Игорушкина срочно проводили на пенсию, читал он лекции на юридическом факультете института «юношам со взором горящим». Бывало, тоскуя, заходил к нам в аппарат, засиживался у некоторых в кабинетах, скромно улыбаясь, просил материал для лекций; на судьбу не жаловался, новостями не интересовался. В его рассуждениях всё больше звучали мысли возвратиться на родину к сыну, где подрос внучок Колька. «На рыбалку к вам приезжать будем. Не прогоните?..» — расплывалось его лицо в доброй улыбке, а глаза блестели влагой.
Ушёл в отставку и Тешиев, но неуёмный характер и ноги-бегунки тянули из дома, и занялся он в конце концов адвокатской деятельностью, но скоро категорически зарёкся защищать убийц, насильников, отпетых уголовников, которых подсовывал ему председатель конторы в отместку за принципиальное прокурорское прошлое, поэтому вытерпел бедолага муку с год, разругался в пух и в прах, наградив коллег нелестной славой апологетов преступного мира, и попросился назад в родные пенаты. Тогда допускалось брать профессионалов на год, и его взяли работать помощником в одну из районных прокуратур, поближе к дому.
Кресло начальника областной милиции тоже долго не пустовало, его занял новый герой Востока, при боевых орденах иностранного происхождения. Покинув знойные заморские пески, он примерил нового цвета погоны и по традиции украсил одну из стен своего кабинета кривой саблей в узорах и позолоте.
Отправился «за бугор загнивающего капитализма» советником оказавшийся не у дел бывший майор госбезопасности Григорий Крестов, он же Валентин, «воскресший» из самоубийц. Оттуда, куда был отправлен майор, живым ему вернуться было не суждено…
Точку можно поставить на том, что ещё до оглашения приговора Борониным были удалены из обкома партии согласно личным заявлениям бывшие секретарь обкома Карагулькин и заведующий отделом Вольдушев. Сам Боронин продержался бы в кресле первого секретаря ещё неизвестно какое время, но весной 1988 года в газете «Правда» появилась статья «Вянет лотос на Волге», и после незамедлительно последовавшего пленума обкома первый секретарь утратил всё: и славу, и честь. Наверху он был никому не нужен, падение вниз оказалось тяжким, и он пропал из города, объявившись в столице, где просиживал штаны на столичных скамейках с дотошными старичками и острыми на язык старушками.
Но изменилось ли что в области с назначением Кремлём нового первого секретаря, бывшего инспектора ЦК? Начал он с оптимистической фотографии в популярном на всю страну «Огоньке» и многообещающего интервью московским журналистам, уверенно бросив с шаткого мостика, на который ступил: «Шире шаг!» — а завершил карьеру, едва удрав из-под следствия, изрядно пообивав коридоры областной прокуратуры — в потрёпанном зипуне, видать, надевал его специально для отвода глаз, так как решался вопрос о привлечении его к уголовной ответственности за многочисленные злоупотребления. Удивительны совпадения: как и в случае с генералом Максиновым, бывшего первого секретаря обкома спас водитель, взявший основную часть вины на себя.
Но это уже другая история и другое время, когда прокуратура повела настоящие войны с организованной преступностью, превратившейся в гигантского спрута…