– Однако, – Подумала она, – В прошлый раз, когда я сюда приходила, ничего такого не было. Расстарались волхвы, накрутили выше головы. Святовит в таких шутовских наворотах не нуждается.
– Ты-то, по какому праву судишь, в чем Бог нуждается? – Сурово вышел из-за статуи седой волхв.
– А ты сам узнай, вещун, – Зло ответила Мария.
– Гляди, ожжешься! Может жребий кровавый тебе выпадет!
– Пошел вон! Шут гороховый! – Мари оттолкнула волхва и пошла в глубь Храма.
– Стой, – Вдруг раздался голос в голове, – Стой Лучезарная. Зачем людей моих обижаешь?
– То не люди, то шуты. Не след тебе великий волхв Великого Бога себя скоморохами окружать. А им не след грозить тем, кто выше их стоит. Хотя бы нюх имели. Борода уму не замена.
– Сдаюсь, сдаюсь, Лучезарная. Забыл, что тебе на язык лучше не попадаться, а под рукой лучше не вертеться. Язык остер, а рука тяжела. Проходи, будь ласка. Пошто в наши края? Так или как?
– Ученицу привела. Нужна мне воительница для больших дел, для большой судьбы, для большого искупления. Хочу самому представить.
– Бог говорит моими устами!
– Брось волхв, я ж не маленькая девочка. Я в сонме Посвященных выше тебя и всех, кто здесь в служках ходит.
– Вот как! – Теперь раздался голос самого Святовита, – А ты девонька не слишком высоко вознеслась, возгордилась?
– Коли слишком высоко вознесусь, старшие поправят. Но на старших тявкать из-под ноги хозяина не научилась пока.
– Вот так! Узнаю, – Святовит захохотал, так что громом отозвалось с безоблачного неба, – Тявкать говоришь, не научилась. Что ж хорошо. Со мной говоришь, свидеться пришла. Проходи в капище, бери кубки. Ученицу с собой веди, если она такая ж как ты, хочу посмотреть.
Мари взяла за руку Жанну и спокойно прошла к столику в глубоком нефе. Взяла со столика два кубка. Протянула один Жанне.
– Пей! Полетим в Навь с Богом встречаться, – Дождалась, пока выпьет Жанна, выпила сама.
Святовит стоял на поляне, расчесывая гриву и хвост своего белоснежного коня. На этом коне он выезжал на врагов. Правда, когда это было в последний раз, он и сам не помнил. Коня же холили и лелеяли в конюшне при храме, гриву и хвост ему не стригли. Считали святотатством. Гадали при помощи его идти на войну или нет. Совсем выродились волхвы на Руяне, даже ведунов среди них не стало.
Внешне Святовит походил на гарного хлопца. С одной головой, но действительно со стрижеными волосами и бритой бородой. Одет он был в порты и в рубаху без опояски.
– Извините девоньки, что не при параде. Да вот коня надо вычесать и выкупать. Здравствуй Лучезарная. Все рыжее и рыжее становишься. Скоро как солнце-Ярило огненной станешь. А это кто? Как звать, величать?
– Жанна, – Тихо ответила девушка.
– Как?
– Пвонна, – Громко сказала Мари, – Мы ее Жанной зовем. Из ведуний лесных с капища Велеса.
– А чего ко мне? К нему и ступайте, к Святобору своему – С обидой сказал Святовит, – Или к покровительнице твоей Артемиде.
– Так ты ж у нас один всего Спаса знаешь. А мне она нужна как дева воительница.
– Дева? Это после Сибиллы-то?
– Дева! – Зардевшись, вдруг громко сказала Жанна.
– Во как! – Святовит довольно крякнул, – Значит, так порешим. Я проверю, чего она знает и умеет, и к чему способна. А ты пока ступай. Там праздник будет. Народ придет ко мне гадать про урожай новый. Ты там с ними потрись. Я тебе дам знать, коли что. Ступай, не маячь тут пред носом. От волос твоих отблеск в глазах, как от солнечных зайчиков. Ступай, не бойсь за деву свою.
Святовит хлопнул коня по крупу и тот резвым шагом поскакал в сторону голубого озерка. Затем он повернулся к Жанне, еще раз оглядел ее с ног до головы, удовлетворенно хмыкнул и протянул руку.
– Ну, пойдем, что ли пророчица и воительница.
Жанна с опаской и вопросом в глазах оглянулась на Мари. Та кивнула ей в ответ, потом не выдержала:
– Иди, иди не бойся. Святовит плохого не сделает, Он добрый Бог.
– Во как! – Удивленно вскинул брови, тот, о котором говорили, – Добрый!
Мари опять оказалась в Храме, посмотрела на тело Жанны лежащее на шкуре медведя. Подумала.
– Все они перемешаны: и Артемида, и Святобор, и Святовит. Даже мы Посвященные и то в этом разобраться не можем, а люди-то и подавно. Пойду на праздник. Теперь только ждать, да ждать.
Вокруг Храма действительно вырос город. Не город, но городок точно. После уборки хлеба собрались здесь гонцы и посланцы со всей округи ближней, да и с дальних земель подвалило. Кто на стругах и стружках. Кто конно, кто пеше. Местные руяновские кормщики и соседние поморяне перевозили народ с большой земли. Строили шалаши, готовили священный пир. В загонах блеял, мычал, мекал, ржал, жертвенный скот. Мари протиснулась сквозь этот водоворот людских тел, лошадиных крупов и скотских туш и вышла на свободное пространство. Она почувствовала себя свободной. Впервые за долгие годы, она почувствовала себя свободной. Сегодня у нее не было забот, она сделала все, что ей приготовила Макошь-Судьба и свила на ее ниточке Доля. За Жанну теперь отвечал Святовит, а все остальное развивалось без нее. А она Солнечная Дева Ариев, любимица Матери-Природы сегодня была свободна и беспечна, как никогда. Она побрела длинным лугом с осенней пожухлой травой к далекому берегу неприветливого Варяжского моря. Вышла на обрыв и села, подставляя лицо сильным порывам соленого морского ветра. Косы ее трепетали за спиной, распустились и вскоре превратились в красный флаг, развивающийся по ветру. Расстегнутый тегиляй позволял ветру освежить разгоряченное тело, отчего брони стали холодными. Вой ветра, и тяжелые мерные удары волн о прибрежные скалы убаюкивали и уносили мысли далеко отсюда в разные края и веси, в которых она побывала за свою немереную жизнь.
Мари вспомнила себя девчонкой Малкой в старом капище в Суздальской дубраве, юным воином Малком в дружине Андрея Боголюбского, жрицей Артемиды в Храме на берегу Босфора, Девой Марией на Соборе в Иерусалиме… да мало ли еще кем ей приходилось быть за эти годы. Вот в ее памяти всплыла картина, когда они с Микулицей прорубались к Собору Богородицы в Боголюбове, где лежало тело ее Андрея. Сколько же тогда она душ загубила, а сколько они их потом порешили, когда мятеж усмиряли? Несчетно. Вспомнила, как город над рекой заложили в честь Богородицы. Потом все колесом завертелось, закружилось и пошло, полетело. Гонка, жуть. Только сейчас, остановилась она, оглянулась на пройденный путь. Кровь да пожары. Войны да смерть. Недаром ее огненные косы и Смерть с ее косой стальною в один ряд ставить начали. Аринии богини мщения и то ей дорогу уступать начали, головы склонять, из уважения единственно.
Она услышала за спиной шаги. Обернулась. Даже не удивилась. Легкой походкой к ней подходили, как влюбленная парочка, взявшись за руки, Артемида и Святобор.
– Все. Вот и забытье пришло. Сморил, значит, сон, – Подумала она.
– Здравствуй невеста, – Сказал Святобор, – Здравствуй.
– Здравствуй подружка, – Артемида присела на траву.
– Здравы будете, небожители, – Почтительно ответила Мари и почувствовала, что не спит.
– О чем думу думаешь? О жизни прожитой? О том, что впереди? Заглянуть не пытаешься? Вся в князя своего Андрея, – Святобор сел с другого края.
– Не хочу. Жизнь без интереса будет, без соли.
– Без соли. А ты солененькое любишь и перчененькое. Это от Гасана у тебя. Со всеми в дружбе, в кумовстве, – Артемида внимательно посмотрела на Мари, Молодец. Ивонну вон подобрала, учишь. Долю-то ее знаешь? Ты ведь ей долю выбрала, с капища ее забрав. Не страшно тебе, не жалостно?
– Знаю Мать долю ее, но лучше эта доля, чем в капище злого топора дожидаться или насильников. Пусть пройдет огонь, воду и медные трубы, глядишь, и Посвящение получит. Такая доля лучше, – Твердо сказала она.
– За других решать, не тяжела ли ноша? – Велес продолжил Разговор, – Вдруг бы я ее в невесты себе выбрал и другую нить ей сопрял.
– Ты ж нити не прядешь, крестный. Это ж Макошь прядет, а я как никак Макоши ведунья была, – Поддела его Мари.
– Остер у тебя язык, ох остер. А главное страха в тебе и почитания к Богам уже нет. Однако не в укор это тебе, в заслугу, – Артемида подумала, помолчала, – Однако мы ж с тобой не беседы про тебя вести пришли. Новая Доля у тебя.
– Опять Доля! – Вырвалось у Мари.
– Опять! – Уже жестко сказала Артемида, – Понесешь в мир такие слова…
– Так она и так их несет, – Неожиданно перебил Святобор.
– Помолчи, братец! Не твой черед!
– Понесешь такие слова: «Корень всякому злу – сребролюбие!», «Богатству, что притекает, не отдавайте сердца!».
– Вторую заповедь понесешь, – Теперь заговорил Святобор, – «Да не вдовствуют Веры в царствие ваше!». Каждый царь или наместник на земле ответ держать будет, коли, прервет наследство памяти, последующим родам. «Сокровищницу знаний сохрани и наследникам вручи пополненной!»
– Третья заповедь такова. «Блажен призревший нищего и убогого, в день страшный спасет его Господь», – Артемида задумалась, будто увидела этот страшный день.
– Четвертую заповедь не мне тебе говорить, но скажу, – Святобор, потер лоб, – «Полон мир греха. Князья содомские и гоморрские править начали. Переполнится мир всесожжениями!»
– Закончили мы. Ты девочка умная, сама все поймешь и растолкуешь. Жанну твою, как ты ее зовешь, Святовит обучил всему. После праздника получишь. Не мучь ее, у нее все мучения впереди. Дева она в мыслях своих пусть так и будет, не зачем ей плоть сушить. Ты ж не сушила, – Артемида хитро посмотрела на Мари, – Пусть живет бессмертная. Заочно ей, за ее Долю будущую, я и Святобор дар этот дарим. Так вот пусть от жизни все получает, что ей жизнь дает.
– Но не у Сибиллы на Кипре. Как ты ее назвала-то? У Киприды. Нет не у нее, – Неожиданно добавил Велес.
– Последнее. Скоро придет Мор. Большой Мор. Огромный Мор. Боги решили наказать тех, кто от Веры отходит. Поделом. Вам всем Посвященным и Пробужденным и Стражам работы будет не в проворот. Роллан со своими подсуетится под общий гвалт, свои костры запалит, так что небу будет жарко. Но все как надо. Огнем и мечом. Огнем и мечом. Ладно, о плохом. Что тебе подарить? За службу верную. За терпение долгое. За верность князю своему. Хочешь отпущение в верности?