– Ну, иди сюда внучок Васьки Буслаева! – Звонко рассмеялась она и, кажется, солнце из-за туч выскочило и ударило прямо в глаза атаману, – Чего тебе в Новогороде не сидится? Чего в стужу носы морозите?
– Нужда погнала, Лучезарная! – Неожиданно даже для себя вспомнил, как надо величать ее атаман, – Нужда! Задавили Садки да сурожане.
– Ступайте, с Богом, по домам! И что б я вашу компанию ушкуйную боле ни зимой в морозы трескучие, ни летом в жару душную в Залесской земле, да и по всей Руси нюхом не нюхивала, глазом не зыркала.
– Благодарствуем, заступница!!! – Ушкуйники рванули так, что только морозная пыль вихрем закружилась.
Алексий подъехал к Марии.
– Так ли надо, Сиятельная?
– Так, отче. Боле не будет ушкуйников на земле нашей. Сами не пойдут и внукам накажут.
Помолвку отыграли во Владимирском тереме тихо без большой гульбы. Дмитрий все делал тихо. Невеста была диво как хороша, но тиха и глаз не поднимала. Мария со свадьбы пропала как тень, только Алексий и заметил. Сергия на свадьбе не было, да и братьев не было. Встретились они на Бору над Москвой рекой. Без уговору. Посмотрели друг на друга, как будто, так и надо. Подошли вдвоем к мастеру, что стену каменную вкруг Чудова монастыря ладил, посмотрели. Она со знанием дела – дала совет дельный, он посмотрел – на ус намотал. Подивился – эка невидаль стена камена, но виду не подал. Стена вознеслась уже выше роста конного дружинника. Из белого камня, как церква. Вдоль стены шел ров, из речного русла копанный, с подъемным мостом. Да по склону поставили засеки из острых кольев. Точь-в-точь замок речной. Только от кого тут замок на реку вешать. Ни варяги, ни ушкуйники к Дому Богородицы нос не совали. Да и нечего было здесь искать. Кош ордынский? Так он общий. За него башку снесут, где бы ни прятался. А так ни кола, ни двора. Одни комтуры, да монастыри, вкруг холма.
Через год Ольгерд литовский, науськанный тверскими князьями, дождался, когда малолетние князья Дмитрий да Владимир с Алексием в Чудов на моление приехали, и двинул дружины. Попугать хотел юнцов. Больно голову гордо держали под опекой митрополита черного. Попугать хотел, да сам опешил. Выскочили они на холм из дубравы, стремя в стремя с братом Кейстутом и племянником Витовтом, посмотреть на развалюхи эти Залесские, в забытом медвежьем краю и опешили. Белыми сугробами в зелени бора на холме сияли невиданные стены, как град небесный Иерусалим. У подножья холма грозно темнели дубовые накаты монастырей Зачатьевского и Богоявленского, а по склонам, как еж, ощетинились острые колья. От широкой глади реки до глубокого рва, обегавшего белые стены. Ольгерд в растерянности почесал затылок. Ну ладно, то, что стены издаля не пожжешь, было ясно. Что с налету на холм не взлетишь, только дружину на колья наденешь – тоже. Но ведь там, в бору, еще и плащи братских дружин, белые, давно забытых храмовников, черные, как крылья воронов, хорошо всем известных тевтонов, мелькали. А нарываться на их мечи желания у Ольгерда не было. Резко поворотил коня и махнул рукой. Попугали, вот тебе раз. Домой!
Неудача только разозлила старого ханского наместника. Сопляки, на братские дружины оперлись, стенки выстроили и за ними отсиделись. Он зло кусал ус, сидя в тереме на горе Вильно. Гонец принес еще одну недобрую весть. Владимир Андреевич – младший из этих выскочек, заключил вечный мир с ливонцами, перетянув их на свою сторону. Другой гонец доложил, что Михаила, его союзника и приятеля, из Твери поперли и он, отсидевшись в его землях, подался в Орду к ханам, жаловаться на этих наглых мальчишек, ясак не платящих и ханскую волю не выполнявших.
Терпенье лопнуло. Орда объединилась под рукой Мамая, ловко поставившего во главе ее Маманта-Салтана, покорного ему во всем. Послы от ханов подзуживали старого Ольгерда, дать укорот соседям. У того взыграла воинская кровь, он пошел к Волоку Ламскому. Неожиданно для себя встретил там старого товарища – воеводу Березуйского, который встал на сторону молодых князей Залесских. В жестокой сече тот отбил войска нападавших, и Волок сдержал. Сам голову сложил, но новой присяге не изменил. Ольгерд, как норовистый конь, закусил удила. Да еще братец поддержал. Встал станом под так ему опостылевшими белыми стенами Чудова, решив в этот раз взять их, во что бы то ни стало. Однако и близок локоть, но не укусишь. Склоны, облитые водой и превратившиеся в ледяную горку, сдержали первый натиск, а разведчики донесли, что неуловимый Владимир, теперь прозванный Храбрым, собрал дружину и едет от Перемышля. Кейстаут повернул часть войск ему навстречу, но от Рязани двинул ему в тыл бывший союзник воевода Пронский с дружинами старых медвежьих родов и новыми воями. Ольгерд понял, что он теперь не просто медведь, а медведь в берлоге, обложенный волкодавами. Путь был один. Старый лис предложил руку своей дочери Елены Владимиру Храброму. Дмитрий подумал и за брата согласие дал. Будущий родственник, сграбастав своего неумного братца, свернул весь поход и подался в Вильно готовить свадьбу и подарки новой родне. Михаил, оставшись один на один с братьями, рванул в Орду, и с ордынской дружиной во Владимир, но получил полный отлуп. Ордынский посол, грозно насупив брови, вошел в терем к Дмитрию.
– Пошто ханских указов не слушаешь, малец? – Проревел Сароходжа, – К ярлыку почему не идешь? Кто тебе стол отцов отписал?
– К ярлыку не иду. Мишку в столицу не пущу. Пошел он вон! Пес приблудный! Тебе послу даю путь свободный, – Спокойно ответил Великий князь.
– Что?! – Ханский воевода, аж задохнулся, – Мне путь свободный?!! Рука его дернулась к ногайке, но взгляд его столкнулся с тяжелыми взорами закованных в броню рыцарей, стоявших вкруг Мономахова трона, на котором сидел новый государь Залесской Руси.
– Уймись воевода, – Ласково прозвучало с соседнего трона, где сидела молодая княжья жена.
Сароходжа повернулся в ту сторону и обомлел. На троне сидела молодая царевна из старых медвежьих родов. Таких старых, что и его род, и род Мамая был мальцами по сравнению с ее родом. Но рядом с ней, почти вровень сидела сама Дева Ариев. В золотой диадеме на огненных волосах с зеленым изумрудом светящимся даже в полутьме терема.
– Не с нами боги, – Подумал старый мудрый воин, – Оставайтесь с миром! – Он поклонился поясно, вышел и приказал гнать коней не в сторону Орды, а в сторону Вильно, где еще молились старым богам.
Тихо справили две свадьбы в селе у широкого речного плеса. Тихо породнились с Ольгердом, оперевшись на литовские роды. Тихо подмяли под себя Залесскую Русь. Также тихо упразднили, после смерти тысяцкого Василия Вельяминова, догляд за ордынским кошем, что в темных подвалах боровицких монастырей лежал. Тысяцкого нового не назначали, а братьев храмовников пригрели и ливонских братьев пригрели, и тевтонских. Свой орден кромешный выпестовали. Сын Василия Вельяминова – Иван бежал в Орду. Злобу затаил. Тихо жили братья – внуки князя Данилы. Из далекого Владимира, чаще стали на Москву наведываться. Даже терем гостевой срубили, на берегу реки, в излучине, рядом с тем сельцом, где свадьбу праздновали. Братья тевтоны колонну Ролланову поставили на Красном дворе, что бы суд править. По той колонне и месту название дали – Коломенское. Так что почитай все лето братья здесь проводили с юными женами своими.
В других местах все так тихо, как у них делалось, не слишком получалось. Не та выучка, не та порода, да и наставник, не в пример Алексию, видать, не тот был.
Старого Ольгерда призвали Боги в Навь. Брат его бесшабашный Кейстут все из рук выпустил. Да и до этого правила в замке над Вильно красавица Улька Тверская, а теперь еще и подросшего сынка к делу пристроила. Кейстут, по простоте своей, старший стол уступил сыну ее Ягайло, а сам подался в Троки, где ордынские казначеи – караимы были ему ближе, чем вся эта новая знать. Однако Улькин выкормыш дядю в покое не оставил и, пригласив его на пир в лесной замок свой, скрутил. Морил в подвале долго. Ждал, как кто посмотрит на все это. Понял, что все дозволено и удавил старого вояку золотым шнурком.
Братья его – старшие сыновья Ольгерда: Андрей Полоцкий, Дмитрий Брянский и Дмитрий Трубачевский тетенькаться с ним не стали, а били челом Великому Князю на защиту и вечный мир. Предложение на крутой берег в Коломенский терем привез воевода верный Дмитрий Боброк из князей Волынских. Великий князь его обласкал, приблизил и оженил на сестре своей Анне. Боброк хохотнул в сивые усы, увидев невесту, с которой еще в куклы играть, но промолчал. Понял – для дела надо, а невеста подрастет, в сок войдет. Пока ж девок сенных много. Откуда взялся тот воевода – так никто и не понял. Как из ларца сказочного выскочил. Однако, боярыня Мария Нагая, силу при дворе имевшая ни малую, обняла его, как родного, принародно. Расцеловав в сивые усы, шепнула тихо.
– Здрав буде, дядько Данила, вот пришел и твой черед. Помнишь сон вещий, что в Храме Артемиды видел. Скоро!
За Дунаем, как стали теперь называть Ярдан, тоже все шло в распыл. Болгарское царство развалилось на Тырновское, где осели потомки тех, кто в Троянской войне выстоял и Видинское. Остирию разорвали наместники. Альбрехт взял один кусок, Леопольд второй. Крепость Бранибор затаилась. Медвежьи роды стягивались туда со всей земли. Дошли слухи из далекой Шотландии. Там за Адриановым валом закатилась звезда Брюсов. На смену им пришли Стюарды, тоже из Ангельского рода. Везде, везде ханская власть старых воинских родов отходила в прошлое, уступая место новым властителям.
В Дании, после чумы, Вальдемар – младший сын королевского наместника пытался вернуть себе власть. Выкупом, обменом, силой возвращал он земли из-под власти нахлынувших мародеров, именуемых себя спасителями. Притянул на свою сторону Ливонский орден. Прижал хвост обнаглевшим купцам из Ганзейского союза. Но в войне с сурожанами и жидами, надорвался. А может траванули его торговые людишки по своей излюбленной привычке. Однако мудрый Вальдемар, понимая, что близок закат старых ханских родов, просватал десятилетнею дочь свою – Маргарет за соседа Норвежского Хакана с наказом, что бы мечту его осуществили. Скинули чтобы ярмо Навинского войска, и возродили славу северных земель Империи. С чем и от