– Веру пусть по землям Киприан несет, надо его с Киева звать, – Добавил Роллан.
– Киприан! – Сергий аж вскочил, – Ты ж сам Роллан про дураков с разбитым лбом нам говорил! Киприан он же мать родную не пожалеет всех на костер пустит. Вся земля наша Верой овдовеет!
– Пусть Киприан по земле идет огнем и мечом, – Твердо сказал Роллан, – Киприан родов старых троянских, сам из города Тырнова, потому злобен и хитер. А ты преподобный схоронишь верных за стенами своих монастырей. Братьев своих и сестер Марииных, как у вас уговор был. Не удивляйся знанию моему. Имеющий уши да услышит, имеющий глаза да увидит. Так по сему быть! Звать Киприана!
– Будь, по-вашему, – Хором ответили Сергий и старый волхв, – Книги только древние сховать надо, – Подумал старый волхв вслух, – Больно ретив Киприанушка, пожгет все, упырь цареградский.
– По Руси Залесской первый круг очертим, – Мария повернулась к Сергию, – Где отче твоих двенадцать апостолов?
– Здесь Лучезарная, – Сергий вздрогнул от сравнения, – Здесь, как звала.
– Кажи!
– Да вот они отдельным столом сидят под божницей, – Указал он.
– Слушайте сюда! Вы верные ученики преподобного Сергия, Великого Мастера кромешного. Идти вам в двенадцать сторон ставить к ромы по Земле Залеской, создавать первый круг братств.
– Знакомь Мастер, – Сказал Раймон.
– Изволь Совершенный, – Сергий начал с правого краю, – Мефодий Яхромский.
– Тебе Мефодий путь к граду Дмитрову держать, что поставил Андрей Боголюбский в честь рождения брата своего Всеволода, Димитрием крещенного. Там обитель обоснуешь в честь Бориса и Глеба, братьев храмовников северных. Они жизнью своей доказали, что в братстве два рода: северных медведей – бореев, и кормильцев-Руси – хлеба в одной связке живут. Ставить тебе там монастырь Борисоглебский. Да возьми под руку обитель, где спокон веку, еще от хана Дюденя, воины увечные и на покой ушедшие живут. Спасская обитель там, так ты ее тоже под руку нашу подведи, – Напутствовал Раймон.
– Стефан Махрищский. Сей брат к нам с Киева пришел, – Продолжил Сергий, – На речке Махре скит себе обосновал, хотел от мира отойти, да мир к нему сам с мечом пришел. Братья Юрцевские из ордынцев оседлых его в оборот взяли. Своей земли им мало показалось. Вот он.
– Что ж Стефан, видать жизнь за тебя сама рассудила, что в ските от нее не отсидишься, – Теперь говорила Мария, – Ступай к городу Вологда, на реке Анвеже став обитель сестрам моим. Там твоя доля.
– Пусть с ним вместях и сосед его Дмитрий Прилуцкий идет. Там же на Вологде и мужскую обитель ставит Спаса, – Посоветовал Сергий, – А его общину в Переславле-Залесском мы без присмотра не оставим.
– То дело, – Кивнула Мария.
– Вот рядом с ним, чадо мое возлюбленное Роман сидит, – Опять подал голос преподобный, – Мы с ним обитель в Киржаче Благовещенскую основали. В запустении она сейчас. Пусть туда идет.
– Пусть. С собой возьмешь всех неофитов, что без покровительства Святого заступничества были и после битвы в Веру перешли. Пусть ставят там как и на поле Куликовом Храм Всех Святых и обосновывают братство новое.
– Со стороны земель Западных в светлом городе Звенигороде надо обитель ставить. Форпостом передовым. Кому поручить? – Роллан повернулся к ученикам.
– Мне. Зовут меня Савва, я, что надо, выполню.
– Быть по сему, – Закончил Роллан, – Остальным надо Чудскую землю и Пермскую под руку подвести, на Нижегородской догляд поставить, но более меня второй круг заботит. Кто здесь Дом Богородицы беречь будет?
– Андроник, что убиенных хоронил и убогих лечил. Тут он и обитель Спасскую поставил, да Антонин, что на Узе еще одну Спасскую обитель ставит, да Симоновы братья, да Голутвин монастырь, – Неспешно перечислял Сергий.
– Ну что ж пусть так. – Раймон окинул всех взглядом, – Да к ним мы свои комтуры поставим, да Роллан добавит, и Мария в стороне не останется. Быть на Москве сорока сорокам. Сорока заставам братским, засекам. Замкам на двери калиты ордынской.
– Хочу добавить только, – Взял слово Роллан, – Что поставим мы с братьями храмовниками еще с пяток Тамплей на землях ваших, чтобы было, где казну хранить. В Ростове, Костроме и на Кубенском озере, да пожалуй, где-нибудь в глуши лесной, вот мне тут брат шепнул на речке Обноре в Лесной стране.
Мария уже не слышала всех речей сказанных. Перед взором ее встала Москва на семи холмах. Не город, Даже не Дом Богородицы. Огромный монастырь. Братская община, готовая выдержать удар не одной Орды. По завету Петрову, по поясу Симонову ставили веру новую на камне. Из камня стены поднимали у Храмов белокаменных, золотые купола несущих, и из камня вкруг них стены поднимали, от врагов хранящие. На Кремлевском и Боровицком холмах, рядом со старым капищем Яриловым, к Чудову монастырю да Спасу на Бору Девичий монастырь прибавился, попечением княгини Евдокии возведенный для Дев Воительниц, что князя на поле своими щитами прикрыли.
От Бора побежали лучами три улицы: Сретенская, Дмитровка да Великая. Побежали туда к полю Куликову. На Сретенке рядом со старым Боголюбским монастырем, обителью еще иерусалимской братии, встали в ряд: Николаевский, что у Крестного целования в честь обета перед боем данного Полком Правой руки, Сретенский, там, где икону Богородицы Владимирской встретили, да Георгиевский в честь победы враврониями заложенный, и поставленный вечными их побратимами берсерками – Старый Спас в Песках. На Дмитровке, что побежала от Бора к Ильинским воротам: первым отстроили Богородицкий на Рву для сирот и вдов, воинов на поле Куликовом голову сложивших, а потом Ильинский. На Великой – Знаменский, там, где свои знамена не склонили, и все полегли казаки Семена Мелика.
Вкруг Лобного места, Лобненского холма, ставки Великого князя Дмитрия, где самая сеча была, где кони в крови скользили и падали, где рубка была до хруста, до усталости душевной, там монастыри встали стена к стене. И те, которые братьев приютили: Златоустовский, Высоцкий, да Покровский и те, которые вдовам и сиротам угол и обогрев дали: Вознесенский на Рву, Страстной, Ивановский да Моисеевский.
А по Царицынской дороге, под рукой государыни Евдокии, Никитинский да Никольский сестер воительниц приютили. И отдельно на Острове рядом с теремком Марии воздвигли обитель Жриц Забвения – Валькирий.
Обложилась Москва монастырями, как каменными засеками. За высокими башнями, за толстыми стенами. За мечами братскими процветать начала, никому ответ держать более не хотела. Ни с кем калиту орденскую, общий кош имперский делить не собиралась. Где-то там, Мария знала это доподлинно, в сырых подвалах комтуров и тамплей, схоронили от глаз посторонних Святой Грааль. Схоронили Хранители и поставили Стражей Святыню эту от посягательств злых, и глаз недобрых холить и лелеять. Где-то там, где сама она точно не знала, но знала, что здесь.
В майский солнечный день, в день праздника Вознесения Господня, прибыл званный в Москву Киприан. Мария заглянула через плечо летописца, прочитала что он пишет, "…и прибыл преосвященный Киприан митрополит из Киева в Москву, в свою митрополию, в четверг на шестой неделе после Пасхи, в самый праздник Вознесения Господня. И громко звонили колокола, и множество народа стеклось встречать его, словно весь город двинулся… Князь же Великий Дмитрий Иванович принял его с высокими почестями и с большою верою и любовью. И был в тот день у князя Великого пир большой в честь митрополита, и радовалися светло". Успокоительно положила руку на плечо.
– Пиши, пиши Никон, красиво не соврать – историю не рассказать. Андрея-то с Данилой позвал?
– Да вон в сенях.
– Зови.
– Здрава будь, боярыня, – Богомазы вошли, сдергивая шапки.
– Бог в помочь трудяги, – Ответила она. – Принесли доски-то?
– Вот, – Андрей Рублев развернул полотняную тряпицу, и пред Марией предстала Троица: Она, Раймон и Роллан, сидящие вкруг стола у Грааля.
– Польстил богомаз. А нас то зачем?
– Так вы и есть Троица – заступница Земли Русской, – Он разворачивал и показывал другие доски, с которых смотрели суровые глаза братьев, Мастеров и Посвященных.
– Хорошо брат. Надо Храм у Андроника расписать. Смогешь?
– А то! – Хором ответили Андрей с Данилой.
– На века!?
– Ато!!
– Ступайте с Богом! – Она откинулась на лежанку, подумала, – Все что ли? Конец Орде али как?
– А то!!! – Почудилось ей.
Часть четвертаяПадение ангелов
Жить нужно не для себя и не для других, а со всеми и для всех.
Глава 1Умри достойно!
Только пред смертью человек узнает, что ему надо было делать.
Мамай в окружении ближней сотни гнал коня к теплому южному морю. Не на высокий берег Итиля, где раскинулись шатры Сарай-Берке, а туда к городу Кафа. Очень хотел темник узнать, отчего это такие надежные в любых боях арбалетчики храмовников, вели себя в этой битве как гаремные девы, впервые попавшие на богатый пир. Почему это витязи ордена бедных братьев, в уставе которых написано еще Неистовым Бернардом, что отступить с поля боя могут они только тогда, когда на каждого из них приходится более чем по три врага, стыдливо прикрылись копьями сержантов, и всю кровавую сечу простояли в уголке, даже не пытаясь двинуться на помощь порубленной мамаевой рати. Очень хотелось это знать несостоявшемуся хану. Потому и горячил он коня к стенам генуэзского города Кафа, где сидел приор помянутого ордена, что отряжал по его просьбе железнобокую пехоту, так проявившую себя на берегу этой свинцовой реки, похоронившей последние его надежды в своих тягучих медленных водах, так не похожих на светлые воды Итиля или звонкие горные речушки.
Мамай знал, что он соберет под свои знамена новых воинов, готовых всегда откликнуться на зов удачливого темника, годами собиравшего победы и обозы с трофеями. Он знал, что сотни ордынцев маются без дела на необъятных полях Империи и многие из них знают короткую дорогу к его стану. Он корил себя за беспечность и самонадеянность. Надо ж было так, как мальчишка, попасться на уловку этого сопляка Дмитрия и вбухаться всеми четырьмя копытами в заранее расставленную ловушку. Помрак что ли напустила эта огненнокосая Ариния, что рубилась вместе со своими валькириями на стороне Залесского ополчения? Или боги отвернулись от него за то, что начал относится к матерям и сестрам своим, как к наложницам и полонянкам, о чем предупреждали его волхвы, говоря, что добром это не кончится. Еще тогда, когда забрал он гарем у глупого Бегича перед битвой на Воже, да отдал его на потеху свои воинам, а они растерзали девок, как волки, тогда еще старый волхв предупредил его, что не простит ему этого Золотая Баба. Видать ее воительницы и пришли на помощь этому зарвавшемуся Владимирскому князьку. Он хлестнул коня, подумал, что надо будет в Тавриде завернуть к святилищу Артемиды, свезти ей дары и принести жертву на алтаре храма, глядишь, простит Мать Лесов.