35.
«…Окольничим не значится…»
Окольничим Роман Юрьевич «числится» только у Карамзина и Соловьёва, которые «наградили» его таким чином, не утруждаясь сослаться на какой-либо документ. Вот Г.И. Студёнкин, ссылаясь на Вивлиофику Н. Новикова36, с ними не согласился.
В.Е. Пчелов в своей книге, почему-то, ориентируется на бездоказательное утверждение Карамзина и Соловьёва (о чине окольничего), оставляя без внимания Вивлиофику.
На счет фамилии Романовых хотелось бы сказать следующее. У этой династии никогда не было фамилии. Фамилия, это то объединяющее, что распространяется на детей, внуков, правнуков рода. Ну, в общем, на последующие поколения. Такая (Яковлевы) была в ветви Якова Захарьевича.
Прозвание
Как бы это было кому-то не понятно, но стольник от Лжедмитрия I, Михаил Фёдорович до 1613 года принадлежал к поколению с прозванием Никитичи, а вот его отец Филарет к Романовичам. А. Маркевич37 констатирует, что род Фёдора Никитича уже назывался Никитичевы, и если бы Михаил не взошел на престол (где фамилий вообще не было), то род с очередным прозванием Никитичевы (до этого были Захарьичи, Юрьевичи, Романовичи) получил бы в следующем поколении продолжение парада фамильных прозваний. НФ. Фокеродт прусский дипломат, автор записок России, имел своё объяснение этому историческому факту.
Оскудение рода Юрия Захарьевича прослеживается и в документах того времени. Из Разрядной книги38 за 1532 г. следует, что в этом году на Костроме стояли бояре О.В. Сабуров да наместник князь И.А. Катырев-Ростовский. В Галиче стояли воеводы и наместники И.С. Колычов да А.Д. Годунов. На Унже воеводы князь Д.И. Курлятев да князь В.Ф. Палецкий. В этом же 1532 г. под Коломной в Бочманове, на Оке, стояли интересующие нас воеводы, Роман Юрьевич Захарьин и его младший брат (пятый в семье) Григорий Юрьевич. По составу и числу записанных в документе перед братьями Захарьиными лиц можно сделать обоснованный вывод о невысоком межродовом статусе четвёртого и пятого сына боярина Юрия Захарьевича Кошкина. Хочется напомнить, что сферой «применения сил» первых трёх детей Юрия Захарьевича, обладающих по сравнению с младшими братьями более высоким внутриродовым статусом, стал институт дворецких, куда путь Роману и Григорию Романовичам был заказан, надо понимать, по «худородию». Итог всему этому подвёл А.П. Павлов39.
«Многие ветви княжеских и нетитулованных боярских родов сильно размножились
, захудали… В 1600 г. положению рода Романовых был нанесен серьезный удар – кн. Ф.А. Ноготкова признали “больше” не только Ф.Н. Романова, но и его деда Р.Ю. Захарьина, отца царицы Анастасии».
В.О. Ключевский в своём труде40 писал, что прилив новых слуг в Москву возбудил в служебной среде множество вопросов, без которых прежде обходилось московское боярство. Главным из них был новый порядок размещения на московской иерархической лестнице.
Теперь бывший удельный князь становился выше нетитулованного московского боярина. Именно во вновь выстроенную иерархию устройства власти и не вписались с былым размахом представители вторичных родовых отраслей знатнейших боярских родов Москвы. Захарьины-Юрьевы не стали исключением. Юрий Захарьевич был младшим братом Якова. Поэтому скромные костромские владения всех Захарьиных-Юрьевых базировались на довольно скромном же наследстве младшего Юрия, принятого от отца Захария Ивановича Кошкина-Кобылина41. В этой связи нужно пояснить следующее. По законам местничества о внутриродовом счёте42, отец был старше своего первого сына всего тремя местами, где второе и третье места «резервировались» за двумя младшими братьями отца. Это были дядья его первенца. Интересные обстоятельства выяснились при исследовании персоны четвёртого сына Никиты Романовича, Ивана Никитича Каши. По этим же законам четвёртый сын в семье, ставший дядей для первого сына своего старшего брата, по статусу приравнивался к этому своему племяннику.
Такой дядя не входил в поколение своих трёх старших братьев, а числился в более младшем поколении племянников. Иван Никитич был таким четвёртым братом в своей семье. Почему же он получил это место в Семибоярщине 1610–1612 гг. в нарушение всех законов местничества?
Повторюсь, что дед Ивана Никитича Каши, известный Роман Юрьевич Захарьин, тоже был четвёртым сыном Юрия Захарьевича. Повторюсь, что на пике своей «невыразительной» военной карьеры он, являясь вторым воеводой Нижнего Новгорода, не получил даже чина окольничего43.
Теперь можно вернуться к двоюродному брату Романа Юрьевича, Петру Яковлевичу Захарьину. Подчеркну, что по законам местничества его первый сын Григорий Петрович был «в версту» (ровней) своему дяде Роману Юрьевичу Захарьину, ну а сам Пётр Яковлевич выше Романа.
Читатель узнал, как про военные заслуги родоначальника фамилии Захарьиных-Юрьевых красноречиво высказался в своей книге Д.М. Володихин.
Напомню, что проанализировав скромную военную карьеру Юрия Захарьевича, Дмитрий Михайлович, всю жизнь писавший о Романовых только в превосходной степени, наконец, резюмировал: «Этот не для войны».
Насчёт военных назначений старшего сына Юрия Захарьевича, Михаила Юрьевича, в аналогичном ключе неоднократно высказывался А.А. Зимин, советский историк-археограф, исследователь русского средневековья. Доктор исторических наук (1959), профессор (1972). В своей работе «Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV – первой трети XVI в.»44 он прямо говорил, о том, что военная деятельность М.Ю. Захарьина не была сколько-нибудь успешна. Похожие высказывания можно найти и у других авторов, недостатка в них нет. Другое дело, что высказывания эти не заканчивались выводами, и никогда не подвергались систематизации и обобщению.
Чтобы писать про такие вещи, необходимо иметь веские основания.
«.. Женитьба Ивана и Анастасии выдвинула её родственников на авансцену московской политики. Особенной популярностью пользовался брат царицы Никита Романович» (стр. 22 книги В.Е. Пчелова «Романовы…).
Всё вроде бы логично и особенно сочетается с современными понятиями «кумовства». Ну а как же насчёт документов, подтверждающих покорение Романовыми «авансцены» тогдашней московской политики? Как убедиться в правоте подобного рода высказываний, в отстаивании которых Е.В. Пчелов далеко не одинок.
Следуя высказанным им утверждениям, после 1547 года большой массив документов разрядного и поместного приказов просто обязан был зафиксировать «рывок» в служебной карьере мужской части родни царицы Анастасии Романовны. Это должен быть не вялотекущий подъём карьеры царских шуринов, а стремительное опережение ими своих старших братьев Захарьиных-Яковлевых.
Здесь я хочу сначала заострить внимание читателя на появившейся после женитьбы царя его
заботы о судьбах своих новых родственников
. Григорий Котошихин по этому поводу писал: «А по всей его царской радости, жалует царь по царице своей отца её, а своего тестя, и род их, с низкие степени возведёт на высокую, и кто чем не достатен сподобляет своею казною, а иных розсылает для кормления по воеводствам в городы и на Москве в приказы, и даёт поместья и вотчины…»45Рассмотрим самое первое обещание, о готовности царя возвести род тестя с «низкие степени на высокую». В.О. Ключевский в труде «Боярская дума древней Руси» писал так: «.. за службу жалует государь поместьем и деньгами, а не отечеством»46. Действительно, в лице родни царицы государь «приобретал» свойственников, которым он мог пожаловать без времени боярский или окольничий чин. Надо согласиться, что в случае с Анастасией эта проблема немного сглаживалась тем, что сама царица с её братьями и до свадьбы были роднёй царя. Взяв девушку из рода более низкого и не связанного в прошлом родственными узами с Рюриковичами, царь столкнулся бы с непреодолимыми последствиями такого шага. Посадить такого боярина (отца или брата супруги), как говорили, «из-под кики» (предмета женской одежды) не по чину в думу, или первым воеводой в полк, царь не мог. Тут я повторюсь и напомню читателям высказывание А.И Маркевича, который в исследовании «О местничестве»47, цитируя Кавелина, пишет следующее: «…раздача мест, назначение на должности, не зависело от безусловной воли царя; ему хотелось назначить достойнейшего, а назначал по необходимости старшего. Мало-помалу важнейший государственный чин и звание члена царской думы сделались принадлежностью известных родов, а иным доступ был закрыт. Царь мог давать чины кому хотел, но вместе с ними было соединено и замещение высших должностей, где царь был бессилен потому, что знатные не хотели бы служить с незнатными».
Детально описывая чин царской свадьбы, Григорий Котошихин разобрал приглашенных со стороны царицы48. «С царицыну сторону первый чин: отец и мать родные; другой чин сидячие бояре и боярыни; третий чин дружка, свахи, дружкины жёны».
Наверно ни у кого не возникнет даже мысли о том, что после венчания и рассадки «молодых» и приглашённых за столами, по такому правилу среди них не окажется той, которая именуется матерью царицы Анастасии (в историографии известна как Ульяна, жена Романа Юрьевича). А это произошло.
Однако перейдём к документам и посмотрим, за кем была авансцена московской политики, чины и должности в первые 15 лет после свадьбы 1547 года Анастасии и Ивана Грозного.
Документ 1559 года. Без него не понять, как рознятся в иерархическом положении братья Захарьины через 12 лет после царской свадьбы 1547 года их сестры Анастасии. Где тут «особая популярность» Никиты Романовича по Е.В. Пчелову, непонятно.
Царица Анастасия умерла в 1560 году. Значит с момента её свадьбы 1547 г. никто не содействовал «родственному» возвышению её брата Никиты Романовича. По-настоящему делал карьеру их двоюродный брат И.П. Яковлев (боярин с 1558 г.), на пять лет опередивший в боярстве брата-ровесника Никиту (боярин с 1563 г., через три года после смерти Анастасии). На лицо факт того, что в 1559 г. Никита Романович