У графини д'Асти отчаянно забилось сердце. Она подумала, что молодая женщина придерживается того же мнения о ране ее мужа, что и доктор-француз. Дама в черной перчатке пригласила жестом майора и Фульмен выйти из комнаты. Они удалились, и графиня осталась наедине с этим своеобразным врачом.
– Сударыня, – произнесла Дама в черной перчатке голосом, утратившим прежнюю суровость и звучавшим задушевно и ласково, – вы должны позволить мне относиться к вам, как к старому другу, вы должны вполне довериться мне.
– Для спасения своего мужа я готова на все.
– Майор Арлев, мой старый знакомый, – продолжала Дама в черной перчатке, – явился за мной совершенно неожиданно, но во время пути я успела расспросить его о различных фазисах болезни вашего мужа.
Графиня задрожала.
– Он сообщил мне, что граф находился вне опасности уже через три дня после дуэли.
– Это правда.
– Что он был спокоен, хорошо спал, и все заставляло надеяться на быстрое его выздоровление.
– Да.
– Но внезапно, в исходе восьмого дня, когда рана уже начала закрываться, больной почувствовал себя хуже. Правда это?
– Увы!
– Приходится приписать все это влиянию какой-нибудь случайности.
– Но, сударыня, – быстро прервала ее графиня, – уход за ним все время был прекрасный, я не отходила от него ни на минуту.
– В таком случае ухудшение должно иметь нравственную причину.
Графиня д'Асти то краснела, то бледнела. «Неужели я должна признаться в своей тайне?» – подумала она.
– Поймите, – продолжала Дама в черной перчатке, – что если вы желаете спасти графа, то должны искренно и подробно рассказать мне все.
Графиня сделала над собою усилие.
– Я готова, – сказала она.
Дама в черной перчатке подошла к ней и посмотрела на нее проницательным взглядом судьи, который допрашивает обвиняемого.
– Любите ли вы вашего мужа? – спросила она.
– Ах! – вздохнула графиня, которой казалось, что она вполне искренна, так как в данную минуту она позабыла об Армане.
– Любили ли вы его… всегда? Маргарита де Пон смутилась.
– Помните, сударыня, я спрашиваю вас для того, чтобы спасти вашего мужа.
– Я знаю! Нет, я чувствовала к нему одно время отвращение. Но нельзя ли…
– Умолчать о причинах этого, не правда ли? Графиня молча кивнула головой.
– О, конечно, причины не играют здесь никакой роли!
Графиня д'Асти вздохнула с облегчением.
– Не выказывали ли вы ему свое отвращение, даже, может быть, ненависть?
– Да.
– До каких пор?
– Пока он не был ранен.
– Ну, а с тех пор?
– Тогда мне стало жаль его… и я его простила…
– А он… он любил вас?
– До безумия.
– Хорошо, – сказала Дама в черной перчатке, – перемена, происшедшая в вас, дает мне ключ к разрешению этой тайны.
Графиня вздохнула еще раз и подумала, что ее допрос этим ограничится. Но Дама в черной перчатке продолжала:
– Это объясняет мне быстрое и заметное улучшение, которое наблюдалось у больного в первые восемь дней… Но…
Она остановилась и посмотрела на графиню; та почувствовала, как стучит ее сердце.
– Но, – продолжала Дама в черной перчатке, – если перемена ваших отношений к графу совершила это чудо, то следует думать, что случилось нечто новое… причиной чего, хотя бы и косвенной, были вы… Не принимали ли вы кого-нибудь здесь?
Графиня вздрогнула и побледнела как смерть. Дама в черной перчатке взяла ее за руку.
– Сударыня, – ласково заметила она, – извините меня и будьте уверены, что я ваш друг. Я спрашивала майора… и он сделал мне… кое-какие намеки… о тайне…
Она, по-видимому, некоторое время не решалась договорить, но так как графиня продолжала молчать, то она нерешительно сказала:
– У майора есть друг… который любит вас… он приходил сюда… граф ревнует…
– Сударыня, пощадите! – пробормотала графиня, закрывая лицо руками.
– Графиня, – проговорила Дама в черной перчатке, – графиня! Во имя Неба! Ведь я хочу спасти вашего мужа… я прошу у вас милости… этот молодой человек…
– О! – внезапно проговорила графиня, – он не вернется сюда… я его не увижу, даю вам слово…
– Этого мало…
– Боже мой, чего же вы еще потребуете от меня?
– Слова, которое может спасти вашего мужа.
– Каково бы оно ни было, я даю его.
– Хорошо! Как только он откроет глаза и вы заметите, что его рассудок возвращается, что спокойствие сходит в его душу… тогда…
– О, продолжайте…
– Как только он взглянет на вас, вы дотронетесь рукой до его руки; пусть он удостоверится, что «его» нет в комнате… вы наклонитесь к нему… и…
– И?.. – с нетерпением проговорила графиня, вся взволнованная и дрожащая.
– И скажете ему на ухо: «Он ушел… я его больше никогда не увижу…»
– Я обещаю вам это, – сказала графиня прочувствованным голосом.
Дама в черной перчатке подошла к больному и сняла повязку с его раны. Граф д'Асти спал глубоким сном, и сердце у него чуть слышно билось. Можно было подумать, что он умер. Тогда Дама в черной перчатке показала графине другой маленький флакон и поставила его на столик. Затем она сняла корпию, которой была закрыта рана, и обмыла рану тепловатой водой… Намочив новый кусок корпии жидкостью из второго флакончика, причем корпия окрасилась в красный цвет, Дама в черной перчатке наложила ее на рану.
– До свидания, сударыня, – сказала она, вставая, – я возвращусь сегодня вечером в одиннадцать часов. Однако, я думаю, что не следовало бы держать раненого в этой комнате, где воздух несколько испорчен.
– Его нужно перенести? – спросила графиня.
– Я бы предпочла комнату на первом этаже.
– Хорошо, рядом с залой внизу есть небольшая спальня.
– Ее окна обращены на север?
– Да, они выходят в сад.
– В таком случае, отлично.
– Но можно ли перенести его без опасения для здоровья?
– Да, но только теперь, пока он находится в глубоком сне.
Графиня позвонила и отдала необходимые распоряжения.
Дама в черной перчатке вышла в сопровождении майора.
Спустя час граф д'Асти открыл глаза. Он осмотрелся вокруг и, казалось, совершенно не узнал комнаты. Его взгляд упал на залитое слезами лицо графини. Бедная женщина держала в своих руках руку мужа.
– Как вы себя чувствуете, мой друг? – спросила она. Глаза больного приняли радостное выражение; его взгляд сделался осмысленным.
– Вас перенесли сюда, – продолжала графиня, – по приказанию нового врача.
При этом заявлении глаза больного выразили некоторое недоумение.
– О, – сказала графиня, улыбаясь сквозь слезы, – правда, врач странный, мой друг: женщина… молодая русская дама, обладающая удивительными целебными тайнами.
Взгляд графа д'Асти выражал все возраставшее изумление.
– Это майор Арлев, сосед наш, привел ее к вам. Она лечит теперь вашу рану… лихорадка у вас уже прошла… она ручается за ваше выздоровление.
Имя графа Арлева сразу вызвало на лице раненого выражение ужаса и ненависти. Разве майор не был другом Армана?
Графиня догадалась, что происходит в мыслях и в сердце ее мужа. И, верная данному обещанию, она наклонилась к раненому, поцеловала его в лоб и сказала:
– Не ревнуйте, друг мой, он ушел… я его больше никогда не увижу…
Безумная радость озарила измученное лицо графа; в эту минуту вошел лакей и подал молодой женщине письмо; она распечатала его и прочла:
«Графиня.
Я понял, что непреодолимые препятствия разделяют нас; ваша честь и мой долг предписывают нам не встречаться более никогда. Да благословит вас Господь. Завтра утром я покидаю Баден и приложу все старания, чтобы не попадаться на вашем пути. Господь пошлет мне милость, может быть, и поможет мне забыть вас.
С искренним почтением остаюсь вашим покорнейшим слугой.
Арман Леон».
Графиня протянула письмо своему мужу.
– Видите, я говорила вам правду мой друг.
В эту минуту вошла Фульмен, и ее приход был неожиданным облегчением для графини, так как прощальное письмо Армана разбило сердце бедной женщины.
XIV
Около одиннадцати часов вечера Дама в черной перчатке пришла навестить раненого. Сначала ее провели в залу, где она встретилась с Фульмен.
– Час возмездия близится, – сказала ей Дама в черной перчатке торжественно.
– Я повинуюсь… – пробормотала Фульмен, опустив голову.
– Вы оставите ее одну.
– Хорошо!
Госпожа д'Асти на цыпочках вышла из комнаты раненого.
– Он заснул, – сказала она, здороваясь с молодой женщиной, и спит крепко.
Дама в черной перчатке подошла к постели больного. Она начала пристально всматриваться в лицо графа д'Асти, которое было теперь спокойно и не выражало таких мучений, как утром.
– Не оставите ли вы меня с ним одну, – сказала Дама в черной перчатке. – Необходимо, чтобы вокруг него была абсолютная тишина; мне надо сделать наблюдение над его дыханием.
Графиня утвердительно кивнула головой. Дама в черной перчатке села у изголовья больного, а графиня удалилась в соседнюю комнату и присела около Фульмен в амбразуре окна.
Дама в черной перчатке поспешно затворила дверь, которая вела из залы в комнату графа д'Асти.
Через десять минут Фульмен поднялась с места.
– У меня страшно болит голова, графиня, – сказала она, – позвольте мне пойти прилечь.
– Идите, мой друг, – ответила графиня, которая забылась в тяжелых думах.
Она думала об Армане… об Армане, которого она любила и которого она больше никогда не увидит; об Армане, который уедет завтра с рассветом, потому что она сама удалила его от себя.
Фульмен ушла… Графиня, закрыв лицо руками, зарыдала, повторяя прерывающимся голосом:
– Боже мой! О, пошли мне смерть!
Вдруг позади нее послышался шум открывающегося окна. Она в испуге обернулась… выпрямилась и отшатнулась, приготовившись закричать и позвать на помощь… Какой-то человек отворил окно, перепрыгнув через подоконник, и графиня в ужасе заметила, что он уже в зале и стремительно направляется к ней.