– Ах, извините, ваша светлость, но я думал, что имею удовольствие…
– Вы знаете эту даму?
– Черт возьми! И даже очень близко. Леона вышла из кареты и подошла к Гонтрану.
– Этот человек – гнусный лгун, – сказала она, указывая на Джузеппе, – я никогда его не видала.
– Тысячу извинений, синьора, – проговорил разбойник, – но вы не относились ко мне так презрительно в то время, когда жили во Флоренции.
Гонтран побледнел при этих словах и взглянул на Леону с некоторым беспокойством; но она оставалась по-прежнему спокойна и невозмутима.
– Господин разбойник, – сказала она, улыбаясь, – ваша память изменяет вам или вы жертва странной ошибки.
Я никогда не жила во Флоренции, не была маркизой и вижу вас первый раз в жизни.
– В таком случае я ошибся, – проговорил последний, сделавшись вдруг почтительным и вежливым, – тысячу извинений, синьора!
Леона бросила на Гонтрана взгляд, полный торжества; Гонтран вздохнул с облегчением.
– Теперь, мой друг, – сказала она, – отдайте ваше золото этому человеку и будем продолжать путь.
– Прекрасная синьора, вы хотите так дешево отделаться? Неужели вы думаете, что я польщусь на несколько сот луидоров теперь, когда дело идет о вашем выкупе, о выкупе за женщину, которая так походит на мою первую возлюбленную, что я вас даже принял за нее?
Гонтран вздрогнул и навел дуло пистолета на лоб разбойника.
– Сударь, – остановил его Джузеппе, – если вы убьете меня, то у вас останется еще тридцать противников, которые также найдут эту женщину прекрасной.
Маркиз побледнел, и пистолет выпал у него из руки.
– Хорошо, – проговорил он, – я в вашей власти; какую сумму желаете вы получить?
– Человек, путешествующий в сопровождении такой красивой женщины, должен быть богат. Ваше имя, если позволите?
– Маркиз де Ласи.
– Родом из Вандеи? Не так ли?
– Именно, а разве вы меня знаете?
– Сударь, – вежливо ответил Джузеппе, – я веду свои дела очень широко и основательно. У меня есть корреспондент в Париже. Если кто-нибудь из людей с положением уезжает из Франции в Италию, то я немедленно получаю дубликат его паспорта и подробные сведения о его привычках, характере, семейных отношениях и имуществе.
– Дальше? – хладнокровно произнес маркиз.
– Год назад у вас было тридцать тысяч ливров годового дохода, теперь же осталось только двадцать. Вы истратили крупную сумму, двести тысяч франков, на удовлетворение капризов этой женщины.
Джузеппе почтительно поклонился Леоне.
– Впрочем, – добавил он галантно и немного насмешливо, – я должен признаться, что эта дама заслуживает такой жертвы, и даже еще большей. Что же касается меня, то я, хотя и разбойник, но готов заплатить сто тысяч экю за любовь подобной женщины.
Гонтран вздрогнул.
– Но я добрый малый, – продолжал бандит, – и предлагаю вам на выбор: уступите мне синьору или заплатите сто тысяч экю.
– Сто тысяч экю! – вскричал молодой человек, бледнея. – Да вы с ума сошли!
– Почему это?
– Но ведь это целое состояние!
– Вам останется сто тысяч франков. Это немного, но когда любишь, то достаточно. Вы купите себе, в двадцати лье от Парижа, маленький домик, где и поместите эту госпожу. Вы, вероятно, знаете песенку «Хижина и сердце».
Маркиз, бледный от гнева, глядел то на разбойника, то на Леону, видимо, пораженную словами Джузеппе. Что делать? У него даже мелькнула мысль убить молодую женщину, чтобы она не досталась никому, а затем защищаться до последней капли крови, настолько ему было стыдно дать обобрать себя таким образом. Но Леона была так прекрасна!
– Самое лучшее, – заметил Джузеппе, – что я могу вам посоветовать, – это оставить мне эту даму. Вы найдете себе в Париже новый кумир, а я буду счастливейшим из разбойников в мире, потому что эта женщина удивительно похожа на маркизу. Эта прихоть мне обойдется в сто тысяч экю. Ну, что ж! Не в деньгах счастье…
– Молчи, негодяй! – вскричал Гонтран. – Обирай меня, но не оскорбляй женщину, которую я люблю! Ты получишь свои сто тысяч экю.
– Прекрасно! – сказал разбойник. – Если бы я был женщиной и кто-нибудь принес ради меня подобную жертву, то я, кажется, полюбил бы его.
И Джузеппе искоса взглянул на Леону.
Гонтран де Ласи решился сразу. Он разорялся, но зато спасал Леону, а разве ее любовь не была величайшим блаженством?
Бандит подал ему лист бумаги и сказал:
– Вот, сударь, вексель банкирского дома Массеи и Коми, на дом Ротшильда в Париже. Проставьте цифру и подпишите ваше имя.
Гонтран подписался, отчетливо написав сумму в сто тысяч экю.
– Теперь, ваша светлость, – добавил разбойник, – мне ничего больше не остается, как поблагодарить вас и пожелать вам счастливого пути.
Джузеппе галантно предложил руку Леоне и довел ее до кареты; молодая женщина, слегка наклонившись к нему, прошептала:
– В Париже… через неделю.
Я буду там, взглядом ответил ей Джузеппе.
Гонтран ничего не видал и не слыхал, но сердце у него замерло. Карета помчалась, оставив мертвую лошадь на дороге.
– Леона, – грустно сказал маркиз. – Я люблю вас!
– О, я знаю это, – отвечала она, – вы добры и благородны, Гонтран.
– Но поклянитесь мне, что этот человек лжет, что он действительно никогда не видал вас.
– Клянусь вам! – спокойно проговорила она. Эта женщина лгала.
II
Прошел месяц с тех пор, как Леона и Гонтран де Ласи вернулись в Париж. Маркиз реализовал свое имущество, и сто тысяч экю были выплачены разбойнику. Никто не знал, благодаря какой катастрофе внезапно расстроилось состояние Гонтрана.
У маркиза был дядя, шевалье де Ласи, старый холостяк, богач, имевший шестьдесят тысяч ливров годового дохода. Шевалье шел семьдесят восьмой год. Возвратясь в Париж, маркиз рассуждал так:
– Мой дядя стар и разбит параличом, он проживет самое большее четыре или пять лет. У меня есть еще двадцать тысяч ливров годового дохода, и они всегда останутся у меня. Вместо того, чтобы удовольствоваться процентами, я трачу капитал. Но я хочу, чтобы Леона была счастлива.
Любовь Леоны сделалась целью жизни для Гонтрана, его мечтой, его счастьем. Он кокетливо обставил ей маленькую квартирку на улице Порт-Магон и почти все время проводил у нее, разорвав со светом. Леона была, однако, грустна; улыбка, которую Гонтран принимал за выражение любви, стала более чем редкой. Она сделалась сумрачна, и когда он спрашивал ее о причине, Леона, не отвечая, пожимала плечами. Гонтран мало-помалу вступил в ту фазу страсти, которую называют мукой любви: он ревновал ее к тени, к мысли, к неизвестному… Иногда ему приходил на память бандит Джузеппе, и он невыносимо страдал. Леона часто выходила из дому под различными предлогами. Гонтран не смел следовать за нею: такое поведение возмутило бы ее. В продолжение нескольких дней она дулась на него безо всякой причины: вскоре ссоры сделались чаще… Любовь начала походить на пытку.
Однажды утром маркиз приехал в десять часов; Леоны уже не было. Это показалось ему странным, так как она редко вставала ранее полудня. Однако в течение нескольких дней неровность и резкость характера молодой женщины настолько усилились, что Гонтран примирился с ее ранним выходом и приводил себе тысячу доводов, чтобы объяснить его необходимостью. Маркиз прошел не останавливаясь через столовую и зал в маленький будуар, обитый светло-серым шелком, с лакированной мебелью и украшенный тысячью безделушек с фантастической роскошью, введенною в моду аспазиями нашего времени. Маркиз подошел к туалетному столику и взял лежавшую на нем тщательно запечатанную записку; он разорвал конверт и, небрежно развалясь на кушетке около камина, начал ее читать. Но едва он прочел первые строки, как переменил свою непринужденную позу и выпрямился.
– Это невозможно! – вскричал он. – Этого не может быть! Этого не будет!
По мере того, как маркиз читал записку, губы его становились белыми от волнения, лицо изменялось, жилы на шее надувались и принимали сине-багровый оттенок. Наконец, дочитав записку, он с гневом скомкал ее, разорвал на несколько мелких кусочков и бросил их на ковер. Затем он сильно дернул сонетку и позвал хорошенькую камеристку… Молодая девушка вошла.
– Ты должна знать, где твоя госпожа, – сказал он ей. – Ты это знаешь и скажешь мне…
– Клянусь вам, маркиз…
– Не клянись, это бесполезно. Вот тебе кошелек с двадцатью пятью луидорами, возьми и говори…
Манон протянула свои красивые розовые пальчики и осторожно взяла кошелек.
– Если госпожа откажет мне, – начала она, – я буду рассчитывать на доброту господина маркиза для получения другого места. Госпожа в Париже, на улице Ришелье, номер 60.
Глаза молодого человека загорелись от ревности.
– Леона обманывает меня! – прошептал он. Субретка чуть заметно пожала плечами, как бы говоря:
«Может ли господин долее сомневаться в этом!»
– О! – сердито вскричал маркиз, – кто осмелится похитить у меня сердце Леоны, тот умрет!
И, быстро поднявшись, он направился к выходу.
– Сударь, – окликнула его субретка, – вы спросите там неаполитанского графа Джузеппе.
Холодный пот выступил на лбу у маркиза.
– Джузеппе, – пробормотал он, – так это он!
И, вернувшись в комнату, Гонтран взял кинжал, который привез из Италии и подарил Леоне, любившей оружие, золоченые стилеты и красивые пистолеты с рукоятками из слоновой кости.
Гонтран де Ласи сел в карету и приказал везти себя на улицу Ришелье. Кучер помчался во весь опор; молодой человек быстро вошел в помещение привратника и спросил, может ли он видеть графа Джузеппе.
– Граф уехал, – был ответ.
– Уехал?
– Час назад.
– Один?
– Нет, с дамой.
Крик бешенства вылетел из судорожно сжатого горла Гонтрана.
– О, – прошептал он, – с ней!
– Сударь, – сказал ему привратник, – не вы ли маркиз де Ласи?
– Да. Что вам надо от меня?
– Вот письмо, оставленное дамой, которая уехала вместе с графом.