– Береги хозяина своего, побратима Ивана…сколь можешь. Потом в леса уходи, в атаманы Лютые, будешь, нужен еще со своим ведовством на поле славы воинской на Кулишках. Запомнил слова мои?
– Запомнил. Выполню.
Дверь хлопнула за спиной Марьи, как бы захлопнув выход в иной мир. Она опять вернулась на берега Дуная, Воинство Нави все подобралось, готовясь к прыжку, но Мария поняла еще не время, еще есть запас, что бы попытаться спасти особо любимых. Она мысленно обратилась к Жанне.
– Где ты? Сестренка!
– Я во Флоренции у Джованни! – Раздался ответ.
– Ну, тогда и я туда. Заслужила отдых, – Подумала она и погрузилась в воспоминания.
Глава 4Из уст в уста
Умри, пока тебя ласкает жизнь.
Джованни Боккаччо она знала с той поры, когда Жанна собирала вокруг себя поэтов и менестрелей на Неаполитанском дворе. Юный Джованни приехал туда с отцом из Парижа по делам купеческого дома Барди. Там в Неаполе маленький поэт брал уроки у королевского библиотекаря Паоло Перуджино, учившего его бойко писать вирши в альбомы молоденьких неаполитанок.
Мария же под именем Марии де Аквино отдыхала в компании Жанны и ее приближенных. Поэт влюбился в нее с первого раза. Что там у них было, осталось загадкой, но следствием их романа, перешедшего в дружбу, стала «Охота Дианы» великолепное поэтическое произведение о богине охоты Артемиде и ее спутницах. Мария вдохновила его на серию поэм о героях Трои, великих героях древности. С тех пор он остался ее почитателем и верным слугой. Вот в его дом и приглашала ее Жанна. Как тут было отказаться!
Жанна встретила Марию в дальнем углу дворцового парка, за кустами жасмина. Взяв подругу под руку, она повела ее во дворец, где спрятанные от смертоносного дыхания чумы собрались близкие к кругу поэта благородные флорентийские дамы и молодые люди. Джованни, что-то оживленно рассказывавший в кругу веселых девушек, оборвал себя на половине фразы и так и застыл с открытым ртом.
– Здравствуй друг мой Ванечка! Здравствуй гений италийский, – Мария пошла к нему навстречу, – Спасибо тебе за «Фьезоланских нимф». Я в них себя узнаю.
– Здравствуй свет мой Мария! – Пришедший в себя поэт шел к ней, широко расставив руки, – Сколько лет! Сколько зим! Вот подарок, так подарок! Жанне за это, мой поклон до земли. Ее рук дело. Но как ты сюда? Кругом Черная Смерть. Чума! Ужас! Тлен! Гниение! Шайки разбойничьи рыщут! А тут ты!! В золоте, в благоухании, в косах своих огненных с диадемой на голове. Богиня!
– Ну, вот ты и ответил сам! Богиня! – Она засмеялась озорно и заливисто, так, как умела смеяться только она, – Меня золотые кони Фаэтона принесли. Меня ж дыхание Смерти не касается. Я ж сестра ее. Иди. Иди ко мне ближе. Дай, обниму и поцелую в сахарные уста! За стихи твои, за поэмы твои, за книги твои великие. Чем занят сейчас маэстро? После, после. Дай обниму.
– Богиня!! – Он обнял ее порывисто, как молодой любовник, но поцеловал как высшее существо с благоговением, – Садись рядом со мной. Дай поглядеть в твои бездонные голубые озера. В них вся тайна севера.
– Нет, нет, – Замахала руками Мария, – Я тут в сторонке с подружкой поболтаю. Прервала вас. А вы говорят тут истории разные, байки рассказываете. Продолжайте. Мешать не буду. Потом поговорим. Я не сегодня домой собираюсь. Да и кони фаэтоновы улетели, когда теперь прилетят? – Она улыбнулась, гася знакомые всем хитринки в глубине глаз.
Она присела рядом с Жанной на низкой кушетке в глубине зеленого алькова, пропала из видимости всех находящихся в зале, и ее тут же забыли.
– Как тебе это удается? – Спросила ее Жанна.
– С годами и к тебе придет, когда поймешь, что по настоящему мы никому не нужны, – Печально ответила Мария, – Ну да мы не о том. Чем вы тут занимаетесь?
– Пытаемся забыть, что творится вокруг. Пытаемся убежать от дыхания Великого Мора. Пытаемся уклониться от неумолимой стальной косы нашей подруги… нет твоей подруги, Смерти. Или по крайне мере пытаемся развеселить друг друга до того момента, когда улыбка застанет на лице предсмертной маской.
– Очень весело, а главное, так ново и забавно. Как же вы это делаете?
– Мы рассказываем истории, по кругу. Истории про любовь и любовные приключения.
– Это что Джованни придумал? Пакостник и шалун! Вы так и рассказываете без отдыха или по ночам даете себе поблажку? – Вопрос повис в воздухе, потому что Жанна тут же уловила в нем подвох.
– Так вы что? Днем и ночью все говорите и говорите? Или иногда по спальням разбредаетесь, а может, едите когда? Кушаете? – Мария гнула свою линию.
– Нет, конечно, едим и спим как всегда, – Уверенно уточнила Жанна.
– А шалун к тебе-то в койку еще не запрыгивал? Впрочем, он тебя тоже в ранг Богинь произвел. Муз своих. Он от тебя вдохновение черпает. Ладно, смущаться. Что наш проказник сейчас пишет?
– Так ты считаешь, что он весь этот курятник уже истоптал? – Глаза у Жанны округлились.
– Конечно. Милый ты мой невинный воитель. Он для этого им и байки страшные про последние дни вперемешку с проказливыми рассказами плетет. А рассказчик он хоть куда. Они ж уже с жизнью простились. Тут он им последнюю радость предлагает перед смертью. Перед ней, холодом могилы веющей, все долой! И стыд. И заветы предков, и обряды, и обычаи. Хлебай полной ложкой утехи жизни. Рядом красавец Джованни со своими кобелями, только бери. Для него же и его шайки полное удовольствие. Он им еще предложит в нимф и вакханок поиграть. Мистерии Сибилловы попраздновать…Ладно не наше дело. Чем занят он между кроватными подвигами?
– Пишет обо всем этом книгу новую. Как бишь ее назвал? – Жанна, как всегда, смешно наморщила носик, – Вспомнила – «Декамерон». Такой сборник проказ любовных.
– Ладно, пойди, шепни ему на ухо, что я его в саду жду. Он козликом поскачет. А я пойду там, в беседке подожду, у фонтана, – Она встала и незаметно вышла.
Проходя по саду, Мария видела уединившиеся парочки, распаленные рассказами Боккаччо.
– Скоро они уединяться-то престанут, – Подумала она, – На миру не только смерть, но и любовь красна. Тем более в преддверии смерти. Скоро они ей все вместе займутся, как во всех городах и Соборах ныне. Нет не старые это обряды, а бесовское все. Пора! Ой, пора все это прекращать. Огнем и мечом.
– Ты звала прекрасная! – Джованни стоял у ее ног, преклонив колено.
– Фу ты, чуть не испугал. Задумалась я, о чем-то своем. Садись вот здесь, напротив. Я тебя сюда не ворковать позвала. Такое вот дело у меня к тебе. Знаю, что ты свои рассказики на бумагу кладешь…, – Она остановила его жестом руки, – Клади, то дело твое. От меня же к тебе две просьбы, два поручения, наказа два. Первое. Напишешь книгу о старых богах, все о них вспомнишь и изложишь. В деле этом тебе старик Пилат поможет. Ты голову-то удивленно не вскидывай. Пилат поможет, он много чего знает, много чего помнит, то, чего все теперь забыть норовят. Это тебе мой первый наказ. Второе. Напишешь трактат, книгу, сочинение. Приври, коли захочешь. Назови ее так «О знаменитых женщинах». В ней опишешь сто лучших из нас, что в мире этом жили. Половину я тебе дам, половину сам выбери по вкусу своему. Ври, как можешь. Главное чтобы помнили, что не только вы мужики мир создавали. Понял?
– Понял Божественная. Все выполню. Пока не выполню, не умру.
– Просьба еще к тебе. У Петрарки… помнишь такого? Так вот у него Лаура его умерла. Великий Мор крылом задел. Так случайно. Ты его пригрей, обласкай. Возьми под свою опеку. Он хороший парень и стихи не плохие пишет.
– Выполню Мария, обещаю. Ты еще с нами побудешь?
– Побуду, побуду. Буду с вами из уст в уста дыхание смерти пить. Как? Поэт бери, дарю! – Она засмеялась, и тихо сказала, – Побуду у тебя, пока Стражи мои не подойдут. Надо их у тебя в усадьбе разместит. Скоро они тебе понадобятся. Скоро, ой как скоро. А кроме них потусторонний мир никого не чтит. Ладно, о плохом. Пойдем. Как это я сказала? Ах да, дыхание чумы из уст в уста пить. Здорово! Мне нравиться! Пошли! – Она резко встала, отряхивая юбку и протягивая ему руку жестом небожительницы.
Поэт благоговейно поддержал ее сходящую по ступеням беседки, отмечая про себя:
– Только она может так нести себя по миру. Любимица Артемиды. Солнечная Дева. Все выполню!
– Выполни, выполни. Обещал, выполни, – Вслух ответила она на его мысли, чем окончательно покорила Боккаччо.
Да она ждала Стражей, вызванных ей сюда, в эту загородную усадьбу. Она хотела, что бы они встали по периметру зеленой изгороди из акации и оградили этих глупых гусынь, не менее глупых кавалеров и ее любимого поэта от неумолимых мечей воинства нового Спасителя, которое ждало ее за Дунаем, готовое, теперь уже готовое, выступить в поход. В очистительный, святой поход против Черной Смерти, против Великого Мора. Против тех, кто забыл веру в богов, и кого наказало Небо этим испытанием земным. Против всей этой скверны, покрывающей землю толстой коростой. Против заразы страшней чумы и моровой язвы. Той заразы, что поражает души человеческие. Мнет их и ломает, выжимает из них последние капли милосердия и любви к ближнему своему. Против заразы корысти и властолюбия, гордыни и непокорности.
Комнатные собачки дьявола, дойдя до широкой голубой ленты реки, шарахнулись от нежити, почуяв ее своим нюхом, назад на запад. Прыснули на корабли и лодьи, отходящие в другие концы Ойкумены. Однако на боевых кораблях встретила их та же нежить, застив ссыпаться в воду, унося с собой заразу свою. Только торговые корабли понесли страшную болезнь по портовым городам и пристаням.
Вспомнила Сибилла на Кипре, вспомнили дьяки в Венеции, вспомнили госпитальеры на Родосе и многие другие, как учила и упорно заставляла их рыже косая Мария отгораживаться от порта, от торжища высокой стеной. Оберегать те кварталы, где сидели имперские люди и братские дружины. Вспомнили теперь, не раз помянув добрым словом. За засеками карантинов, за копьями стражи, за инструкциями по питанию да за лекарским уходом старых знахарей и ворожеек. Теперь вспомнили. И вспомнили ее слова, о том, что скоро опять перекрещивать будут всех. Все тем же огнем и мечом. Вспомнили и стали ждать, с тревогой в сердце.