящему райским наслаждением я натерла тело желтоватым куском мыла, а потом с усердием смыла пену жесткой мочалкой, приятно царапающей кожу… Да уж, купание в этом мире — процесс редкий, но зато приносящий столько удовольствия, что не описать!
Вымывшись, я донельзя довольная вылезла из бадьи и насухо вытерлась льняным полотенцем. Найдя среди бардака чистые вещи, которые я заранее себе приготовила, я начала одеваться.
Кажется, я успела надеть нижнее белье и до половины натянуть на влажную кожу рубашку, когда люк наверху неожиданно открылся и вниз спустился Арланд.
— Ты чего тут забыл!? — возмущенно кричу, сжимаясь всем телом и стараясь побыстрее одернуть рубаху.
— Дороти с визгом прибежала ко мне и сказала, что тут нечисть, — растерянно объяснил инквизитор, впившись в меня жадным взглядом. — Я был уверен, что ты тут с трудом отбиваешься от призраков и прочей дряни…
— Нет, я всего лишь моюсь, — усмехаюсь, глядя на стремительно алеющие уши Арланда. — Просто бедняга Дороти перегрелась, не стоило ей так долго сидеть в бане.
— Значит, все в порядке? — уточнил инквизитор, не сводя с меня глаз.
— Да, в полном, — киваю. — Так что ты можешь идти наверх и не смущать несчастную девушку.
Арланд задумался на пару секунд и полез вверх по лестнице, к люку… закрыл его на щеколду и спустился обратно.
— Стесняюсь спросить, что ты делаешь? — удивленно смотрю на инквизитора. В голову полезли разные мысли о том, с какими на самом деле намерениями он спустился ко мне, прекрасно зная, что я одна и не одета.
— Нам надо поговорить, — серьезно ответил Арланлд. Его голос был немного встревоженный, но в целом спокойный. Видимо, я зря волновалась насчет его добропорядочности… Этот чертов монах и не собирался строить из себя страстного Дон Жуана. — Ты ничего странного здесь не заметила? Выглядишь ты немного растерянной, по крайней мере…
— Может, это потому, что я стояла посреди комнаты почти без одежды и, кстати, продолжаю так стоять, а ты без предупреждения ввалился сюда? — предполагаю.
— Так не стой раздетой, оденься. Хотя… я не против полюбоваться, — немного нахально ответил инквизитор. — Но я пришел не за тем, чтобы застать тебя врасплох, а для другого. Скажи, тебя ничего не настораживает в этом месте?
— Ну… только что мне примерещился какой-то жуткий дед, — пожимаю плечами и начинаю надевать штаны. — Хотя, скорее всего, это от того, что я задремала в бане и получила тепловой удар.
— Задремать в бане надо суметь, — улыбнулся Арланд. — Но ты выглядишь очень хорошо для того, кто перегрелся.
— Я и чувствую себя нормально, — киваю. — Может, мне это приснилось? Ну, знаешь, сон наяву. Такое бывает, когда не высыпаешься…
— Может. Мне это хорошо знакомо, — усмехнулся инквизитор. — В Ордене, во время экзаменов, чего только не привидится, пока сидишь в главном зале и ждешь своей очереди отвечать, стараясь при этом не отключиться от волнения и усталости.
— После ночки в башне с привидениями и целого дня пути я чувствую себя ненамного лучше, — киваю. — Может, не будем стоять? Сядем хотя бы на лавку?
— Мне кажется, это место какое-то странное, здесь как будто пахнет чем-то нехорошим, — продолжил Арланд, усаживаясь рядом со мной, плечом к плечу. — Как-то тут все слишком идеально… Например, тебе не кажется подозрительным, что пожилая женщина живет одна в глуши и как-то умудряется выживать? — вопросительно посмотрел на меня. — Она уже не может охотиться или ходить каждый день в деревню за продуктами, не может ничего выращивать в таком густом лесу… И еще, если они тут с мужем жили только вдвоем, то зачем ей так много постельного белья, столовых приборов и полотенец? Просто удивительно, что на такую ораву, как мы, всего хватило…
— Гхм. Может, потому и нужно так много нужных в быту вещей, что докупить их она не имеет возможности? Один раз в год съездить на рынок, запастись всем и побольше, и жить в свое удовольствие с семью сервизами и двенадцатью подушками?
— Ну, хорошо. Допустим, продукты ей привозят местные жители, а вещей так много вовсе не из-за того, что она здесь на самом деле живет не одна… но деньги-то у нее откуда? Она же ничего делает, за что можно заработать. Я не заметил никаких изделий, ни корзин, ни вышивки, ни пряжи, ничего, что можно было бы продать… Зато знаешь, что я нашел у нее на полке за банками с огурцами? Вот это! — он вынул из кармана своего черного плаща какую-то металлическую бляху и показал мне.
— А что это? — непонимающе рассматриваю странный предмет.
— Это мужская застежка для плаща, причем совсем новая и безумно дорогая! Откуда она у старухи, живущей в лесу, не имеющей денег и годами не видящей гостей? Да и кто вообще может забыть серебряную застежку для плаща? Такую дорогую вещь иные берегут сильнее, чем кошелек!