— Начальство заботится, — обвёл он карту рукой. — Остров с нечистой силой не терпится узреть?
— Точно.
Квашнин всмотрелся в карту и ткнул пальцем в маленькую точку:
— Вот ваше страшилище.
— Такой махонький? — присоединился я к приятелю. — Мизинцем накрывается… А когда мы по нему марш-бросок устраивали, я взмок и башмаки вдрызг разбил. Выбросить пришлось штиблеты-то.
— Не веришь? Соотнеси с масштабом и подсчитай.
— Дай-ка посмотрю, какие ещё районы к этому островку ближе?
— А чего тут смотреть? — выпрямился Квашнин. — Мне не спутать! Остров в границах нашего района.
— Не горячись, Петро. У нас с тобой осечек не должно быть, — попытался я успокоить приятеля. — По воде с островом ещё один район соседствует, Камызякский.
— Ну и что?
— А то, любезный мой Пётр Иванович. Мне потребуются уголовные дела из этих двух районов.
— Смилуйся, золотая рыбка! — не на шутку разволновался Квашнин. — Ты представляешь, какой это объём работы?
— Не пугайся раньше времени. — Я стал загибать пальцы. — Прежде всего, нужны дела о хищениях рыбных запасов и браконьерстве.
Квашнин попытался возразить, но я продолжал:
— Освобождаемся от дел, которые суд прошли. По ним приговоры вынесли, нет необходимости их изучать. Там судьи всё проверили.
Квашнин с иронией долго изучал мою физиономию, хмыкнул, но почесал затылок и не нашёл ничего лучшего, как безнадёжно подытожить:
— Выходит, чего в земле вы с Аркадием найти не смогли, тебе в бумажках уголовных дел отыскать надо?
— Вот именно.
Второй день, не выходя из кабинета Квашнина, я занимался уголовными делами, которые свозили мне следователи из районных отделов милиции. Шёл восьмой час вечера, кофе мой остывал, но я надеялся дождаться приятеля, Квашнин обещал возвратиться. На столе от горы дел оставалось несколько томов, настроение моё поднималось по мере того, как уменьшалась горка. Я даже задался целью — закончу и примусь со спокойной душой за кофе. Раньше девяти часов я Квашнина не ожидал, тот сам себе устроил командировку в райотдел милиции, которым когда-то командовал.
Завершалась наша аналитическая работа. Оставалось совсем ничего, но финал обескураживал: что бросилось бы в глаза, сеяло бы гениальные догадки на заданную тему, не находилось… Можно ли найти в бумагах уголовных дел такое, что тайно хоронили, закапывали, уничтожали? При этом закапывали таким образом, чтобы на земле не оставалось никаких следов… Прямо абракадабра какая-то! Пойди туда, не знаю куда и принеси то, не знаю что. В детской сказке значилась такая задачка. Наша была посложней.
Миновал девятый час… Завершив мытарства, я, довольный и удовлетворённый, отодвинул тома уголовных дел, принялся за холодный кофе. Квашнин не подавал вестей. Что-то задерживало моего приятеля. Наступала пора уходить. В Управлении внутренних дел после девяти вечера даже для начальников отделов рабочее время кончалось. На местах оставались лишь дежурные службы. Тем более мне, чужаку, здесь нечего делать. У дверей меня остановил звонок телефона.
«Брать трубку, не брать, — размышлял я. — Ключи от кабинета Квашнин мне оставил, но сам звонить не собирался. Впрочем, нет правил без исключений». И поднял трубку. Звонил дежурный из областной прокуратуры. Меня попросили спуститься вниз, где поджидал прокурор-криминалист Черноборов. Как он меня нашёл?.. Оказывается, подсказал Колосухин.
— Что случилось-то? — успел крикнуть я в трубку.
— Убийство, — последовал короткий ответ, и трубка безрадостно запиликала.
— Повезло тебе, — встретил меня Павел у машины.
Я не разделял его сочувствия.
— Если бы из-за домашнего стола тебя вытащил, скучнее ситуация выглядела, — успокоил криминалист.
— Заботливый ты, Павел Фёдорович, — не сдержался я. — Больше никого не нашлось? Где старшие следаки?
— Виктор Антонович распорядился, — оправдывался Черноборов. — Федонин болеет, а Зинина в следственном изоляторе ещё допросы заканчивает. Я и один бы съездил, но Колосухин приказал.
— Что известно о происшествии? — устраиваясь в салоне передвижной криминалистической лаборатории, смирился я со своей участью.
— Информации почти никакой. Руку нашли мужскую. По плечо.
— А ещё?
— И больше ничего.
— Собака руку по посёлку таскала. Она бы её и сожрала, но мальчишки заметили, — дымя сигаретой, докладывал прокурор района Матвей Бабинец, усатый шкафообразного вида флегматик. — Эксперт осмотр закончил. Никаких примет, особенностей, татуировок. Утверждает, что рука искалечена собачьими зубами. Не исключено, что её отгрызли от трупа.
— А поговорить с экспертом можно? — поинтересовался Черноборов.
— Укатил он. — Бабинец был удручён и зол. — Что ему тут делать? Он свою задачу решил. Да и время уже двенадцатый час ночи, Данила Павлович! Полтора часа вас дожидаемся!
— Раньше к вам и не добраться, — подал я руку прокурору. — Село это у чёрта на куличиках. Почитай, на границе области.
— На самой-самой. — Бабинец устало сел на скамью в деревенском клубе, где мы все находились, пригладил густые усы. — Вот райончик мне достался! В один конец сто сорок вёрст и в другой не меньше! Пока объедешь, и рабочий день кончается. Следователь постановление ему накатала, все вопросы поставила. Тот восторга не высказал, прыгал, плевался, мол, не раб лампы, чтобы головоломки разгадывать. Но кое-что мы из него вытрясли.
Кареглазая молодая женщина небольшого росточка сверкнула белыми ровными зубами и отчеканила:
— Данила Павлович, раз вы с Черноборовым прибыли, может, уеду я, мне ребятишки из ГАИ попутку поймали?
В ней было всё, чтобы называться «милашкой», как выразился недавно Черноборов, правда, хватало усталости в глазах и досады от неудачи.
— Мне здесь делать нечего, пусть оперативники поработают. Ночь на дворе, а у меня дочка в детсаде, спит, наверное, вместе со сторожем.
— Как? Подвезёте бедную женщину? — поискал я глазами милиционера.
— Так точно! — вытянулся шустрый остроглазый старлей. — Доставим, товарищ прокурор, Лидию Николаевну до самого дома.
— Ну что же, — не возражал я и повернулся к криминалисту: — Если Павел Фёдорович ничего не имеет против?
— Он ничего не имеет, — не дала Черноборову рта раскрыть следователь. — Всё необходимое я выполнила, пусть Отрезков хотя бы труп найдёт, тогда уж меня и вызывает. Пошли, Валера!
Она кивнула бравому гаишнику. Тот вытянулся перед Бабинцом:
— Разрешите, Матвей Андреевич?
— Давай, Деев, но без баловства. Не гонять на дорогах, — погрозил пальцем прокурор.
Следователь Денисенко и старлей Деев отбыли, я взглянул на начальника уголовного розыска Отрезкова:
— Докладывайте, капитан, что удалось выяснить к этому часу?
— Собаку не найдём пока, Данила Павлович, а про труп в деревне никто не гу-гу. Не жизнь здесь, а сплошная идиллия.
— Чего-чего? — не понял я. — А это что за вой?
— Собаки злобствуют, а так тихо, — подхватил прокурор района. — За этот год не хоронили никого. Деревенька маленькая, каждый житель на виду, нет ни пропавших без вести, ни уехавших в командировку, ни умерших. И драться некому, молодёжи нет. Старики и дети. Связи никакой, телефона нет. Одним словом, глушь.
— Идиллия, — повторил Отрезков. — Я дал команду собак отлавливать и в кошару сажать. Утром мальчишки опознавать будут. Может, хозяина собаки установим.
— Пропавшие без вести?.. — заикнулся криминалист.
— Не имеются.
Черноборов почесал затылок, уставился на меня, погружаясь в глубокие мысли.
— Давай, давай, — подбодрил я его. — Напрягайся, наш Торвальд[7], ищи следы в неведомое. Колосухин ждёт полного отчёта. Зазря, что ли, нас начальство сюда погнало?
— Вообще-то у нас в стране методик много разработано по раскрытию умышленных убийств, — не смутился Черноборов. — Убийства с расчленением тел потерпевших… убийства с особой жестокостью… Руки, ноги отсекают от трупа, чтобы родственники или близкие не опознали… значит, затруднить поиски… Да, что я вам, Матвей Андреевич, лекции читаю! Воспользуйтесь альбомчиком Видонова[8], разработайте несколько типовых версий…
— Вот-вот, — дополнил я криминалиста, — запрягайте оперов, вперёд — и с песней!
— Ты понял, Отрезков? — хмуро пробасил Бабинец. — Уразумел, как надо? Про Видонова не забудь! А то устроил тут мне отлов псов со всей деревни!
Дополняя его команду, помещение, где мы разместились, периодически оглашалось приглушённым воем обиженных четвероногих узников. Они, конечно, как-то разнообразили безнадёжную картину.
— Осмотрите местность вокруг села, если кладбище имеется… — затянул Черноборов.
— Имеется, — кивнул головой Отрезков, кисло озирая черноту за окошком.
— Захоронения животных, свалки… — продолжал криминалист. — Рука-то сухая была? Не в воде нашлась? Может, грязная?
— Если и мокрая, то высохнуть успела, пока у собак отняли. — Отрезков скривился.
— А чья собака руку нашла? — опять спохватился Черноборов. — Хозяйская или дикая?
— Если хлопцы всех псов отловят, к утру установим, — Отрезков начал заметно нервничать.
— Вот и доделывай работу! — вмешался Бабинец и подвёл черту: — Найдёшь, сообщишь! Устрой в деревне сплошной поиск и осмотр разрытых ям, брошенных строений, свалок, мусора. Ищи за селом, в поле. Надо найти!
— Поручите оперативникам выяснить приезжавших в гости, — посоветовал и я Отрезкову, — всю информацию о них следует проверить.
Попрощавшись с печальным Отрезковым, мы расстались.
— Не пугай меня больше такими страстями, дорогой, — обвязав голову мокрым полотенцем, разливала кофе по чашкам жена. — Всю ночь за мной проклятущая рука гонялась! Кошмар!
Очаровашка действительно была бледной, невыспавшейся и встревоженной.