Как в харчевнях старого Парижа, каждый, кто вздумает, выходит на эту импровизированную сцену, чтобы спеть или станцевать что-нибудь по своему выбору или по просьбе зрителей. Там раздаются непристойные песни и рассказы на особом воровском наречии, непонятном для непосвященных.
Этот подвал имеет название «Сады Армиды».
«Сады Армиды» служат также пристанищем и местом работы бесприютных проституток. Хозяин выдает им карточки на получение еды и напитков. Далее их задача – склонить как можно больше посетителей отведать жалкой пищи и алкогольного пойла, которыми торгует хозяин.
За каждую сбытую карточку он платит два цента. Служительницы Венеры и Бахуса всячески обхаживают посетителей и пьют вместе с ними, причем поглощая при этом фантастические дозы огненной жидкости. Что поделать – от этого зависит их заработок!
В этот вечер все завсегдатаи «Садов Армиды» были в сборе. Едкий табачный дым, звон кружек, пьяные выкрики, визг женщин, утробный смех, сквернословие…
В одном из углов сидят четыре наших знакомца. Кломп уже приложился к пятой порции виски. Дик выбивается из сил, чтобы не отстать от друга…
Напротив сидят Майкл и Джимми.
Продержав их три дня взаперти, Кломп на четвертый день вошел в комнату, ставшую местом их заточения, и застыл на пороге с загадочным видом.
– Ну, мои овечки, – сказал он, – что же вы намерены делать?
– Мы свободны?
– У вас есть желание работать? Или нет?
– О, конечно, мы хотим работать! – ответил Майкл.
– Ну, ребята, тогда все отлично! И так как вы кое-чем мне обязаны, то, думаю, не откажетесь поработать со мной… и для меня…
– А какого рода эта работа? – спросил Джимми.
– О! Очень легкая и довольно прибыльная. Вы сами поймете, что таким пташкам, как вы, я не могу поручить серьезную работу! – рассмеялся Кломп.
– Но все-таки…
Кломп взглянул на братьев.
– Идите за мной, – сказал он.
И вместе с юношами он вышел из комнаты. Они поднялись на верхний этаж. Кломп открыл дверь…
На первый взгляд комната напоминала школьный класс. На скамейках, расположенных в два ряда, сидели ученики, наверняка знакомые полиции в качестве ее постоянных клиентов.
Там был, например, Свиндлер – проповедник, который по воскресеньям становился на стул в Центральном парке и ораторствовал о бренности бытия, а в это время его товарищи ловко обшаривали карманы набожных и доверчивых слушателей. Там был некий Кримпсон, член секты трясунов, который во время молений приходил в такой экстаз, что в изнеможении падал на рядом трясущегося единоверца, который потом с изумлением замечал, что его часы унесены злым духом.
Пирсон, добродушный толстяк, ездивший в общественных каретах и замечавший, как правило, уже в дороге, что он сел не в ту карету, после чего карманы его соседей оказывались опустошенными.
Да, здесь были сливки преступного мира!
Эти достойные джентльмены занимали второй ряд скамей, а на первом сидели еще не оперившиеся юнцы, но уже заметно тронутые печатью порока.
Кломп был встречен ропотом восхищения.
Джимми и Майкл стояли неподвижно в центре комнаты.
– Ату их! – крикнул Кломп.
Сидевшие в первом ряду молодые мошенники немедленно набросились на братьев, швыряя их подобно мячам вдоль и поперек широкого круга игроков.
– Стоп! – скомандовал Кломп.
Круг мгновенно распался. Братья растерянно озирались, стоя в опустевшем центре комнаты.
– Где моя скрипка? – воскликнул Джимми.
– Где моя шляпа? – вторил ему Майкл.
– Кто взял скрипку? – спросил Кломп.
– Я! – ответил один из учеников, махая скрипкой над головой.
Кломп обратился к Джимми:
– Кто взял твою скрипку?
– Вот этот! – смело сказал Джимми, направляясь к мальчику лет двенадцати с рыжими волосами и лицом, испещренным оспой.
Указанный мальчишка поднялся и подошел к Кломпу, подняв руки и раздвинув ноги.
– Обшарь! – приказал Кломп Джимми.
Это было бесполезно. У мальчишки скрипки не было.
– Кати! – крикнул Кломп.
Повторилась та же история и с тем же результатом. Джимми казалось, что он видит скрипку, но как только указанный вор подходил к Кломпу – скрипка исчезала.
– Отдать! – крикнул Кломп.
Джимми едва успел поймать на лету свою скрипку, но никогда бы не смог сказать наверное, чьи руки ее бросили.
Продемонстрированы были и другие столь же поучительные упражнения. На губах Кломпа играла улыбка искреннего удовлетворения. Он гордился своими воспитанниками.
Кломп отвел Майкла и Джимми в их комнату.
– Ну, что скажете? – спросил он.
Братья молчали.
– Будем говорить откровенно, овечки мои, – продолжал Кломп. – Видели вы всех этих воробушков?.. Смышленые детишки, но… грубы, неотесаны… Да и физиономии такие, что самый беспечный из полицейских обратит внимание… А вот вы – совсем иное дело! Кроткий взгляд, ангельские мордашки – вам всякий с восторгом поверит. Это очень важно… Да я из вас за месяц сделаю мастеров высшего класса!..
– Это означает, – сухо ответил Джимми, – что вы предлагаете нам стать ворами?
– Ворами? – вскричал Кломп. – О! Что за отвратительное слово! И за кого же вы меня принимаете?.. Видите ли, дети мои, в городе есть некоторое количество неблагоразумных людей, позволяющих цепочкам от своих часов болтаться на жилете или забывающих свои бумажники в плохо застегнутых карманах… Это заблудшие, которых надо наставлять на путь истины…
Майкл шагнул вперед.
– Знайте, – холодно сказал он, – что мой брат и я – честные люди и наотрез отказываемся от вашего подлого предложения.
– Ого-го! – воскликнул Кломп. – Вот как! Мы смеем обсуждать поведение нашего папаши!.. Хорошо… Очень хорошо… Что ж, у вас будет время поразмыслить о своем неблагоразумном поведении…
Он свирепо осклабился и вышел.
Лязгнул засов.
Майкл и Джимми остались одни…
В этот день им не принесли ни пищи, ни воды.
То же самое повторилось на второй день, на третий…
Сначала братья колотили в дверь, кричали, звали, проклинали… Потом они успокоились, приняв твердое решение не унижаться больше до слез и проклятий, а встретить свою судьбу с достоинством порядочных людей. И – странное дело – после этого решения голод и жажда будто отступили перед мужественной решимостью этих рано повзрослевших детей.
Утром четвертого дня дверь их темницы распахнулась.
– Ну как? – спросил Кломп. – Вы подумали о своем поведении? О, какие вы хмурые! Вы, верно, сердитесь на дядюшку Кломпа… Зря! Посудите сами: кто назвал бы меня умным человеком, если бы я ни с того ни с сего стал бы кормить первых встречных бездельников?
Юноши молчали.
– Дик! – заорал Кломп. – Приготовь им поесть!
Осознали ли братья всю бесполезность сопротивления или голод сломил их порядочность, но Кломп с удовлетворением отметил резкую перемену в их поведении.
Они охотно посещали уроки преступной школы и даже проявили незаурядные способности.
– Право, – восклицал Кломп, – я никогда не мог бы подумать, что они так ловки! Какие руки! А какие пальцы! Я им даю сроку не более трех месяцев, и они превзойдут самых проворных…
Но в своей комнате братья загадочно улыбались друг другу и пожимали руки.
Но тень страдания не покидала их лица, бледные, с синевой под глазами…
Кломп поставил свой диагноз: «Жизнь взаперти убивает птенцов».
– Нужно их выпускать на воздух, – говорил ему Дик.
– Ты, возможно, прав! – отвечал Кломп. – Но нужна осторожность! А если они сбегут? Что тогда?
– Э, полно! Ты же видишь, как им нравится учеба! А как ловко они сегодня обобрали Пирсона… Прелесть!
Кломп кивнул. Вечером того же дня они вчетвером пришли в «Сады Армиды»…
– Послушайте, – сказал Кломп, – эстрада пуста… Ваши скрипки при вас, сыграйте нам что-нибудь…
В глазах братьев молнией пролетела какая-то мысль.
Они встали и направились к подмосткам.
Джимми едва слышно бросил несколько слов.
Майкл едва заметно кивнул.
Они начали играть.
Несколько одуревших голов повернулось к ним.
Их скрипки сначала возносили заунывную мольбу далеким языческим богам, а затем, все наращивая темп, выплеснули в искаженные лица слушателей бесхитростную и веселую мелодию о некой Нелли, которая непременно должна выслушать и полюбить исполнителя такой нежной песни.
Слушатели стучали в такт стаканами и кружками.
Внезапно братья спрыгнули с подмостков… и, перескакивая через столы и оторопевших пьяниц, сопровождаемые проклятьями и ругательствами, опрокидывая стаканы и кружки, достигли выхода…
– Проклятье! – ревел Кломп. – Держите их!
Настала минута невыразимого беспорядка. Все кинулись к двери, Кломп и Дик – впереди других. Всеобщая толкотня и паника были на руку братьям.
Они уже выбежали на улицу… Еще несколько шагов – и они исчезнут в лабиринте пустынных трущоб…
Раздался выстрел.
Майкл вскрикнул и упал… Джимми бросился к нему.
Эта остановка была роковой.
В одно мгновение толпа воров накрыла их. В пароксизме бешенства Кломп схватил палку с железным наконечником и начал яростно колотить несчастных юношей, лежавших на земле.
– Ах, собаки! – ревел он. – Канальи! Воры! – И продолжал бить.
Братья лежали неподвижно, залитые кровью.
– Полиция! – закричал один голос.
Обе жертвы были мгновенно унесены с места происшествия.
И когда два полисмена, прибежавшие на звук выстрела, показались в начале улицы, все было уже в порядке… Губерт-стрит была пустынна…
И только из «Садов Армиды» доносились песни, распеваемые пьяными голосами.
Глава 16Средство не быть двоеженцем
Мы в Балтиморе.
В одной из самых отдаленных частей города, в небольшом домике, расположенном на конце мыса, живет молодая женщина, одна, с двумя чернокожими слугами. Эта женщина никогда не выходит. Редкие соседи видели ее лицо.