Храм преподобной Марии Египетской и Введенский собор были закрыты, но, пока происходила передача монастырских ценностей, инокам разрешили проводить службы в Казанском соборе. В августе 1923 года Казанская церковь была опечатана, службы в обители прекратились на 65 лет… Но в Георгиевском храме Козельска к тому времени освободилось место священника, и получилось так, что в этом храме все духовные должности заняли оптинские иноки. Через год в Козельск переехал из Оптиной пустыни иеромонах Никон, который стал проводить службы в Успенском соборе. Вскоре он организовал монашеский хор из оптинской братии, певший по праздничным дням.
К 1924 году монашествующих в Козельске собралось очень много. Такое скопление верующих обратило на себя пристальное внимание советской власти. К концу года по всей России гонения на церковь усилились. Уже в 1929 году в Козельске было закрыто семь церквей, причем закрыли их одновременно. Службы проходили только в Благовещенской церкви. Большинство монахов, назначенных на приходы, были отправлены в ссылку. Так, старец Никон уже второй год находился в заключении в северном концлагере. С архимандритом Исаакием в Козельске осталось только несколько иноков, все они были или очень старые, или тяжело больные.
В том же 1929 году по всей стране прокатилась новая волна арестов «врагов революции». Так, в августе 1929 года, на следующий день после праздника Преображения Господня, были арестованы все оптинские монахи, кроме отца Иосифа. Вместе с иноками был арестован и архимандрит Исаакий. Сначала все подследственные содержались в городской тюрьме, а затем были отправлены в Смоленск.
Следствие тянулось полгода, а в январе 1930 года заключенных отправили в ссылку. Отец Исаакий переехал в город Белев Тульской области.
Но недолго довелось ему дышать воздухом свободы. В 1932 году его снова арестовали. Никто не может ответить на вопрос, в чем провинился оптинский старец перед советской властью. Обвинения против него были расплывчаты и большей частью сфабрикованные, как в общем-то и против всего остального духовенства, репрессированного за годы советской власти. Известно, что, когда следователь на допросе предложил старцу каким-нибудь образом уехать из России, тот ответил: «От своего креста не побегу!» Через пять лет архимандрит Исаакий был расстрелян в Туле… Согласно документам, это случилось 8 января 1938 года.
Захоронения людей, погибших от рук Тульского НКВД, находятся в лесу на 162 км Симферопольского шоссе. И где-то в общей могиле, среди таких же мучеников лежит и последний оптинский архимандрит…
Сохранилось предание, что однажды блаженный Гаврюша громко кричал вслед настоятелю: «Вот идет последний оптинский архимандрит! Его расстреляют!»
Воля Божия да совершается.
Николай родился в Москве в купеческой семье 26 сентября 1888 года. Свое имя он получил в честь святителя Николая, Мирликийского чудотворца. Вероятно, судьбу этого ребенка предзнаменовал такой случай. В тот год, когда Николай только родился, молодую мать с детишками посетил Иоанн Кронштадтский, который отслужил молебен и благословил семью, подарив свою фотографию с собственноручной подписью и датой — 1888 год.
Таинственные случаи, происходившие с Николаем в детстве, имели смысл явного предназначения этого человека к светлой иноческой жизни. Когда ребенку было пять лет, с ним произошел такой случай. Мальчик тяжело заболел дифтерией. Болезнь с каждым днем принимала все более угрожающий характер, врач ясно дал понять родителям, что надежды на выздоровление нет никакой. Весь день просидев у постели умирающего ребенка, доктор уехал лишь к ночи, скорбно сообщив матери о безнадежном состоянии Николая. Мать рыдала над кроваткой сына, вскоре сердце малыша перестало биться, дыхание не прослушивалось. Мать стала растирать уже остывающее и вытянувшееся тело сына, на которое горячим потоком лились слезы. При этом она усердно молила святителя Николая о помощи. И свершилось чудо — ребенок вздохнул, с этого дня Николай стал быстро поправляться.
В дальнейшем в жизни Николая еще не раз происходили такие случаи, когда его жизнь подвергалась опасности. Однажды во время игры товарищ случайно бросил в Николая, который стоял у стены, биту, налитую свинцом. Тяжелая бита ударилась в стену в трех сантиметрах от головы Николая. Потом, вспоминая все эти события, послушник Николай запишет в своем дневнике: «Господь меня хранил всегда».
События 1905 года произошли, когда Николай учился в выпускном классе гимназии. Юноша принимал активное участие во всех революционных выступлениях вместе со своими одноклассниками, за что из гимназии был исключен весь класс. Революция провалилась. Именно это или же последующие события заставили Николая призадуматься о многом. Социальные идеи вдруг потеряли для него всякую ценность. В его понятии их невозможно было совместить с верой в Бога, в которого он верил глубоко и искренне.
Окончательный перелом в душе Николая, по сути решивший всю его дальнейшую жизнь, произошел после того, как юноша стал регулярно посещать храм. В церковь он ходил вместе со свои братом Иваном. Братья настолько сблизились, что все желания и чувства были у них общими, иногда им обоим казалось, что в голове у них одни и те же мысли. Братья все свободное время проводили в беседах на нравственные и богословские темы, обычно в результате этих бесед они оба приходили к убеждению, что посещения храма недостаточно для истинной христианской жизни. Братья мечтали о большем…
И в 1907 году Николай и Иван объявили своей матери, что намерены поступить в монастырь. Мать, несмотря на свое изумление, не стала препятствовать выбору своих сыновей, дав детям свое благословение.
В тот год Николай был еще студентом Московского университета, а Иван учился в гимназии. Дома среди книг братья нашли справочник, в котором перечислялись все российские монастыри. Иван нарезал страницы с перечнем монастырей на отдельные листочки, предложив Николаю выбрать по жребию монастырь, в который им предстоит уйти. Прочитав молитву, юноши вытянули листочек, на котором было написано: «Козельская Введенская Оптина пустынь Калужской губернии». Так братья в один момент определились с выбором обители.
Но, прежде чем уйти в монастырь, братья обратились к настоятелю церкви Иоанна Предтечи на Пятницкой отцу Петру Сахарову, преподавателю Закона Божия в их гимназии. Юноши не могли уйти в монастырь без благословения своего духовного учителя.
Иван и Николай попросили настоятеля рассказать им что-нибудь об Оптиной пустыни, и отец Петр познакомил их со своим товарищем по духовной академии епископом Трифоном — оптинским постриженником.
Епископ Трифон прежде всего лично побеседовал с матерью юношей. В ответ на выраженное матерью сожаление, что оба ее сына скоро оставят ее, владыка произнес: «Не беспокойтесь, в Оптиной они увидят только хорошее, вынесут оттуда только хорошие впечатления, которые останутся у них на всю жизнь…» Слова епископа Трифона оказались пророческими…
В феврале 1907 года братья в сопровождении отца Гавриила и постриженника епископа Трифона приехали в Оптину пустынь.
Уже значительно позже Николай записал в своем дневнике: «В день Обретения главы Иоанна Предтечи обрели Оптину как тихое пристанище от житейских бурь и зол. Не смею думать, что это произошло без промысла Божия. После бесцельного блуждания по жизненной пустыни я нашел здесь воистину богатое сокровище, утаенное от премудрых и открытое, доступное младенцам, простецам и не лукавым сердцем… И для меня оно сокрыто, и я едва ли бы нашел его сам. Я был сюда приведен, не знаю почему, как и для чего…»
Старец Варсонофий как бы провидел, что найдет в Николае Беляеве себе достойного преемника, последователя старческих заветов. И правда, после поступления в скит Николай стал любимым учеником старца. Николай жил в одном корпусе со своим братом Иваном, но все свое свободное от молитвы время проводил у старца. Николай был освобожден от всех послушаний, кроме чтения и пения на клиросе, и назначен письмоводителем скитоначальника старца Варсонофия.
Старец Варсонофий обладал чутким пониманием человеческой души, он понимал человека, поговорив с ним совсем немного. Весь свой огромный опыт, накопленный за время пребывания в скиту, он решил передать Николаю — своему ученику, способному принять такой дар и распорядиться им по совести. Учитель и ученик подолгу разговаривали — Варсонофий любил делиться своими воспоминаниями, а кроме того, наставлял своего ученика. Николай не только чувствовал к старцу любовь и уважение, но и полностью передал себя ему в послушание.
Здоровье старца все более ухудшалось, и он часто любил повторять, что мечтает лишь о том, чтобы при последнем вздохе присутствовал Николай. Но Бог распорядился иначе. Старец испустил последний вздох на руках Ивана Беляева, который поехал с духовным отцом и наставником в другой монастырь, куда отца Варсонофия отправили настоятелем. Это было 1 апреля 1913 года. Отец Варсонофий в последние минуты жизни обнял Ивана за шею, пригнул его голову к своей груди и стал шептать о том, что его скоро ждет самая главная встреча и совсем иная жизнь… Вскоре Иван собственноручно закрыл старцу глаза и вернулся с его телом в Оптину пустынь. Николай в это время был тяжело болен и не вставал с постели, ученик не смог присутствовать на похоронах учителя.
В 1915 году свершилось знаменательное событие в жизни Николая — 14 мая он был пострижен в мантию с именем Никон, а уже через одиннадцать месяцев отец Никон был рукоположен в сан иеродиакона. Через полтора года он стал иеромонахом. Рукоположен в иерея Никон через девять дней после революции.
В начале 1918 года декретом СНК РСФСР Оптина пустынь была закрыта. Последний оптинский настоятель архимандрит Исаакий II благословил отца Никона служить в Казанском храме. Это был последний храм, оставленный оптинским инокам. Сюда, несмотря на революционные вихри, по-прежнему устремлялись верующие, стремящиеся получить духовную помощь, совет или утешение. Отцу Никону пришлось взять на себя обязанность духовника и старца. Отец Никон не по годам был мудр и рассудителен, к тому же он обладал даром прозорливости, который прикрывал величайшим смирением. После того как Казанский храм закрыли (в 1923 году), отец Никон переехал в Козельск, где до 1927 года проводил службы в Успенском соборе.