— Я думаю, — прошептала она, — что ты достаточно настрадался… убийца!
И она вынула из своего кармана маленький флакон с темной жидкостью и со зловещей медлительностью откупорила его. Графиня д'Асти пришла бы в ужас, если бы увидала в эту минуту страшное выражение лица Дамы в черной перчатке.
XIII
Дама в черной перчатке открыла флакон и налила несколько капель содержавшейся в нем коричневой жидкости на чайную ложку. Затем она раздвинула губы больного, заставила его раскрыть рот и влила ему жидкость. Был это яд или целебное средство?
Едва раненый проглотил лекарство, как странная перемена совершилась в его лице. Из багрового, каким он был до тех пор, он внезапно стал бледным, морщины на его лице разгладились, он издал несколько невнятных звуков, затем глаза его закрылись, и через несколько секунд лицо его помертвело.
Дама в черной перчатке открыла дверь комнаты, куда вышли графиня, Фульмен и майор.
— Вы можете войти, — сказала она.
Они вошли. Графиня вдруг вскрикнула. Фульмен задрожала. «Она убила его», — подумала она.
Но губы Дамы в черной перчатке улыбались.
— Не бойтесь, — сказала она графине, — это обморок, который вызван мною нарочно.
— Ах, — прошептала молодая женщина, — как мне страшно!
— Теперь он впал в летаргию, которая продолжится около двух часов, — сказала Дама в черной перчатке. — В течение этих двух часов он не проявит ни одного признака жизни, он будет лежать, как мертвый.
— А… потом?
— Потом он придет в себя и у него уже не будет ни лихорадки, ни бреда.
— И он будет спасен?
— Нет еще, но я буду, по крайней мере, в состоянии судить о его болезни.
И Дама в черной перчатке прибавила:
— Однако, сударыня, вам придется посвятить меня в некоторые обстоятельства, которые дадут мне понятие о сущности его болезни, и только тогда я могу назначить ему подходящее лечение.
У графини д'Асти отчаянно забилось сердце. Она подумала, что молодая женщина придерживается того же мнения о ране ее мужа, что и доктор-француз. Дама в черной перчатке пригласила жестом майора и Фульмен выйти из комнаты. Они удалились, и графиня осталась наедине с этим своеобразным врачом.
— Сударыня, — произнесла Дама в черной перчатке голосом, утратившим прежнюю суровость и звучавшим задушевно и ласково, — вы должны позволить мне относиться к вам, как к старому другу, вы должны вполне довериться мне.
— Для спасения своего мужа я готова на все.
— Майор Арлев, мой старый знакомый, — продолжала Дама в черной перчатке, — явился за мной совершенно неожиданно, но во время пути я успела расспросить его о различных фазисах болезни вашего мужа.
Графиня задрожала.
— Он сообщил мне, что граф находился вне опасности уже через три дня после дуэли.
— Это правда.
— Что он был спокоен, хорошо спал, и все заставляло надеяться на быстрое его выздоровление.
— Да.
— Но внезапно, в исходе восьмого дня, когда рана уже начала закрываться, больной почувствовал себя хуже. Правда это?
— Увы!
— Приходится приписать все это влиянию какой-нибудь случайности.
— Но, сударыня, — быстро прервала ее графиня, — уход за ним все время был прекрасный, я не отходила от него ни на минуту.
— В таком случае ухудшение должно иметь нравственную причину.
Графиня д'Асти то краснела, то бледнела. «Неужели я должна признаться в своей тайне?» — подумала она.
— Поймите, — продолжала Дама в черной перчатке, — что если вы желаете спасти графа, то должны искренно и подробно рассказать мне все.
Графиня сделала над собою усилие.
— Я готова, — сказала она.
Дама в черной перчатке подошла к ней и посмотрела на нее проницательным взглядом судьи, который допрашивает обвиняемого.
— Любите ли вы вашего мужа? — спросила она.
— Ах! — вздохнула графиня, которой казалось, что она вполне искренна, так как в данную минуту она позабыла об Армане.
— Любили ли вы его… всегда? Маргарита де Пон смутилась.
— Помните, сударыня, я спрашиваю вас для того, чтобы спасти вашего мужа.
— Я знаю! Нет, я чувствовала к нему одно время отвращение. Но нельзя ли…
— Умолчать о причинах этого, не правда ли? Графиня молча кивнула головой.
— О, конечно, причины не играют здесь никакой роли!
Графиня д'Асти вздохнула с облегчением.
— Не выказывали ли вы ему свое отвращение, даже, может быть, ненависть?
— Да.
— До каких пор?
— Пока он не был ранен.
— Ну, а с тех пор?
— Тогда мне стало жаль его… и я его простила…
— А он… он любил вас?
— До безумия.
— Хорошо, — сказала Дама в черной перчатке, — перемена, происшедшая в вас, дает мне ключ к разрешению этой тайны.
Графиня вздохнула еще раз и подумала, что ее допрос этим ограничится. Но Дама в черной перчатке продолжала:
— Это объясняет мне быстрое и заметное улучшение, которое наблюдалось у больного в первые восемь дней… Но…
Она остановилась и посмотрела на графиню; та почувствовала, как стучит ее сердце.
— Но, — продолжала Дама в черной перчатке, — если перемена ваших отношений к графу совершила это чудо, то следует думать, что случилось нечто новое… причиной чего, хотя бы и косвенной, были вы… Не принимали ли вы кого-нибудь здесь?
Графиня вздрогнула и побледнела как смерть. Дама в черной перчатке взяла ее за руку.
— Сударыня, — ласково заметила она, — извините меня и будьте уверены, что я ваш друг. Я спрашивала майора… и он сделал мне… кое-какие намеки… о тайне…
Она, по-видимому, некоторое время не решалась договорить, но так как графиня продолжала молчать, то она нерешительно сказала:
— У майора есть друг… который любит вас… он приходил сюда… граф ревнует…
— Сударыня, пощадите! — пробормотала графиня, закрывая лицо руками.
— Графиня, — проговорила Дама в черной перчатке, — графиня! Во имя Неба! Ведь я хочу спасти вашего мужа… я прошу у вас милости… этот молодой человек…
— О! — внезапно проговорила графиня, — он не вернется сюда… я его не увижу, даю вам слово…
— Этого мало…
— Боже мой, чего же вы еще потребуете от меня?
— Слова, которое может спасти вашего мужа.
— Каково бы оно ни было, я даю его.
— Хорошо! Как только он откроет глаза и вы заметите, что его рассудок возвращается, что спокойствие сходит в его душу… тогда…
— О, продолжайте…
— Как только он взглянет на вас, вы дотронетесь рукой до его руки; пусть он удостоверится, что «его» нет в комнате… вы наклонитесь к нему… и…
— И?.. — с нетерпением проговорила графиня, вся взволнованная и дрожащая.
— И скажете ему на ухо: «Он ушел… я его больше никогда не увижу…»
— Я обещаю вам это, — сказала графиня прочувствованным голосом.
Дама в черной перчатке подошла к больному и сняла повязку с его раны. Граф д'Асти спал глубоким сном, и сердце у него чуть слышно билось. Можно было подумать, что он умер. Тогда Дама в черной перчатке показала графине другой маленький флакон и поставила его на столик. Затем она сняла корпию, которой была закрыта рана, и обмыла рану тепловатой водой… Намочив новый кусок корпии жидкостью из второго флакончика, причем корпия окрасилась в красный цвет, Дама в черной перчатке наложила ее на рану.
— До свидания, сударыня, — сказала она, вставая, — я возвращусь сегодня вечером в одиннадцать часов. Однако, я думаю, что не следовало бы держать раненого в этой комнате, где воздух несколько испорчен.
— Его нужно перенести? — спросила графиня.
— Я бы предпочла комнату на первом этаже.
— Хорошо, рядом с залой внизу есть небольшая спальня.
— Ее окна обращены на север?
— Да, они выходят в сад.
— В таком случае, отлично.
— Но можно ли перенести его без опасения для здоровья?
— Да, но только теперь, пока он находится в глубоком сне.
Графиня позвонила и отдала необходимые распоряжения.
Дама в черной перчатке вышла в сопровождении майора.
Спустя час граф д'Асти открыл глаза. Он осмотрелся вокруг и, казалось, совершенно не узнал комнаты. Его взгляд упал на залитое слезами лицо графини. Бедная женщина держала в своих руках руку мужа.
— Как вы себя чувствуете, мой друг? — спросила она. Глаза больного приняли радостное выражение; его взгляд сделался осмысленным.
— Вас перенесли сюда, — продолжала графиня, — по приказанию нового врача.
При этом заявлении глаза больного выразили некоторое недоумение.
— О, — сказала графиня, улыбаясь сквозь слезы, — правда, врач странный, мой друг: женщина… молодая русская дама, обладающая удивительными целебными тайнами.
Взгляд графа д'Асти выражал все возраставшее изумление.
— Это майор Арлев, сосед наш, привел ее к вам. Она лечит теперь вашу рану… лихорадка у вас уже прошла… она ручается за ваше выздоровление.
Имя графа Арлева сразу вызвало на лице раненого выражение ужаса и ненависти. Разве майор не был другом Армана?
Графиня догадалась, что происходит в мыслях и в сердце ее мужа. И, верная данному обещанию, она наклонилась к раненому, поцеловала его в лоб и сказала:
— Не ревнуйте, друг мой, он ушел… я его больше никогда не увижу…
Безумная радость озарила измученное лицо графа; в эту минуту вошел лакей и подал молодой женщине письмо; она распечатала его и прочла:
«Графиня.
Я понял, что непреодолимые препятствия разделяют нас; ваша честь и мой долг предписывают нам не встречаться более никогда. Да благословит вас Господь. Завтра утром я покидаю Баден и приложу все старания, чтобы не попадаться на вашем пути. Господь пошлет мне милость, может быть, и поможет мне забыть вас.
С искренним почтением остаюсь вашим покорнейшим слугой.
Графиня протянула письмо своему мужу.
— Видите, я говорила вам правду мой друг.
В эту минуту вошла Фульмен, и ее приход был неожиданным облегчением для графини, так как прощальное письмо Армана разбило сердце бедной женщины.