Навстречу же им потянулось сборное войско земель западных во главе с воеводами пяти провинций.
Воеводы Навина, устремленные вперед, как сжатый кулак в панцирной перчатке ударили им в лоб, развернувшись по долине широкой лавой. Бросок был настолько скор и неожидан, что союзное войско западников даже не успело развернуться в боевые порядки и тотчас же побежало от удара. Наместники попытались остановить бегство и оказать сопротивление в предгорьях, но пушкари расставили единороги и с ходу обрушили на пытавшуюся закрепиться на склоне пехоту град шрапнели. День смешался с ночью. Время кажется, застыло в этой тягучей рубке. Мария повернулась в седле к Иисусу:
– Потом скажут, что мы остановили солнце и луну, а ведь прошло не более трех часов с первого удара.
– Потом многое чего скажут. Барды это умеют. Осторожно, – Он прикрыл ее щитом от пущенного дротика, а ближайший Угрюм завершил дело метательным ножом.
– Выходим из битвы! – Крикнула Мария и повернула коня.
Дело, как стало привычным, довершили пушки и лучники. Поле было обложено хворостом и запалено с четырех сторон. Погребальный дым унес души всех павших в Ирий. До утра по полю ходили карантинщики, длинными гизармами стаскивая в кучу не тронутые огнем трупы и зажигая новые костры. Долина Аялонская, ярко освещенная их пламенем, дождалась первых лучей солнца.
Войско же двинулось на Македонию. С ходу взяло перевалы, частью разлилось по горным долинам и выкатилось к морю. Повернуло, прошло вдоль побережья и, теперь растопырив свои полки как пальцы, пошло по всем землям Ханской Империи до Моря-Океана. Оно ломало сопротивление отдельных герцогов и наместников. Брало штурмом города, а зачастую просто обкладывало их со всех сторон, как медведя в берлоге и ждало, пока все не вымрут. После чего предавало огню. В центре западных земель их встретили швейцарские кантоны, отсидевшиеся в карантине и фландрские города, выстоявшие за засеками лазаретов. На юге в Иберии они увидели зарево костров подожженных инквизицией и Роланом, боровшихся со скверной своим путем, но тоже остановивших ее. Пусть и на последнем рубеже почти, что у Гранады, но все-таки остановивших. Теперь Ролан шел им навстречу, отвоевывая свою землю пядь за пядью. Через пролив в Альбион Навин выслал экспедиционный корпус, зная, что ему с севера помогут отряды шотландских стрелков возглавляемых остатками братьев храмовников.
Тридцать один удел, да не мелкий не деревеньки какие. Тридцать один удел очистили войска Иисуса Навина от Великого Мора, от темных помыслов, от бесовских обрядов и мыслей.
Когда дело было закончено, за спиной войска осталась пустыня. Выжженная и затопленная пустыня. По полям рыскала нежить, добивая укрывшихся в схоронах и лесах, вылавливая уцелевших собачек дьявола и перемалывая им кости в порошок. За стенами старых монастырей, где все эти годы плодилась и развивалась скверна, братья Лазаря и Иоанна разместили карантины и свозили туда тех, кто был свой, но вызывал сомнение, не поселилась ли в нем злая сила, чтобы выскочить потом наружу, прихватывая с собой других.
Из имперских кварталов и братских комтуров, окруженных стражей и запретной зоной, сидевшие там не выходили по приказу волхвов. Коли не было там болезни, через месяца два шли через чистилище, через Совершенных, чтобы не нести смерть с собой в мир. Коли знахарь или ворожея замечали внутри признаки лихоманки, то собирался Собор малый или Сход и решали затвориться изнутри и отдать себя на волю Богов. Кто выйдет живым из этого испытания, знать на том благодать Божья и защита Матери Богородицы. Бывало, вымирали все. Бывало, выходили три-четыре человека. Страшные, жуткие хуже нежити. Бывало, отступала сама Черная Смерть пред силой людской.
Карантинщики смотрели на все это через узкие прорези шлемов, поигрывая в руках ловушками для людей на длинных гибких шестах, гизармами и алебардами. Такие поймают и убьют, рук не замарав и также в костер оттащат, даже не прикоснувшись. Гиены трупные, но санитары мира этого. Набирались они в основном из нежити, потому как нежить кровь холодную имела и сердце каменное. Даже Дракуловы упыри и вурдалаки такого не выдерживали, не то, что люди. Хотя и среди людей попадало ни мало таких, что нежити фору давали, чем ни мало всех изумляли. Сами себя называли «Братьями милосердного боевого топора». Считали, что милосерднее больного добить, чем давать ему гнить заживо. Для него милосерднее и для окружения его. В основном же люди шли в лазареты и госпиталя, пытаясь хоть кого спасти.
Дело было сделано. Пустыню надо было обживать наново. Как это ни горько, но на погосте всемирном, надо было жизнь возрождать, не смотря ни на что. Черная смерть отступила кое-где навсегда, кое-где притаилась в болотах в чащобах, в ожидании реванша. Навин это знал. Но, поговорив с Марией и еще парой Совершенных, решил уделы поделить и начать поворот к жизни мирной, землепашеской. Гонцы полетели по всем полкам, по всем дружинам, зовя на большой Собор, Большой Совет о разделе земель Ханских завоеванных, очищенных и разоренных. Мечом и огнем перекрещенных, по Старой Вере выращенных, по Новой Вере жить начинающих. Гонцы полетели по всем землям, зовя всех на Большой Собор.
На Большом Соборе Иисус Навин восседал на золотом троне Главного Воеводы. По правую руку от него сидела в одеянии богини Артемиды Мария. По левую в одеянии первосвященника Микулица. Троица олицетворяла: власть пресвитера Иоанна, выславшего новое воинство для очищения земель Ханских, Старую Веру, власть эту создавшую и Новую Веру, власть эту поддерживающую. Троица эта олицетворяла, конец власти Орды Ханской. Всем стало ясно, передается власть новым наместникам, воеводам царя священника. Старая Вера свое отжила, вместе с воинством Нави и с Иисусом Навином в Навь и уходит, место, освобождая для Новых волхвов, новых знаний, Новой Империи. Все представители расселись по двум крылам. Кто в правое крыло в Земщину – им на землю садиться хозяйство поднимать, уделы обихаживать, города ставить. Кто в левое крыло в Опричнину – им государю служить, блюсти интересы имперские. Шум затих, лязг мечей оставляемых на краю поляны улегся. Встал Иисус простер длань над Собором, сказал:
– Други мои! Мы сделали все, что могли. Нам пора. Кому в Навь назад, кому по чащобам и болотам, – Он посмотрел в сторону нежити и старых друидов, – Кому в земли заповедные или в сады райские. Ну а кому землю обживать. Землю обживать и строить ее наново, что бы ни пришлось еще раз из потустороннего мира героев и воевод поднимать, Правь здесь налаживать. Перед уходом нашим будем землю эту делить по Правде меж теми, кто ее кровью поливал своей обильно. Колонна Рувима и Гада и половина колонны Манассина, что переправы стерегла, откатываются за Ярдан, на восточный берег. Будут пограничные земли стеречь и переправы сторожить. Будут службу ямскую и дорожную налаживать. Другой половине колонны Манассина беречь переправу и приграничный Дунай с западного берега. Отныне быть Ассам пограничной стражей между старыми и новыми землями. Остальным девяти колоннам те уделы, где они порядок наводили и земли облагораживали. Всем воеводам: Иссахару, Завулону, Симеону, Ефрему, Вениамину, Дану, Асиру, Неффалиму и духовной братии колонне Иудиной земли по заслугам их обрести и править на славу и размножение. Здесь на горе Здравница поставим мы Собор в честь собрания нашего, и установим ковчег, что нас в деле нашем сопровождал. Посвятим его тем волхвам, что дело наше святое благословили и вели нас к исполнению его. Столицей новых земель будет город Новоград по-местному Наблус. Как его всадники арамейские зовут – Сихем. Там и Храм Нового Обета поставить, Вам духовники. Привратникам же Левитам обустроить города-убежища по образу того, как Гетто было в Венеции обустроено. Пусть в этих городах живут слуги государевы, и дают приют и защиту всем, кто прокричит Слово и Дело и захочет государю не на жизнь, а на смерть служить. Не будет в тех городах никаких законов кроме законов Империи и суда имперского. Будут там правь по Правде править и только так. Левитам же привратникам при вратах тех городов стоять и бдеть, как они за карантинными законами бдели. А буде неудача кака, или опять Черная Смерть явится, в тех городах опричнина, то есть люд имперский в первую очередь должен убежище получить и за стенами их до нашего прихода отсидеться, что бы не было того, что в этот раз. Поселить в них братию госпитальерскую и лазаретскую. У стен их соорудить странноприимные дома и лепрозории, что бы больных и страждущих принимать. Еще учредить в них приюты для знахарей и другой лечащей братии под рукой пресвитера Иоанна и кто их тронет – тому смерть. Последняя моя воля. Я уйду, но назначу вам судей в земли вновь завоеванные. Пусть чтут они законы наши и за вами всеми пригляд имеют. Коли будут нарушения какие, тому кара от нас из Нави и от Старой и Новой Веры вместях. Пусть так буде!
– Пусть так! – Хором поддержали его Мария и Микулица.
– Пусть так!!! – Эхом ответил Собор.
– А ослушникам смерть! – Иисус еще раз простер длань над головами всех.
– Смерть! Смерть! Смерть! – прокатилось по рядам.
Утром сидя на низком пуфике Мари задумчиво вертела в руках толстую книгу с надписью «Книга судей».
– Судьи. Судьи. Все-то ты знал граф Сент-Омар, Великий Мастер Данте. Все-то ты ведал пророк и ведун. Это ж когда ты впервые ее написал? Вспомнила! Еще при князе Андрее в Лондонском Тампле издал. А теперь время настало в жизнь воплощать. Пришло время судей, – Она махнула рукой и резко встала, – Эй там! Коней седлайте!
Мария отдернула полог шатра, стоящего на высоком берегу Дуная. Перед ней расстилался Новоград, Нублус, Сихем или как там его еще называет это многоязычное непонятное войско Нави. Военный стан этого войска, вставший у стен Вышеграда, рядом с крепостью Буда. Главный судейский двор новой власти. Той власти, что взяла на себя тяжкую ношу, определить кто нужен в этом мире, а кто нет. Она тряхнула головой, рассыпав по плечам свои огненные косы, как бы стряхивая с себя наваждение Нави. Нет! Эта ноша не для нее. Не для Иисуса Навина, вернувшегося в свою обитель в Вальхалле, не для Сент-Омара, отдыхающего на ост