Фантазируйте вместе с Ребенком. Для этого пригодятся любые подручные предметы. Солонка может превратиться в ракету, ложка – стать лодкой, причем подводной, а салфетка – солнечной батареей. Фантазировать – это не пустое времяпрепровождение! Не бойтесь, что малыш вырастет мечтателем. Опыт побед и прорывов накапливается уже в детских играх. А у предметов появляется новый смысл: они становятся инструментами достижения важных для Ребенка целей, волшебными артефактами исполнения желаний.
Любой предмет может стать символическим инструментом достижения цели и, как следствие, символом победы.
Образ предмета насыщается положительными эмоциями, и с каждым разом он становится все значимей и значимей. Незатейливый с виду предмет становится универсальным инструментом достижения самых разнообразных целей. Он становится магическим, волшебным, всемогущим артефактом!
Как каждый день мы обесцениваем предметный мир Ребенка, а вместе с ним и самого Ребенка
– Сложи одежду на стульчике. Она уже вся помялась! Опять стирать! Отнеси грязные ботинки в ванную, сейчас будем мыть, – говорит раздраженно мама.
«Я такой грязный, такой нелепый…» – запоминает малыш.
Когда родитель требует убрать все «ненужные» предметы, навести порядок в комнате или на столе, он умерщвляет среду Ребенка. Предметы обесцениваются, их значение в жизни Ребенка снижается, сводится к совокупности физических свойств. Отдавая приказ «убрать», мы узурпируем право Ребенка распоряжаться предметным миром. Как следствие, разрывается множество ассоциативных связей между Ребенком и предметами, которые питали его и поддерживали.
Вчера плюшевый мишка был источником радости и любви, он – друг, участник игр… Сегодня его в сердцах бросили в угол и превратили в «старую грязную игрушку».
Еще не эмансипировавшись от предметного мира и взрослых, Ребенок присваивает себе те характеристики, которыми мы наделяем все, к чему он прикасается. Если вы хотите выработать у Ребенка низкую самооценку, устойчивое чувство стыда и унижения, не жалейте плохих оценок. У Ребенка сложится устойчивое ощущение, что любое его телодвижение только усугубляет то, что и так плохо. И в комнате у него грязно, и одежда мятая, и игрушки плохие. Все на него смотрят и видят, какой он ужасный.
Одна из причин варварского отношения к предметному миру Ребенка состоит в том, что мы воспринимаем этот мир в категориях иерархии: ниже – выше, сильней – слабей. Предметы в этой иерархии занимают самые нижние позиции. Классификация по степени сложности хороша в науке, например, зоологи считают, что насекомые стоят ниже птиц по своей организации, а птицы примитивней млекопитающих, а обезьяны, понятно, несравнимы с людьми. Математики тоже считают, что арифметика – детский лепет по сравнению с интегральным исчислением. Но формальная логика не работает в психологии, в мире отношений. Все предметы имеют то значение, которое мы им приписываем.
Почему мы иногда так сердимся на предметы? Почему бросаем их в сердцах? Иногда готовы взять молоток и разбить на мелкие части, но иногда прижимаем предмет к себе, будто дороже и нет ничего, – почему? Но уж коль мы с собой не можем разобраться, нам придется принимать на веру переживания и привязанности Ребенка, даже если мы не знаем о происхождении этих переживаний. С чувствами Ребенка нельзя обращаться как попало. Когда он горюет или радуется чему-то, первым делом нужно разделить с ним это горе или радость. Плачет из-за куклы, рука оторвалась? И вы поохайте, пожалейте куклу, а потом попробуйте починить.
Вспомните, как вы негодуете:
– Перестань реветь из-за такой чепухи. Подумаешь, чашку разбил. Если бы тебя видели другие дети, они бы рассмеялись над тобой! Как не стыдно!
В это самое время у Ребенка формируется ощущение, что его самые важные чувства, как только о них узнают, будут осмеяны, а сам он – пристыжен. Подумайте, легко ли с таким опытом будет признаваться в любви уже взрослому человеку?
Когда родитель требует тишины от Ребенка, он хочет, чтобы тот хотя бы на время отказался от своей сущности – сущности живого и деятельного человека, который открывает этот мир заново. Вместо радости от нарастающих возможностей Ребенок может расти с чувством вины из-за того, что он мешает взрослым, крутится под ногами.
Мы верим в магию предметов, летим через океан, чтобы прикоснуться к бронзовому божеству, стучим по дереву, чтобы не сглазить, носим на шее зуб тигра, когда особо нуждаемся в помощи или любви. Но Ребенок в помощи и любви нуждается непрерывно. Это нечестно и жестоко – «расколдовывать» предметный мир Ребенка, развеивать детские иллюзии, лишать энергии уникальных связей с миром, обесценивать его усилия и важные для него чувства!
Как укрепить в Ребенке уверенность в себе через предметы
– Он собирает всякую ерунду и носится потом с ней. Я устала чистить его карманы!
– А если эта чепуха делает Ребенка всемогущим?
Вместе с представлениями о мире Ребенок накапливает знания о самом себе. Процессы познания и самопознания происходят одновременно. В зависимости от того, какую обратную связь получает Ребенок, положительную или отрицательную, формируется ядро его личности. Формируется или продуктивная положительная самооценка, или отрицательная, блокирующая спонтанное поведение, исключающая уверенные поступки.
Даже если у родителей не хватает времени на общение с Ребенком, они все равно определяют качество обратной связи.
Между потаканием и подкреплением есть большая разница.
Потакание – это опережающее удовлетворение любых, даже воображаемых потребностей. Ребенок получает все, чего только душа не пожелает!
Подкрепление поддерживает попытки Ребенка осуществить некоторый замысел. Например, когда мама сама заботливо, с умилением застегивает пуговицы на курточке сына, она ему потакает. А если мама предлагает сыну самому застегнуть курточку и хвалит его за дерзость справиться со сложной задачей, то такая обратная связь – подкрепление: «Да, так… Правильно!»
Подкрепление как метод воспитания используют дрессировщики, принцип простой: правильное поведение животного поощряется хорошей порцией еды, неправильное – наказанием или лишением лакомства. Но люди, особенно малыши, ценят психологические поощрения больше, чем материальные. Добрые слова, поглаживания, объятия воспринимаются нами с детства как проявления любви и заботы.
Мы потакаем молча, а поощряем вслух. В этом и подлость гиперопеки, что она может проявляться активно, но тихо и бессознательно. Не нужно судорожно помогать, не нужно стараться побыстрей все сделать вместо Ребенка, чтобы сэкономить время. Лучше потратить время сейчас, пока Ребенок мал, чем потом кормить и водить его за ручку до конца жизни.
Для эффективности обратной связи важно – сканируем мы действия Ребенка с прицелом на достижения или изначально критически относимся ко всему, что он делает.
Первая стратегия (прицел на достижения) усилит желание пробовать и учиться. Очень часто дети не хотят учиться, чтобы избежать избыточной критики.
Критичность отбивает охоту к экспериментированию. Если Ребенок получает отрицательную обратную связь, сигналы о своей некомпетентности, он начнет придумывать способы, как избежать наказания.
Например, начнет «стучать» одному члену семьи на другого, жаловаться на здоровье («Ой, живот заболел»), прятаться за спины других детей, отказываться есть («Будете ругать, перестану завтракать и заболею») или, напротив, пообещает немедленно все исправить, чтобы отсрочить санкции.
Усиливать «Я» Ребенка с помощью предметов легко. Нужно подтверждать его пробы и не ругать за ошибки. «Да, ты прав!» – вот что нужно говорить на все лады.
Самое трудное в искусстве воспитания – это ничего не делать, молчать и наблюдать за тем, как у твоего малыша пока что-то не получается. «Помолчи! Погоди! У него все получится! Не торопись! Не сейчас! Не лезь своими руками! Пусть пробует!» – вот команды, которые нам стоит повторять про себя, потому что рядом не будет никого, кто защитит Ребенка от родительской экспансии.
Это не дети должны молчать и слушать. Мы!
• Любимую игрушку ставим на видное место, ей особый почет и уважение, даже если лично вам она не очень нравится. Это может быть старый некрасивый клоун или кукла без глаза. Фокус в том, чтобы побуждать Ребенка не забывать старых друзей. Можно спрятать в коробочку и оставить на память то, что доставляло столько радости. Так вы поможете Ребенку формировать долгосрочную память и глубокие психологические привязанности, без которых сильного положительного «Я» не сформируется.
• Высказывайте уважение к тому, что делает Ребенок. Многие мамы прячут в особую папку детские рисунки. Иногда для себя, а иногда, чтобы показать гостям. Покажите, если так хочется, но есть одна непубличная процедура, о которой мы подчас забываем: разбор полетов. Если рисунки собирались в течение продолжительного времени, он будут хранить следы проб и ошибок, ведь рука юного художника окрепла не сразу. «Посмотри на свои первые рисунки. Какие красивые цвета, но пока непонятно, что нарисовано. Это папа? Это мама? А это Лунтик?» Не каждому Ребенку будет приятно, если его неудачный опыт обнародуют. Есть и другая сторона. История живописи – это история воплощения замыслов. Художник задумал что-то, и из первых набросков, не всегда удачных, рождаются великие полотна. Ребенок должен знать, что он тоже причастен к истории воплощений, что в его силах сделать задуманное, что долгосрочный прогресс гораздо важнее минутного успеха-неуспеха.
• Убирая детскую одежду, мамы и бабушки обычно ругают детей за неаккуратность. А что, если вместо этого гудения затеять игру, кто быстрее сложит вещи? Раз, два, три – наперегонки! Так мы сообщим детям, что даже рутинные обязанности могут не угнетать, а заводить, вдохновлять. Важно, как вы называете одежду: носки или носочки? майка или маечка? колготки или колготочки? Умиление позволительно, когда мы хотим напомнить Ребенку о любви, которая стоит за претензиями «почему скомкал?» Не устану повторять: детство – это уникальный период накопления положительных впечатлений, в том числе о самом себе. «Я точно знаю, что меня все любили, потому что бабушка расстраивалась даже из-за драных коленок на штанах. “Ну как же ты теперь без штанов? Придется пороть старые дедушкины…» – это из воспоминаний детей войны. А вот другое, противоположное воспоминание: «Носить было нечего, одни парусиновые штаны, белые, ветхие от стирок. В них я и подался в город на заработки, а потом в армию. А когда вернулся, на чердаке нашел мешок со старой одеждой отца, который погиб на фронте. Там было все – и рубашки, и костюм хороший, и ботинки. Мать не дала. Отец погиб, а ей было жалко. Не любила она нас за то, что отец вдовой оставил».