– Сударыня…
– О, вы не посмеете отрицать этого, не правда ли? Затем я представлю письмо полковника, то самое письмо, которое я нашла и храню!
Д'Асти вздрогнул.
– Быть может, это даст правосудию возможность осветить некоторые события, которые небезынтересны для него…
– Сударыня, – прервал ее граф со скрытым раздражением, – я никогда не предполагал до такой степени бесчестить наше имя…
– Не говорите «наше», но «ваше», раз вы заговорили о бесчестии.
Граф пожал плечами.
– Я всегда была честной женщиной, – прибавила Маргарита де Пон.
– Надеюсь! – в бешенстве вырвалось у графа. Графиня оскорбилась; она взглянула на мужа так, как смотрят на лакея, заговорившего о любви.
– Вы, кажется, не поняли меня, милостивый государь? Есть люди, которые остаются честными из страха перед законом, но есть и такие, которые честны по природе. На мой взгляд, вы принадлежите к первым. Понимаете? Я могу преступить закон, но никогда не пойду против своей совести!
Граф молча кусал губы. Маргарита д'Асти продолжала:
– Есть, однако, еще способ разойтись: это разрыв по соглашению.
– Его-то я и имел в виду, – сказал граф.
– Но я его не хочу.
– Почему?
– Потому что я гораздо больше боюсь злословия и сплетен нашего света, нежели гласности и строгости суда. Я знаю, что, когда муж и жена расходятся без определенных причин, на долю мужа выпадает общая симпатия.
Злая усмешка появилась на губах у молодой женщины, которая пристально взглянула на своего мужа.
– Свет способен сказать, что вы порядочный человек, а я погибшая женщина.
Граф д'Асти опустил голову и молчал.
– Наконец, – прибавила Маргарита де Пон, – вы забываете, что у нас есть ребенок.
– Это правда.
– И что имя этого ребенка должно остаться чистым, незапятнанным и уважаемым.
Ее холодная и здравая логика победила графа и смирила его пылкую натуру.
– Я сделаю все, что вы пожелаете, – проговорил он.
– То, чего я хочу, – очень просто.
– Говорите.
– В глазах света мы останемся супругами.
– А в действительности?
– Мы будем чужими, относящимися очень предупредительно друг к другу.
– Вы жестоки!
– Я справедлива… До свиданья!
И она указала мужу на дверь. Граф д'Асти покорно направился к двери. Но на пороге он обернулся, взглянул на жену, и она увидела, что он бледен, а глаза у него полны слез.
– Вы, как я вижу, не верите моему раскаянию? – прошептал он.
– Да! – воскликнула она.
– Вот уже три года я каюсь в своих грехах и безумствах молодости.
– Скажите лучше: в преступлениях.
– Ах, – воскликнул он с отчаянием, – вы безжалостны…
Тон, которым он произнес последние слова, тронули Маргариту.
– Вы напрасно так думаете. Перестаньте преследовать меня своей любовью, и я не буду оскорблять вашу гордость.
– Увы! Я люблю вас!..
Граф зашел слишком далеко. На минуту он тронул своим голосом, в котором слышалось отчаяние, молодую женщину, но, намекнув ей о своей страсти, он снова ожесточил ее.
– Вы с ума сошли, – сухо произнесла она, – вы забываете, что кровь Гонтрана де Ласи между нами, когда вы говорите о вашей страсти.
Граф задрожал от бешенства и отчаяния.
– Вечно он… – пробормотал д'Асти.
– Милостивый государь, не надо упоминать о любви перед тою, чье сердце вы сами же разбили и кто хочет жить без любви, – грустно проговорила Маргарита. – Я ношу ваше имя, и как бы мне ни было тяжело, я хочу носить его честно. Но если вы будете продолжать ваши преследования.;.
Она остановилась и взглянула на мужа.
– Что тогда? – сердито спросил он ее.
– Я отвечу любовью первому встречному, который увлечется мной, – докончила графиня.
Эти слова поразили графа д'Асти как удар грома. С минуту он стоял безмолвный, пораженный, опустив голову на грудь. Затем, внезапно подняв голову, с загоревшимися глазами, бледный как полотно, он спросил:
– А читали ли вы «Уложение о наказаниях»?..
– Да, – спокойно ответила Маргарита.
– И вы не нашли в нем ничего, что имело бы связь с только что произнесенными вами словами?
– Вы ошибаетесь! Я знаю законы, и мне известно, что вы имеете право убить меня, если я покрою позором ваше имя.
– Ну, так берегитесь! – воскликнул граф запальчиво. Сначала графиня ничего не ответила и только сделала шаг назад. Затем, как оскорбленная королева, она указала мужу на дверь.
– Уходите, – сказала она, – уходите!
Граф д'Асти вышел с бешенством и отчаянием в сердце. Он поднялся в свою комнату, заперся в ней и зарыдал, как ребенок.
XIX
Вечером того дня, когда граф д'Асти прибыл в Баден, часов около одиннадцати, когда жизнь маленького городка начинала уже затихать и казино приготовилось закрыть свои гостеприимные двери, в то время как игроки возвращались домой, подсчитывая в уме выигрыш или проигрыш, почтовая карета остановилась у ворот дома, смежного с тем, который занимал граф д'Асти с супругой в Лихтентальской аллее. Улица была пуста, и в доме графа все огни уже были потушены.
На шум колес ворота дома отворились. Какой-то человек вышел навстречу приехавшим и поспешил распахнуть дверцы кареты. Это был не кто иной, как тот человек, которого Дама в черной перчатке называла Германом и которого мы знаем под именем графа Арлева. Из кареты вышли молодая женщина и молодой человек. Это были, как читатель, может быть, уже догадался, Дама в черной перчатке и Арман.
– Здравствуйте, Герман, – сказала молодая женщина, соскакивая с подножки экипажа.
Майор почтительно поклонился ей и предложил руку.
– Все ли готово в доме?
– Все, сударыня.
Она обернулась к Арману.
– Вот, – проговорила она, – позвольте представить вам майора, с которым вы уже знакомы отчасти… вы встречались с ним в Нормандии.
Майор и Арман обменялись поклонами. Дама в черной перчатке вошла в дом, предшествуемая майором и сопровождаемая Арманом, не преминув удостовериться, что улица пуста и никто не видел ее, когда она выходила из кареты.
Майор провел путешественницу в первый этаж и распахнул перед ней двери гостиной с темными обоями. Арман последовал за своей спутницей и невольно вздрогнул.
Темные обои и всю обстановку этой комнаты он уже видел раньше, когда однажды вечером проник через окно в комнату на площади Эстрапад. Вся меблировка была перевезена оттуда в Баден. Арман вспомнил, что там, на камине, он видел какой-то бюст, закутанный в черный креп. Этот самый бюст стоял и теперь на камине гостиной, и глаза Армана с недоумением остановились на нем. Дама в черной перчатке прошептала несколько слов на ухо майору. Майор вышел из комнаты. Тогда молодая женщина указала Арману на кресло подле себя.
– Теперь, друг мой, нам надо поговорить.
– Я слушаю вас.
– Прошло уже две недели с тех пор, как вы следуете за мной, исполняете все мои капризы, ни о чем не расспрашивая меня и не зная ни места, куда мы направляемся, ни цели, которую я преследую.
– Я следую за вами, и с меня этого вполне достаточно. Она с улыбкой посмотрела на молодого человека.
– Я следую за вами и люблю вас, – повторил он.
– А я, – сказала Дама в черной перчатке, – питаю к вам привязанность сестры и, быть может, полюблю вас когда-нибудь, если…
– О, говорите! – воскликнул Арман со своей обычной горячностью. – Я готов для вас на все!
Дама в черной перчатке пристально посмотрела на молодого человека.
– Вы храбры? – спросила она.
– Мне так кажется.
– Терпеливы?
– Да.
– Умеете ли вы владеть собою?
– У меня хватит силы сделать все, что бы вы ни приказали.
Она протянула по направлению к бюсту руку, по-прежнему затянутую в черную перчатку.
– Вы знаете, – сказала она, – что на мне лежит мрачная и ужасная миссия. Мой долг отомстить за одну смерть – за «его» смерть!
– Ах, я верно угадал, – прошептал сын полковника.
– Этого умершего, – продолжала она медленным и глухим голосом, – я любила… любила до обожания… до фанатизма… как я, быть может, полюблю вас, если…
– Если? – весь дрожа спросил Арман.
– Если вы примете участие в моем деле, цель которого – отмщение и искупление.
– Вы уже знаете, что я принадлежу вам. Располагайте мною…
– Итак, – продолжала она, – этот человек, которого я любила, этот дорогой усопший, бюст которого вы видите здесь, был убит… убит не обыкновенным разбойником, вором с большой дороги… О, нет!
И она глухо рассмеялась.
– О, нет! – повторила она. – Нет! Его убийцы были люди высшего света, блестящие аристократы, прожигатели жизни… Они образовали сообщество с целью грабежа и воровства…
– Подлецы! – прошептал Арман.
– Вы присутствовали при смерти одного из них.
– Капитана Лемблена, не правда ли?
– Да, и между ними есть еще некоторые, которые до сих пор наслаждаются жизнью; их-то я и хочу поразить – одних в материальном благосостоянии, другим нанести удар в их любви, третьих поразить в их детях.
Если бы Арман мог понять последние слова этой мстительницы, он, конечно, содрогнулся бы. Она продолжала:
– Если вы меня действительно любите, если вы не хотите, чтобы я снова скрылась от вас, чтобы я не лишала вас своего присутствия, если вы сохранили еще надежду победить меня, то вы должны служить мне.
– Я буду вашим рабом!
– Вы должны быть и более и менее, чем рабом… вы должны сделаться в моих руках орудием.
– Я готов на все!
– Берегитесь, – остановила его Дама в черной перчатке. – Быть может, требования мои покажутся вам слишком странными. Вы не откажетесь?
– Скажите лучше их скорее! – воскликнул Арман в порыве увлечения.
– Хорошо, так слушайте же, – продолжала она. – Завтра я укажу вам одну женщину. Эта женщина молода, прекрасна, носит знатное имя.
– Что же дальше? – спросил Арман.
– Мне нужно, – продолжала Дама в черной перчатке, – чтобы вы следовали за нею повсюду; чтобы вы везде попадались ей на глаза и притворились влюбленным в нее.