о-нибудь задания — уловка лентяйки. Стив знал, что если дать поблажку одной из женщин, то сорвется обучение всей группы. Нет, он на это не пойдет ни для какой раскрасавицы.
— А теперь коротенькая передышка! Быстренько, дамы, даю вам десять минут, чтобы умыться и привести себя в порядок, после чего мы отправляемся в поход — сегодня мы должны одолеть одну милю. — Он отошел от женщин.
— Пройти милю! — застонала Мэтти, жалуясь сидящей рядом Элли. — Да я готова упасть на землю и проспать целый год! Разве не достаточно на сегодня? Дома ждет работа по хозяйству, когда еще спать ляжешь!
— Не спорь с ним, Мэтти, или попадешь в беду. Мы должны исполнять его приказы.
— Но мне худо, Элли. Совсем из сил выбилась. Вы-то немного передохнули.
— Потому что мы научились быстрее и кончили работу раньше, — похвалилась Луиза.
— Но я не хочу заниматься этой работой! В грязи, среди дурных запахов — это мужская работа, а я — леди! Джоэл и один может запрягать и вести фургон, он справится, а я буду готовить и детей нянчить.
— А если Джоэла убьют? Что тогда, Мэтти?
— Не убьют! — капризно возразила Мэтти. — Или я тогда уж научусь…
— В дороге никто тебя не научит — своих забот будет по горло у каждой. Нет уж, обучись сейчас, или не поедешь!
— Какая ты злобная, Луиза!
— Ты должна прекратить свои жалобы и работать! Если бы ты затратила на урок половину той энергии, которую тратишь на хныканье, ты бы давно кончила!
Люси Ивз сказала:
— Пойду отдохну в тени в рощице минут пять.
— И я тоже! — поддержала ее Джинни, уставшая от перепалки двух сварливых женщин. Кроме того, ей не хотелось быть рядом с Кэтти Кинг — она прекрасно видела, что та бросает на Стива откровенно зазывные взгляды. Она вошла в рощицу вслед за прихрамывающей Люси. Как эта бедная женщина вынесет дорогу, подумала Джинни.
Женщины отошли на полмили от лагеря и повернули назад. Стив Карр шагал впереди группы своим легким быстрым шагом, не останавливаясь и не поджидая отставших.
Женщины спешили вслед за ним, не замечая красоты цветущего луга, думая только о том, чтобы поскорее вернуться домой, приготовить ужин и накормить семью. Джинни тоже не любовалась летним пейзажем. Эта пробежка ничего общего не имела с летними прогулками, которыми когда-то, любуясь цветами и болтая с подругами, наслаждались все эти женщины. Сейчас никому и в голову не приходило умерить шаг, чтобы перекинуться словечком со спутницами.
Джинни дошла до лагеря первая, вслед за Стивом. Он скупо похвалил ее:
— Вы в неплохой форме, мисс Эвери, но этого мало. Вам придется серьезно потренироваться, чтобы проходить несколько миль в день.
Комплимент в одной упаковке с упреком! Что это он так придирается именно к ней? Ни одной из женщин он не сделал замечания, даже тем, которые отстали. Она оглянулась: Стив подошел к отставшим, чтобы проводить их домой, уже темнело. В числе отставших была эта кокетка, Кэтти Кинг… Джинни зашла в свой фургон, взяла одежду, полотенце и пошла на специально отведенный участок, где женщины могли помыться. По дороге она обменивалась отдельными фразами с женщинами, которые готовили ужин.
Джинни поплескалась в тазу, смывая грязь и пот. Она сразу почувствовала себя бодрее, но тут же огорчилась, вспомнив, что надо разложить костер и приготовить ужин. В этот момент подошла Элли и пригласила ее на ужин:
— Анна, дорогая, зачем тебе готовить, у меня хватит еды еще на троих! И мы будем очень рады тебе — надо же получше познакомиться перед дорогой!
— Спасибо, Элли, я бы с радостью, при условии, что я помогу готовить.
— Все уже готово!
— Тогда я потом помою тарелки.
— Спасибо, это очень кстати — мне ведь четверых надо укладывать.
— Так иди же скорей, а не то дети все подчистят, сколько ни наготовь.
Джинни занесла вещи в свой фургон и вернулась к фургону Девисов. Элли познакомила ее со своим мужем Дэвидом и четырьмя спокойными, видимо, приученными к дисциплине детьми в возрасте от восьми до тринадцати лет. Сели за стол. Элли усадила Джинни на скамью рядом с собой. Все склонили головы, пока муж Элли читал молитву, после чего приступили к еде. Дети вели себя за столом тихо, не болтали и не ссорились между собой.
После ужина Джинни вымыла тарелки. Детей уложили спать на соломенных тюфяках, положенных на нары под фургоном.
Чтобы не тревожить сон детей, Элли и Джинни отошли от фургонов и сели под деревом: кругом расположились группы женщин, окончивших свой рабочий день. Они болтали между собой и слушали игру на скрипке мужа Руби Андерсон — его веселая рыженькая жена еще возилась в фургоне со своими двумя неугомонными малышами. Джинни заметила, что Стив собрал поодаль группу мужчин и что-то объясняет им.
— Расскажи нам о себе, Анни, — попросила Элли.
Джинни не хотелось обманывать милую приветливую женщину, но другого выхода у нее не было. Она решилась на обман, чтобы достичь своей цели, и теперь всю дорогу будет ощущать во рту горький привкус лжи.
Они сидели на стеганом одеяле, расстеленном под деревом: Джинни, Элли, Люси и Руби, угомонившая своих крошек. Сначала женщины болтали о событиях дня, а потом Элли обратилась со своей просьбой к Анне.
— Мы рассказывали друг другу о себе на прошлой неделе, когда тебя здесь еще не было, — сказала Элли. — Потом мы повторим свои истории для тебя, а пока ты поделись с нами своей.
— Подождите меня! — закричала из своего фургона Мэри.
— Конечно, подождем, — отозвалась Люси, — а хочешь, поможем тебе справиться с твоими сорванцами. Четверо мальчишек четверо чертенят, уж я-то знаю.
— Они же целый день были с отцом, он им все позволяет. Набегались до упаду, а спать ложиться не хотят — такие взвинченные. Я намаялась, пока уложила этих бесенят, даже поцеловать их на ночь сил не было.
Люси сочувственно улыбнулась и, перекинув на грудь густые темно-русые волосы, начала заплетать их на ночь в толстую косу.
— Эта «прогулка» нас совсем вымотала. Да еще после утомительного урока запряжки. Он нас, как рабынь, загонял, этот наш проводник. Лучше бы кого-нибудь другого взяли на его место — не с таким крутым нравом.
— Зато он красавчик, — хихикнула Руби. — Глаз не отведешь.
Элли поддразнила ее:
— Лучше уж отводи от него глаза, не то твой Джордж заметит и вас обоих веником отхлещет.
— Это от рыжих волос я такая пылкая, — весело ответила Руби. — Миг — и вспыхнула от макушки до пят. Но возня с двумя ребятишками и сон на открытом воздухе красоты не прибавляют — скоро я и своего возлюбленного Джорджа не введу в искушение, не то что другого мужчину.
Пятеро женщин весело рассмеялись. Джинни почувствовала теплоту и сердечность в их отношениях и понемногу расслабилась.
Элли сказала с лукавой улыбкой:
— Если ты положила глаз на Карра, Руби, смотри, чтобы Кэтти Кинг не заметила, не то вы с ней сцепитесь, как дикие кошки.
— Ты тоже обратила внимание, что она с ним заигрывает?
— Все это видят, Руби, дорогая. Она бесстыдница. Вот увидишь, попадет в беду, — мрачно предрекла Элли.
Люси отложила в сторону свой гребень.
— Надеюсь, что нет. Вряд ли мистер Карр ей поддается. Он немного заносчивый, но добрый. Мне он нравится. И он помогает мне.
Руби и Мэтти согласились с ней. Джинни не подавала голоса в разговоре о Стиве Карре, но Люси, заметив это, подмигнула ей. Она поняла, что их стычка с проводником не прошла незамеченной.
— Боюсь, что Мэтти и Луиза доставят ему хлопот. Остальные вроде бы ничего, только вот жена Дэниэлса временами невыносима. Стонет и жалуется, что янки сожгли их дом, а муж охромел после ранения. У всех нас свои беды, война дорого стоила южанам, но на новых землях мы начнем новую жизнь, надо верить в это.
— Ты права, Люси, дорогая, — отозвалась Элли. — Но не будем сплетничать и плохо отзываться о других, а то Анна подумает, что мы здесь живем недружно.
— Ну что ты, Элли, дорогая. Я вижу, как вы хорошо относитесь друг к другу, рада подружиться с вами.
— Ну так расскажи свою историю, Анна, — напомнила Мэри.
Джинни начала рассказывать, мешая правду и вымысел:
— Мне без трех недель девятнадцать лет. Мать я потеряла еще ребенком, вспоминаю о ней с грустью. Отец купил ранчо в Техасе, куда мы сейчас и направляемся. До войны он владел складами, но налоги, которые ввели янки, съедали все доходы. Он решил не дожидаться банкротства и все продал, чтобы купить ранчо и иметь средства на переезд. Моя тетя содержит меблированные комнаты со столом; она собирается продать свой бордингхауз и последовать за нами в Техас — но позже, когда мы с отцом уже устроимся там. И, может быть, к тому времени уже начнут действовать железные дороги: она старшая сестра отца, и путешествие в фургоне ей не по силам.
— Тебе трудно пришлось, когда отец был на войне? — спросила одна из женщин.
— Нет, — извиняющимся тоном ответила Джинни, — отец отослал меня на север, в школу в Пенсильвании. Он думал, что там будет безопаснее до конца войны. У меня ведь не было матери, и он боялся за меня. Он оказался прав: армия Шермана пронеслась по Джорджии, словно смерч. Сколько имений было разрушено! Отец счел, что мне лучше оставаться на Севере, а когда кончилась война, приехал за мной. Мы вернулись две недели назад. Ту неделю, что здесь обучали мужчин, я жила в городе у тети.
— Ты рада, что вернулась на Юг?
— Да, Мэри. На Севере отвратительная холодная зима, да и сами янки такие противные и холодные. Трудно жить вдали от дома. Нам, девушкам с Юга, приходилось делать вид, что мы за янки, лиционистки, а не то бы девчонки с Севера нас заклевали. Конечно, нас можно назвать трусихами, но другого выхода не было. Некоторые мои подруги пытались убежать из школы, но это им не удалось. Их арестовали в Пенсильвании, Остальные не рискнули — пришлось бы пробираться через зоны сражений, нас могли счесть за лазутчиков… Поэтому я и остальные южанки все годы войны оставались в Пенсильвании и должны были лгать и лицемерить, скрывая свои симпатии к Югу…