– Согласен, – бросил в ответ Валуа. – Что я должен написать?
– Сейчас узнаете.
Буридан подошел к Валуа почти вплотную.
– Сударь, – промолвил он глухо, – вы ворвались в дом, который зовется Ла-Куртий-о-Роз, и увезли оттуда девушку, причинившую не больше вреда, чем ваш сын Жан, которого, по вашему приказу, Ланселот Бигорн бросил в реку…
Граф захрипел как раненный зверь. Что то было – угрызения совести или же просто страх?
– Эту девушку, – продолжал Буридан, – вы отвезли в Тампль и бросили в темницу. Так вот, знайте же: я люблю эту девушку; она – моя невеста…
Валуа вздрогнул. Мысли лихорадочно забегали в его мозгу. Отчаяние, ненависть к Мариньи, страсть к Миртиль, внезапная ревность к Буридану – все это смешалось, оставив ему ощущение мучительного изумления…
– Я люблю ее, – продолжал Буридан, – люблю всей душой. И так как вы посмели применить к ней силу, я должен бы разбить вам голову этими камнями, вырвать вам сердце…
Его трясущиеся руки вцепились в горло Валуа, который в страхе забормотал:
– Выкуп! Я обещал вам выкуп!
– Да, – проговорил Буридан, успокаиваясь. – И так как вы поручились мне за ее жизнь своей жизнью, я дарую вам пощаду. Живите! Пойдемте, я скажу, что вам следует написать капитану лучников. Но будьте уверены: если он не подчинится, завтра к полудню вы будете уже мертвы.
– Он подчинится!.. Клянусь вам в этом Богом и Пресвятой Девой!
– Хорошо, пойдемте.
Буридан подхватил Валуа под руку и увлек за собой. Ланселот Бигорн шел сзади с кинжалом в руке, готовый заколоть пленника при первом же движении в сторону. Так они достигли хижин и вошли в зал кабачка.
– Гийом, Рике, – сказал Буридан, – вот этот человек. Что вы должны сделать завтра ровно в полдень, если я не явлюсь его освободить?
– Клянусь моим кубком, я перережу этому мерзавцу горло, вспорю ему живот, а внутренности разбросаю по всей округе!
– Не считая того, что я сдеру с него кожу и сделаю из нее коврик вместо того свиного, что покрывает мою скамеечку, – последний уж совсем поизносился.
– Присаживайтесь, монсеньор, – сказал Буридан, – и пишите.
Валуа повиновался. Буридан начал диктовать:
– «Именем короля, я, Карл, граф де Валуа, приказываю, под угрозой четвертования, моему капитану лучников незамедлительно исполнить то, что потребует податель сего послания, а именно: выпустить на волю молодую девушку по имени Миртиль, обвиняемую в колдовстве, в силу того, что обвинение признано ложным. Вышеуказанная девушка должна быть передана в руки подателя сей бумаги».
Граф написал и поставил свою подпись. Затем он протянул пергамент Буридану.
– Вы признаете, что я согласился на выкуп, даже не зная, каким он будет? Признаете, что я согласился писать, прежде чем узнал, какой приказ вы намереваетесь мне продиктовать?
– Признаю, – отвечал Буридан со смутным беспокойством.
– И потому оставляете меня в живых?
– Разумеется…
– Так вот, послушайте, что я вам скажу: мой капитан лучников исполнит любое мое распоряжение, даже если я прикажу выпустить на свободу всех узников Тампля, даже если среди них будут обвиняемые в государственной измене. Но что до этого приказа…
– Говори же… – прорычал Буридан.
– То он не сможет его выполнить по той причине, что этой девушки уже нет в Тампле!
– Проклятие!..
Опустившись на скамью, Буридан обхватил голову руками.
– Слова дворянина, шевалье, должно быть для вас достаточно, – продолжал Валуа. – Но я хочу добавить к нему клятву. Клянусь Господом Богом, который поставлен судьей над всеми нами… Клянусь, да… клянусь моим малышом Жаном… моим сыном, убитым мною.
– Кошмар! – пробормотали Гийом и Рике, бледнея.
– Клянусь, что сказал истинную правду… Вы мне верите?
– Верю, – молвил Буридан глухим голосом.
– Так вот, это правда, что, по приказу короля, я препроводил в Тампль девушку, о которой вы говорили. Но не меньшая правда и то, что позавчера вечером за ней приехали, и я был вынужден ее отдать.
– И куда ее перевезли?
– Клянусь Господом, клянусь моим сыном, мне это неизвестно! Но я уверен, что отвезли ее не в тюрьму…
– Не в тюрьму? – прошептал Буридан. – Но куда?..
– Не знаю; разве что, в силу того, что я поклялся говорить правду, скажу следующее: эта девушка покинула Тампль по приказу одной могущественной особы.
– Какой особы?.. Ах! Сейчас уже ничего скрывайте! Ну же!
– Королевы! – сказал Валуа.
– Маргариты Бургундской! – пробормотал Буридан, вскочив на ноги. – Королевы! Королевы! – повторял он, тогда как разум его тщетно пытался понять, найти ключ к этой загадке.
– А теперь, – продолжал Валуа, – можете оставить меня здесь, а сами поехать в Тампль, перерыть там все, расспросить кого угодно, и, если я солгал, отвести меня на Монфокон!
Буридан вытер пот, струившийся у него по вискам, подошел к двери хижины, распахнул ее настежь, повернулся к Валуа и сказал:
– Вы свободны.
– Так вы мне верите? – вопросил Валуа, вздрогнув.
– Да, так как вы поклялись вашим ребенком… Ступайте, сударь. То, что защищает вас сейчас… это ваш сын.
– Мой сын! – прошептал Валуа, опустив голову, в которой вихрем проносились странные мысли.
Затем, сделав жест, словно для того, чтобы избавиться от груза этих мыслей, он твердым шагом направился к выходу, но на пороге остановился и промолвил:
– Вы были достаточно великодушны, когда поверили мне, даже не став ничего проверять. На это великодушие я должен ответить своим: предупреждаю вас – будьте настороже. Вы подняли руку на принца крови, убили двух его слуг, унизили его, оскорбили. Через час об этом станет известно королю. Через час на ногах будет вся стража. Я сам не буду знать ни сна ни отдыха, пока вас не вздернут на той виселице, где мне на шею накидывали веревку. Повторяю: будьте настороже.
Гийом и Рике уже намеревались наброситься на Валуа, но Буридан, подняв руку, остановил их, и поклонился Карлу де Валуа. Граф неспешно удалился, даже не взглянув на трупы защищавших его спутников. Пренебрег он, или же просто не заметил, и своей лошадью, которая мирно пощипывала в сторонке, рядом с двумя другими, свежую и густую траву.
– Королева! – прошептал Буридан, проведя рукой по лицу. – Миртиль затребована и спасена королевой… Почему? Откуда Маргарита Бургундская знает Миртиль? Почему интересуется дочерью Клода Леско? Куда приказала ее отвезти?
Сколь тревожными ни были эти вопросы, одно было несомненно: Миртиль, по неизвестной причине, вышла из темниц Тампля, избежав тем самым смертельного обвинения в колдовстве. По меньшей мере, несколько дней ей не грозят никакие пытки…
– О чем задумался? – спросил Рике Одрио.
– Ха! – подал голос Гийом. – Да он думает о том, будет ли обезглавлен, или же вздернут на дыбу, или же выпотрошен, как этот приспешник дьявола, которого мы спокойно могли отправить к праотцам!
– Нет, Гийом Бурраск, – мягко возразил Буридан, – я думаю о докторской, которую должен защищать в Сорбонне, pro et contra[20]! И о ее теме, которую ты, мой добрый товарищ, подсказал мне всего пару часов назад…
– Ха-ха! Licitum est occidere… loquacem? А что, отличная тема! Прекрасная и блестящая! «Дозволяется убить болтуна»!
– Нет! – промолвил Буридан с мрачной улыбкой. – Licitum est occidere reginam![21]
Император Галилеи и король Базоши уставились на Буридана преисполненным ужаса взглядом, а их друг преспокойно, одним махом осушил кубок, который только что наполнил до краев.
XVI. Посланница
Стоял канун того дня, который Буридан, от имени Филиппа и Готье д’Онэ, назначил Ангеррану де Мариньи для беспощадного сражения или судебного поединка. Пре-о-Клер в качестве места для встречи был им выбран отнюдь не случайно: на краю этого прекрасного променада высилось высокочтимое аббатство Сен-Жермен-де-Пре, а битвы до победного конца должны были в те годы проходить не иначе как в черте либо же вблизи некого священного места, так как при дуэли, способствуя победе закона и права над несправедливостью, добра над злом, всегда незримо присутствовал Бог. Не исключено, впрочем, что на выбор Буридана повлияли и другие причины.
Словом, накануне этого великого дня, около полудня, Буридан покинул жилище госпожи Клопинель в сопровождении Ланселота Бигорна, который – рука на рукояти кинжала, капюшон натянут на глаза, а ворот плаща поднят до подбородка – держался в десяти шагах позади хозяина, бормоча себе под нос:
– Какая дерзость! Расхаживать по улицам средь бела дня, когда тебя разыскивают все патрульные города! Нас из-за него повесят, это так же верно, как то, что святой Варнава занимает важный пост среди своих собратьев-святых в Раю. Ба! Какая, в конце концов, разница: быть повешенным вчера или завтра… Хоть то утешает, что я взойду на виселицу вместе с новым хозяином, который мне решительно нравится. Жаль только, что он не позволил мне придушить прежнего хозяина…
Дойдя до Лувра, Буридан приступил к неспешному обходу королевского замка, не имея, впрочем, ни малейшего представления о том, что конкретно он ищет.
Хотел ли он проникнуть в Лувр? Рискнуть смертью лишь ради того, чтобы добраться до королевы? Этого Буридан не знал и сам; в сущности, им двигала только одна необходимость, – увидеть Маргариту.
Итак, он просто ходил вдоль рвов, останавливался перед потернами, разглядывал машикули и пузатые башни, над которыми развевалось королевское знамя и вырисовывались на фоне неба силуэты лучников, изучал отменно защищенные ворота позади мостов, всегда готовых в один миг подняться, благодаря особой системе цепей, снабженных противовесами.
Донельзя сердитый, Бигорн косился на почерневшие стены, за которыми виднелись строения королевского замка, с их покрытыми флюгерами островерхими крышами, башенками и балконами, недовольно ворча: