как он. А он никак не может толком сориентироваться в происходящем, в конце концов, он только третий месяц на свободе. Но знал он одно - нужны деньги, большие деньги, любой ценой. А пока атавизмы прежних времен давали себя знать гнался за романтикой, дешевыми приключениями, рисковал понапрасну. Был очень собой недоволен, но продолжал действовать по инерции.
Быт, домашний уют безумно раздражали его, он испытывал от всего этого ощущение смертной тоски. А если и мечтал о чем или о ком-то, так это о том, в чем сам себе не мог признаться...
Вдали, в конце маленькой улочки Ворон увидел мощную высокую фигуру Хряка в дубленке и шапке. Шел он медленно, степенно, покуривал. Ворон весь напрягся от нетерпения, даже сам от себя такого не ожидал. Ну, скажи, дорогой, слова: "Аркадий мертв, Маша жива..." Ну, скажи... Как бы это было славно, вся жизнь его пошла бы другим путем... Ну... Ну... Как медленно он идет...
- Все, - тихо произнес Хряк, скривив губы в горькой усмешке. Отмучались твои Корниловы. С божьей и... нашей помощью...
- Да? - только и сумел выдавить из себя Ворон, до последней секунды рассчитывавший на другой ответ. - Кто тебе сказал? - сдавленным голосом спросил он, помолчав несколько минут.
- Бабка ихняя, мать Маши. Она звонила в больницу, куда их отвезли. Маша умерла сразу на месте, а Аркадий буквально только что перед её звонком, в больнице. И вот ещё что, интересная новость - их дочь пропала.
- Как это "пропала"?! - не понял Ворон.
- А вот так. Нет её нигде. Бабка-то думала, что она с ними уехала. Но ее-то в машине не было.
- Не было, - подтвердил Ворон.
- Бабка меня спрашивала, не знаю ли я, где их дочь, Катя, вроде бы. Думала, я знакомый какой...
- Ну и дела..., - пожал плечами Ворон. И помолчав, добавил: - Надо её найти. Обязательно надо найти.
- Да? - грозно спросил Хряк. - А больше тебе ничего не надо? - Он начал злиться, видя, что с Вороном творится нечто странное. - А других проблем у тебя нет? Еще приключений хочется?
Ворон смолчал. Надолго задумался, глядя куда-то в одну точку.
- Пошли в дом. Холодно, - сказал Хряк. - Да шугнись, Петр. Ты же деловой. Что тебе до этой Машки и её дочери?
- Не знаю, - потупил единственный зрячий глаз Ворон. - Сам не знаю. Мне про эту женщину рассказывал мой двоюродный брат, я как раз в отпуск из Монголии приезжал. Такой был шустрый, баб у него было как у тебя волос на голове, но от этой он прибалдел. Только о ней и базарил... Один раз увидел её в кафе и... А потом он погиб, его убил Аркадий Корнилов, я тебе говорил. А теперь и я мельком на неё поглядел. Именно такая, как рассказывал мне брат...
Хряк искоса поглядывал на Ворона, у которого, как ни странно, начал развязываться язык. Хряк практически понятия не имел, какие таинственные корни в прошлом связывали Ворона с семьей Корниловых.
- Да..., - продолжал Ворон. - Жаль её, так жаль. Надо было предположить, что она поедет с Аркадием, надо было её как-то задержать в Москве... Аркадий за свои грехи поплатился, а она-то за что? Такая женщина... Знаешь, Дима, никогда я никому ничего не отдавал, а вот ей бы отдал все. И себя впридачу.
Трудно было удивить Хряка, но на сей раз он удивился не на шутку. Он долго, по-бычьи, исподлобья разглядывал Ворона, словно какую-то диковину, а потом они молча зашли в дом. Хряк выпил пива, поел колбасы и завалился спать. Пока он трапезничал, Ворон сидел молча, подперев голову руками и курил в комнате, что очень не нравилось Хряку. Он терпеть не мог, когда курят в доме и отравляют воздух. Но не стал на сей раз делать Ворону замечаний... Порой ему казалось, что у того поехала крыша. Спрашивается, кто отправил женщину, которой он бы, как он говорит, все отдал, под мост, на смерть? Не он ли сам с помощью Хряка? Ведь он же видел, что она в машине... Чудной чувак этот Ворон, стремно с ним иметь дело...
Поев, Хряк прилег на диван и крепко заснул, сотрясая комнату могучим храпом.
Когда через пару часов он проснулся, в доме никого не было...
4.
Как же порой мало мы знаем людей, с которыми живем под одной крышей! Как мало мы знаем самых близких нам людей! Аркадий и Маша считали, что осведомлены обо всех делах их Кати, что она обо всем, что с ней происходит, им рассказывает. На деле же у неё давно уже была своя собственная, никому не известная жизнь.
Кате шел семнадцатый год. Она училась в одиннадцатом классе. Это возраст мечтаний, возраст расцвета, возраст превращения девочки в девушку и женщину, самый таинственный возраст, когда человек за короткий период времени становится совершенно другим.
Катя умело притворялась перед родителями пай девочкой, и они наивно полагали, что она таковой и является. Не пьет, не курит, с мальчиками не гуляет, по тусовкам не ходит, прилежно занимается... Так оно и было, но до поры, до времени...
Когда она в этом году пошла в новую школу в одиннадцатый класс, она попала в новый коллектив, который весьма-таки отличался от тех, в которых она вращалась раньше. Встретили её дружелюбно, особенно, мужская часть класса. Катя была очень красивой девушкой, очень была похожа на Машу в молодости. Черные волосы, темнее, чем у матери, высокий рост, уже на полголовы выше Маши, длинные стройные ноги. Она прекрасно одевалась, потому что иначе не могла, большую часть своей жизни проведя за границей, причем, долгое время в Париже. К тому, же, разумеется, весь класс мгновенно узнал, что она дочь дипломата, и это тем более подстегивало жгучий интерес к ней.
- Ты видел, какая телка к нам в класс пришла? - задыхаясь от волнения сообщил Мишка Савелов самому сильному и красивому парню в классе Андрею Зоричу. Андрей хорошо пел, играл на гитаре, занимался карате, к тому же отличался приятной внешностью и острым языком. В него были влюблены почти все девочки их класса. Он же до поры до времени отдавал предпочтение Юле Воронцовой, красивой полной девушке с белокурыми волосами. Они сидела за одной партой, а что было между ними за пределами школы, никто не знал, могли только догадываться, строить предположения. А это одиннадцатиклассники любили, возраст такой.
- Кто такая? - равнодушно спросил прогулявший вчерашний день Зорич.
- Катя Корнилова. Месяц, как из Франции вернулись. Отец дипломат. Телка обалденная, сам посмотришь. Выше твоей Юльки, а ноги... Смотреть невозможно... Эх, заняться бы... Только она на меня и глядеть не станет, вздохнул с горечью Мишка, критически оценивая свой малый рост и конопатую физиономию.
Никакого энтузиазма при этом сообщении Зорич не испытал. Он не был сексуально озабочен. Он уже год жил с Юлей, и им вместе было очень хорошо. У Юли родители целый день были на работе, и после школы им можно было вполне спокойно уединиться в её двухкомнатной уютной квартире и делать там то, что хочется. Зорич чувствовал себя на этой Земле спокойно и уверенно.
- Красивая, говоришь? - переспросил он и зевнул. - Поглядим...
Зорич вошел в класс и уверенными шагами направился к последней парте у стены, где его ждала покорная Юля, влюбленными глазами смотревшая на него.
Проходя по классу, Зорич окинул взглядом присутствующих, пытаясь найти новое лицо. Большинство с восхищением глядело на статного, одетого в фирменный "Левис" Зорича. Лишь один взгляд был совершенно равнодушен. В среднем ряду рядом с невзрачной Петровой сидела темненькая девушка с очаровательными слегка раскосыми глазами и длинными черными ресницами. Она равнодушно смотрела куда-то поверх его головы. Зорича задел этот взгляд, так на него обычно не смотрели.
Он сел рядом с Юлей, положил ей на коленку свою крупную ладонь и, не слушая рассказ учительницы о романе Горького "Мать", стал рассматривать новую девушку.
На перемене Зорич подошел к Мишке и отозвал его в сторону.
- Миш, слушай, старик. Узнал бы у новенькой номер телефона.
- Что, клюнул? Я же говорил, высший класс...
- Так, на всякий пожарный... Может, соберемся у тебя. Давно уже не собирались...
- Я попробую, да думаю, она не даст. Гордая такая, подойти страшно.
Однако, Катя оказалась совсем не заносчивой, и очень простой в общении. Она немедленно дала Мишке свой номер телефона, который он тут же переписал Зоричу. А через несколько дней с его подачи Мишка Савелов устроил у себя дома сабантуй. Он позвонил Кате, ради которой все это, собственно говоря, и устраивалось и пригласил её на вечеринку. Та, как ни странно, немедленно согласилась. Прекрасно зная, что его Юля заболела гриппом, Андрей позвонил ей и пригласил её пойти с ним.
- Не можешь? - нарочито обиделся он. - А что же делать мне, неохота дома сидеть, родители пилят постоянно.
- Так сходи один, - сказала наивная Юля.
- Скучно без тебя, - вздохнул Андрей. - Ну я подумаю...
... Катя опоздала почти на час. И отчаявшийся Зорич уже собирался уходить с нелепой пьянки акселератов, как раздался звонок... Он сам открыл дверь, так как находился уже в прихожей.
... На пороге в великолепно сидящем на ней джинсовом костюмчике стояла Катя, высокая, с распущенными черными волосами, слегка накрашенная, пахнущая "Шанелью". Да, вот такой, или почти такой, наверное, видел свою Машу девятнадцать лет назад Аркадий Корнилов на студенческой вечеринке, на которой они познакомились.
- Простите, пожалуйста, - спокойно, без всякого жеманства, с приветливой улыбкой произнесла Катя. - Я опоздала. Еле уломала родителей, чтобы вообще отпустили. Они у меня такие строгие, особенно папа. И что-то в последнее время не в настроении. Мама помогла, уговорила его.
- Что вы, Катя, какие извинения от вас? - От радости Зорич едва не потерял лицо. - Это мы должны извинится перед вами, что начали без вас, за весь этот бардак, за этот паноптикум. Прошу вас, взгляните на паноптикум. Зоричу доставляло большое удовольствие произносить это слово. Он открыл дверь в гостиную. Сквозь дым коромыслом можно было лицезреть обнимающиеся парочки, уже буквально исчезающие на глазах, словно тени, по комнатам.