Всё это вспомнилось Андропову, когда, обрисовав товарищу дальнейший этап его служебной перспективы, он предложил тому работу в Кремле и к своему удивлению не дождался ответа. Молчал верный Казимир, нервно пожёвывал губы.
— Чем не угодил? Не нравится новая служба? — Андропов, не скрывая недовольства, грубо пошутил: — Не лес валить на Колыме.
— Уж лучше б лес валить, — в тон ему буркнул тот.
— Что так?
— Воздух чище.
— Вот и примешься очищать его в Кремле.
— Ты ж одумаешься и остановишь.
— Хорошего же ты обо мне мнения…
— Я по свою душу другое думаю. Доведём до ума операцию «Океан», и отпусти меня на все четыре стороны.
— На пенсию?
— Если заслужил, выдели домик где-нибудь в глуши Карелии, чтобы лес да вода и больше никого вокруг, найду добрую старушку и проведу остаток дней в покое.
— Значит, бежать собрался из боевого окопа? — хмурясь, сдвинул брови Андропов. — Как это сказано: «Замыслил я побег…»
— Устал я… Нет во мне твоей силы, Юра. Не способен я на вечную борьбу и в паровоз наш не верится, не летит он вперёд, а давно остановился, только мы с тобой замечать этого не желаем…
— Что конкретного Рекунков пообещал осуществить по Каспийскому региону? — решительно перебил его Андропов и, оставив товарища, резко развернувшись, зашагал к креслу. — Чем нам поможет?
— Планирует организовать общенадзорные проверки. Но не формальные, а такие, каких ещё не проводилось. Везде побывают люди генеральной прокуратуры. Выедет на места и Сорокин, сменивший Найдёнова.
— Встречался с ним? — Андропов явно торопил собеседника, давая понять, что разговор затянулся.
— Познакомились, — смутился Казимир, уловив перемену в его настроении. — Содержательный мужик.
— Что ты имеешь в виду?
— Рост этого мужика с птичьей фамилией под два метра, кулачища деревенского кузнеца! Идею нашу усвоил быстро. Сработаемся.
— Значит, Сорокин по Каспийскому региону проедет сам? — опять перебил его Андропов.
— Сам, — кивнул Казимир. — Это поручение Рекункова.
— А как Рекунков охарактеризовал прокурора области Игорушкина? Можно ему доверять? — вдруг резко переменил направление разговора Андропов.
— Не сомневается в его порядочности. Игорушкин двадцать лет честно отбарабанил на одном месте, четыре срока. Рекунков лично с ним знаком.
— Знает, говоришь? — Андропов нахмурился. — А как же Игорушкин такого гуся, как Максинов, проворонил? Бандиты икру с милиционерами жрут, в столицу пароходами отправляют, а тот не замечает! У нас в ресторанах их ворованную икру подают!
— Сумели обвести прокурора вокруг пальца, — Казимир опустил голову. — Но человек он честный, а Максинова покрывают обкомовские ребята, они днюют и ночуют у главного забойщика бракашей некоего Астахина.
— Одну такую забойщицу из Геленджика мы расстреляли. Всем на пользу пошло.
— Имеешь в виду Бородкину, которая собирала дань с торгашей и могла ещё многое поведать следствию? — не скрывая иронии, ужалил Андропова товарищ. — Кому-то сверху очень понадобилась её скорая казнь.
— Ты прав. Подручная секретаря горкома Погодина, пропавшего без вести, знала многое… Кстати, милиция, видимо, уже прекратила его поиски?
— Всё свидетельствует, что Погодина давно нет в живых, — помрачнел Казимир. — Тарада до своего ареста успел избавиться от махрового подельника.
— Так что же мы миндальничаем с каким-то главарём астраханских браконьеров?! — краска гнева залила бледное лицо Андропова. — Арестовать и расстрелять его, придав широкой гласности все его преступления. Не любят нас, так пусть боятся!
— Поздно! Не простой это бракаш… Чурбанова и, говорят, самого министра подкармливает.
— Щёлокова?.. Ну это уж слишком!
Казимир кивнул, скривил губы:
— Но не только. Хвост тянется к местному обкомовскому лидеру.
— Хвост!.. Домыслы?.. Сплетни?.. — Андропов даже привстал от ярости, не владея собой. — Вы мне предоставьте прямые улики! Разберитесь, в конце концов! Поставьте точку! Если в грязных делах увяз первый секретарь обкома, так дайте материалы! Нельзя допустить, чтоб и здесь нас опередили!
— Боронин…
— Знаю! Благосклонен к нему Генсек! Но назови мне, кого бы он не покрывал в их поганых делах? Весь Восток!.. — Андропов сорвался на хрип и схватился за горло.
— Воды? — бросился к нему Казимир.
Тот, согнувшись от боли, судорожно глотнул воздух, тяжело разогнулся и упал в кресло, обмякнув. Не одна минута прошла, прежде чем Андропов поднял глаза на Казимира, стоящего перед ним со стаканом «Трускавецкой» в дрожащих руках. С остановками сделал несколько слабых глотков:
— Любимчиков много развелось у нашего Генсека. Перестали удивляться, скольких он перецеловал. Вот и тот секретарь из рыбацкой провинции… Его народ в столицу за колбаской на поездах катит, потому что в магазинах жрать нечего, кроме ржавой кильки, а Генсек его лобызает… на охоту к нему мотался… Но я всё сделаю, чтобы раньше нас ни Боронин, ни его клевреты не прорвались к Брежневу. Кстати, что там сделано твоими людьми? Прошлый раз докладывал, что им удалось внедриться в банду этого… Астахина?..
— Информация поступает регулярно, — в который раз поражаясь способности Андропова справляться со своими болями, не раскисать и помнить о главном, Казимир утёр взмокший лоб, собрался с мыслями. — Наши ребятки закрепились в ближайшем окружении бандита, пользуются его доверием, выполняют ответственные поручения… в общем, их можно выводить из игры и легализовать.
— Значит, можно брать главаря?
— И главаря, и всю его банду, — уверенно закончил Казимир.
— Вот и хорошо! — оживился Андропов, глаза его заблестели, он похлопал Казимира по плечу. — За это спасибо.
— Думаю представить их к поощрению.
— Главное завершить операцию. О наградах не забудем.
— Банду можно брать хоть завтра.
— Дождёмся возвращения Сорокина из командировки. Важен его свежий взгляд. Несомненно, он встретится с Борониным и с Игорушкиным, и с этим?..
— Максиновым, — подсказал Казимир.
— Вот именно… с этим милиционером, — глаза Андропова застекленели. — Говоришь, ходоки к Кремлю уже подбирались?..
— Были. Но я все подходы им перекрыл.
— Так-так… — Андропов задержал взгляд на куче уголовных дел, дожидавшихся его внимания. — Сворачивай астраханскую операцию, Казимир. Доложишь мне сразу по окончании. Где бы я ни находился.
— Думаю, до вашего переезда во второй кабинет ЦК[11] уложимся, — бодро поднялся Казимир.
— Иного и слушать не желаю.
Гастролёры
Уже на вокзале, не успев поймать такси, Валентин почуял неладное.
Моросил обычный для Ленинграда пакостный дождичек, слякоть под ногами, ругань суетившихся приезжих, пытавшихся перехватить друг у друга право поскорее сесть в тёплую сухую машину… Всё это отвлекало, но Валентин, дважды зацепив настороженным глазом одну и ту же любопытствующую физиономию, маячившую за их спинами, напрягся.
— Давай за мной на ту сторону! — толкнул он плечом Леонида и, подхватив тяжелые сумки, решительно зашагал через привокзальную площадь.
— А здесь что? — не согласился было приятель. — Впереди всего ничего осталось…
Впереди их действительно размахивали руками, суетились только две шумливые женщины, громоздился обстоятельного вида мужик с баулами и прыгал наглый парнишка с рюкзаком. Сзади безнадёжно молчала озабоченная толпа, в которой мелькнул смутивший Валентина долговязый верзила.
— Поглядим, куда ты денешься, гусь лапчатый, — пробормотал, пригибаясь под объёмными сумками, Валентин, а ничего не догадывающемуся Леониду бросил через плечо: — Там быстрей мотор поймаем!
Недовольный Леонид покрутился, повертел носом, но подхватил свою ношу и поспешил за приятелем. Зигзаг этот Валентин предпринял, чтобы на всякий случай проверить свои подозрения. И не ошибся. «Гусь лапчатый» при небольшом чемоданчике и с газеткой в руке тут же отделился от толпы и заторопился им вслед.
— Вот ты и попался, субчик! — усмехнулся Валентин. — Сейчас ты у меня покрутишься…
Он подождал Леонида и, когда тот поравнялся с ним, шепнул:
— Кажись, хвост прицепился к нам.
Леонид недоуменно оглянулся.
— Да не крутись ты! — одёрнул его Валентин. — Раз прямо у вагонов не взяли, значит, будут вести до конца. Видать, задумали брать с поличным и на хате. Чтобы враз накрыть всех скопом.
Леонид заметно побледнел.
— Дай-ка закурить.
— Ты же не куришь? — удивился приятель.
— С сигаретой удобнее ваньку валять, — поторопил его Валентин, — понаблюдаю за нашим сыщиком. Дай ещё сигаретку про запас.
Закурили оба. Валентин заметил развязавшийся шнурок на полуботинке. Нагнулся. Глянул снизу на верзилу. Тот хотя бы для видимости такси останавливал! И не пытался, лопух! Не спускал с них откровенно подозрительных глаз.
— Если он один, — шепнул Валентин, поднявшись с коленки, — труда не будет слинять. Боюсь, у него тачка имеется. Слишком уж всё просто.
— Что думаешь?
— Хорошо, что не встретил нас никто на вокзале, вот что думаю, — рассудил Валентин, — тогда бы давно уже на нарах загорали. А теперь выход у нас один. Отрываться будем порознь.
— С этими сумарями особенно не разбежишься. — Леонид тоскливо пнул ногой груз.
— Поэтому делаем так. — Валентин докурил сигарету, щелчком запустил себе под ноги, тщательно раздавливая, глянул за спину. Незнакомец торопливо отвернулся от них, устремив взор наугад. — Как только ловим мотор, — Валентин, зацепив Леонида за куртку, приблизил его испуганное лицо, — не суетясь, грузимся. Всё в багажник. Ты башляешь таксиста на полную, садишься в такси и гонишь. А я в последнюю минуту выскочу и пешочком пройдусь. Твоё дело оторваться, если за тобой их тачка пойдёт, а я их по городу повожу.
Валентин убедился, что приятель уяснил задачу, отпустил куртку, выбрал, примерившись, сумку полегче:
— Возьму одну для вида. Пусть думают, зачем?